Всеблеститисверкает,всерасставлено,вкуснопахнет,
вызывает аппетит, возбуждает веселье. За окнами морозная ночь, а им тепло,
девушки в фильдеперсовых чулках, в туфляхнавысокихкаблуках.Планета
несется по своему неумолимому пути, звездныймирсовершаетсвоевечное
движение, а они встречают отрождестваХристоваоднатысячадевятьсот
тридцать четвертый год, у них водка, портвейн и рислинг, так они встречали
одна тысяча девятьсот тридцать третийгод,иселедкаунихестьпод
горчичным соусом, и ветчина из коммерческого магазина, так они встретяти
тридцать пятый, и тридцать шестой, и тридцать седьмой, и еще многодругих
годов. Они молоды, непредставляютсебенисмерти,нистарости,они
рождены не для смерти, не для старости, а для жизни,длямолодости,для
счастья.
- Проводим старый год, - сказал Вадим Марасевич, - он былгодомнашей
жизни. Как говорят в Одессе, никто не устлал нашего пути розами. Нопуть,
устланныйрозами,этонепутьжизни.Путьистиннойжизнивыстлан
терниями...
Раздался бой часов, все задвигали стульями, встали, подняли рюмки.
- С Новым годом, с новым счастьем, ура! - гаркнул Вадим.
Зазвенели рюмки, тарелки с закуской пошли по рукам.Максловкорезал
гуся.
- Мастер! - сказал Саша.
- Был бы гусь... - Юра протянул свою тарелку.
- Максим, мне ножку, - подала наконец голос Вика.
- Вторую мне! - Вадим любил поесть.
- Марасевичи все заграбастают!
- Остановите Марасевичей!
Вадим постучал ножом о тарелку.
- Подымаю бокал за Макса, надежду Красной Армии!
- Макс! Максимушко! Не обдели, родной!
- Товарищи, у меня сперли вилку!
Вадим опять постучал ножом о тарелку.
- Выпьем за Серафима, единственного нашего гостя и тоже надежду Красной
Армии.
- Молодой человек, ваше здоровье!
- Молодость не порок, а большое свинство!
- Серафим, где твой брат Георгий?!
Серафим порозовеллицом,встал,раскланялся,робеявэтомшумном
обществе.
Вадим провозгласил тост за Лену-нашукрасавицу,заВику-тоже
ничего, он никому не хотел уступать площадку, этот говорун Вадим.
- Выпьем за школу! - предложил Максим.
- Привет сентиментальному бегемотику! - вставил Юра.
Макс исподлобья посмотрел на него.
- Отречемся и отряхнем?
- Я поддерживаю тост Макса, - вмешался Вадим, - не следуетзабыватьо
родных пенатах, об альма матер, о дорогих пепелищах.
- За школу, единую, трудовую! - иронически возгласил Юра.
Сопли! Слюни! Но хрен с ними! Хотятвыпитьзашколу,онвыпьетза
школу, ему все равно за что пить.
- Юра, не делай нам одолжения, - заметила Нина.Ейненравилосьего
ухаживание за Викой, она терпеть ее немогла,никтонезвалеесюда,
возмущало, что Шарок обижает Лену.
Вадим обошел опасный риф.
- За Юрия Шарока, будущего генерального прокурора!
- Когда посадят - выручай, - добродушно добавил Макс.
Вадим обошел опасный риф.
- За Юрия Шарока, будущего генерального прокурора!
- Когда посадят - выручай, - добродушно добавил Макс.
- А теперь, - Вадим салфеткой вытер губы, - за хозяйкудома,занашу
Нину, сердце, душу и мозг нашей компании!
- Ниночка! Нинок!
- Тогда уж за обеих хозяек, - Саша обернулся к Варе.
Тоненькая, изящная, самая юная среди них, она молчала, опасаясь сказать
что-то не так,Серафимделалробкиепопыткиснейзаговорить.Сашу
забавляло его смущение, он сам обратился к ней, пытаясь втянуть в разговор
и Серафима. Варя ответила охотно, обернулась к Саше, он близкоувиделее
малайские глаза, нежное лицо.
Загремели стулья, отодвинули стол, все пошли танцевать. "Ах, эти черные
глаза меня пленили, их позабыть не в силах я", - неслось из патефона.Юра
танцевалсВикой,ВадимсЛеной,ВарясСерафимом.Потомкним
присоединились Макс и Нина.
Когда меняли пластинку, Саша сказал:
- Братцы, дайте и мне потанцевать.
Он пошел с Варей,чувствуяеегибкуюфигурку,еелегкийшаг,ее
радость. И он понял: все, что раздражало Нину - пудра,духи,подворотня,
мальчики, - чепуха, не более какжадноелюбопытствомаленькойженщины,
входящей в жизнь, в прекрасный мир,молодой,светлый,откоторогоего
теперь отрывают с кровью.
Ссора произошла неожиданно. Юра и Вика вышли в коридор, это ивзорвало
Нину.
- Ведь я просила не шуметь. У меня со-се-ди! - с красным от гнева лицом
говорила она. - Нет! Обязательно надотолкатьсявкоридоре,какбудто
здесь мало места.
- Перестань, нучтотакого,-улыбаясь,возразилаЛена.Ейбыло
неудобно: Нина подчеркнула и без того оскорбительное поведение Юры.
- Не заводись, - добродушно посоветовал Макс.
-Поражаеттакаябеспардонность,-стемжевозбужденнымлицом
продолжала Нина. - Они уйдут, а мне с этими людьми жить.
- Прекрати, - сказал Саша. Ему тоже были неприятны и Юра и Вика, ноон
не хотел скандала.
Вадим попытался все обернуть в шутку:
- Моя сестра редко находит дорогу в туалет.
Все знали эти вспышки бешенства у рассудительнойНины,онипроходили
так же быстро, как и начинались. И наступил тот переломный часновогодней
ночи, когда все уже устали, хотят спать и раздражаются по пустякам.
Юра сел с Леной, положил руку ей на плечо, холодно сказал:
- Очередная истерика старой девы.
Юра сказал это спокойно, обдуманно, положив руку на плечоЛеныитем
подчеркивая, что их отношения касаются только ихдвоих.Унегоэтоне
вырвалось.
- Прикуси язык, Шарок! - Саша исподлобья смотрел на него.Теперьесть
повод за все с ним рассчитаться. Это Юркина мать рассказалаСашиноймаме
об исключении из института, вылезла с новостью. Сашачувствовалзаэтим
Юркину недоброжелательность.
- Все выпили... - примирительно начал Вадим.
- Я давно знал, _что_ ты такое, - продолжал Саша.