- В Арбатском торгсине соседитолкутся,разеваютголодныепасти,-
сказал отец, - скажут: у Шароков золото припрятано, в ложке воды утопят.
Как ни жалел старик золотого браслета и золотых запонок, понимая: чтобы
устроиться в Москве на хорошее место, надо быть приличноодетым,отошли,
слава богу, кожаные куртки и косоворотки.Привсемсвоемэгоистическом
равнодушии к семье и детям толькокмладшемуШарокиспытывалчувство,
похожее на отцовское: видел в нем себя в молодости. А втом,чтобыЮрий
остался в Москве, был заинтересованкрайне:домоуправлениеибезтого
зарится на вторую комнату, выпишется Юрий - отнимут.
- Знакомства, знакомства надо искать, - поучал он Юру.
Однако ни на заводе, ни в институте Юрий не приобрел друзей.Приводить
в дом товарищей запрещалось. Родственники были бедны, ничего, кроме обузы,
в них не видели, к ним Не ходили, у себянепринимали.Свободноевремя
Шарок-отец проводил на бегах, мать - вцеркви.Напасхудетиполучали
кусок кулича, на масленицу блины - этим и ограничивались праздники. Старый
Шарок в бога не верил, не мог простить ему своегоразорения.Ещеменьше
прощал он это Советской власти. Первого мая и Седьмого ноября работал, как
в будни.
Связисошкольнымитоварищамиоказалисьсамымиустойчивыми.Три
одноклассника жили сЮройводномдоме.СашаПанкратов-секретарь
комсомольскойячейкишколы,МаксимКостин-сынлифтерши,товарищи
называли его Макс, Нина Иванова - сердобольная комсомолка, воспитывавшая и
образовывавшаяШарока.ВместесЛенойБудягиной,дочерьюизвестного
дипломата, они составляли в школе сплоченную группу активистов. Собирались
у Лены, в Пятом доме Советов. Будягин жил заграницей,квартирабылав
распоряжении ребят. Юра появлялся там, смутно сознавая,чтотакиесвязи
ему пригодятся. Сегодня это ощущение,превратилосьвреальнуюнадежду.
Будягин, отозванныйиз-заграницыиназначенныйзаместителемнаркома
тяжелой промышленности, может ему помочь.
С Воздвиженки Юра свернул на улицуГрановского.ЗдесьвПятомдоме
Советов, здании, выложенном из серого гранита, обитали_они_.Всадике,
огороженном стрельчатой решеткой, играли _их_ дети. С непроницаемымлицом
Юрий ожидал в подъезде, пока старик швейцар звонил Будягиным потелефону.
Потом поднялся на третий этаж и нажал кнопку звонка.
Дверь открыла Лена, как всегда, застенчиво улыбнулась ему. Высокий рост
заставлял ее чуть наклонять голову стяжелымклубкомчерныхволос.На
прекрасном,матовом,удлиненномлиценескольковеликоватымказался
ярко-красный рот с чуть вывернутыми губами. У Ленки левантийскийпрофиль,
сказала как-то Нина. Что такое "левантийский", Юра незнал,ното,что
Лена Будягина была самой красивой девочкой в школе, знал хорошо.
С грубоватой фамильярностью старого товарища Юрий притянул еексебе.
Она не отстранилась.
- Ребята пришли?
- Нет еще.
- Иван Григорьевич дома?
По коридору, пахнущему свеженатертыми полами, она провела его в кабинет
отца.
- Иван Григорьевич дома?
По коридору, пахнущему свеженатертыми полами, она провела его в кабинет
отца.
- Пана, вот Юра к тебе.
И, пропуская Шарока, улыбнулась ему счастливой преданной улыбкой.
Узкая комната полутемная оттого, что выступ наружнойстенынаполовину
закрывает окно. Книги, газеты, журналы, проспекты, русские ииностранные,
лежат на столе,наэтажерке,настульях,наполу.Картаполушарий,
испещренная пунктирными линиями пароходных сообщений, висит надкушеткой.
Юра заметил черные цифры трехзначного номера на бюллетене - Будягин закрыл
его и отложил в сторону: секретный документ, рассылаемый только членамЦК
и ЦКК. Юра отметил ещезаграничнуюручку"Паркер",сигареты"Тройка",
ботинки на каучуке и пиджак особого покроя, какие шилдипломатамвысшего
ранга знаменитый Энтин.
- Слушаю, - сказал Будягин спокойно-деловым тоном: привык, чтокнему
обращаются с-просьбами.Наегосухощавомчерноусомлицеподгустыми
бровями глаза казались еще более глубокими; чем у Лены.
- Институт кончаю, Иван Григорьевич, совправа. А брат сидит...
Из коридора донесся звонок, шум открываемой двери.
- Суд, прокуратура -непропустят,-продолжалШарок,-остается
хозяйственно-юридическая работа. Хотелось бы на предприятие. Доинститута
я работал на Фрунзенской заводе. Знаю людей, производство.
Будягин скользнул по Юрию отстраненным взглядом. Уверен всвоемправе
руководить другими. Что для негоЮраитакие,какЮра?Онипривыкли
управлять массами, решать судьбы масс.
- Ты к Эгерту зайди. Я скажу ему.
- Спасибо, Иван Григорьевич.
- Брат за что?
- Уголовное. Мальчишка, связался с компанией...
-Старуююстициюмыразогнали,-оказалБудягин,-ановая
малограмотна. Нужны образованные люди.
- Я понимаю, Иван Григорьевич, - охотно согласился Шарок, - но ведьне
от меня зависит. Органы суда и прокуратуры, а тут брат...
- К Эгерту, к Эгерту зайди, - повторил Будягин, - позвоню ему.Значит,
в юрисконсулы?
Так и сказал - _юрисконсулы_. Царапнул по сердцу.
И все же цель достигнута. Результат - только он имеет значение. Вот как
это делается! Одним трудно, другим нее легко. Раньше легко былотем,кто
имел деньги, теперь тем, у кого власть.
Конченосинститутом,состоловой,пропахшейкислойкапустой,с
ненавистнымисубботниками,нуднымисобраниями,вечнымипроработками,
страхом сказать не то слово. Он даже ни разу непоявилсявинститутев
новом костюме, нехотелвыделятьсясредистудентов,выклянчивающихв
профкоме ордер на брюки из грубошерстного сукна.
Они, конечно, будут заседать, произноситьслова,Юрапредставлялих
враждебныелица,угрюмуюнепробиваемостьвожаков.Увиливаешь,Шарок,
дезертируешь... А он будет стоять перед ними спокойный, улыбающийся.Что,
собственно, случилось?Из-зачегошум?Онвозвращаетсявколлектив,
который его вырастил.