Еще старики говаривали:
"неукротимая Литва", - оно и верно! Ловко литвины дерутся, но не с рыцарями им в поле силами меряться. Вот когда кони немцев в трясине
увязнут или лес дремучий кругом, ну, тогда дело другое.
- Немцы добрые рыцари! - воскликнули горожане.
- Они стеной стоят, плечом к плечу, и так собачьи дети закованы в железную броню, что сквозь забрало одни глаза только и видно. И лавой
валят. Ударят, бывало, на них литвины и рассыплются кто куда как песок, а нет, так немцы сомнут их и растопчут. Не одни у крестоносцев немцы, -
сколько есть народов на земле, все у них служат. Ну и храбрецы! Пригнется это рыцарь к луке, наставит копье и перед битвой один ринется на целое
войско, как ястреб на стадо.
- Господи! - воскликнул Гамрот. - А которые ж из них лучше всех?
- Это смотря по оружию. Из самострела лучше всех англичанин стреляет, он панцирь стрелой навылет пробьет, а в голубя попадет на сто шагов.
Чехи страх как секирами рубятся. Что до двуручного меча, так тут немец никому не уступит. Швейцарец железным чеканом легко расколет шлем; но нет
лучше рыцаря, чем из французской земли. Этот бьется и конный и пеший и при том так и сыплет дерзкими словами; только его все равно не поймешь,
потому тараторят французы, будто в оловянные миски бьют, а так народ ничего, набожный. Они нам через немцев передавали, будто мы, христиане,
защищаем язычников и сарацин, и слово дали доказать это в рыцарском единоборстве.
Вот такой божий суд должен быть между четырьмя ихними и четырьмя нашими рыцарями, а встреча назначена при дворе Вацлава <Вацлав IV (1361 -
1419) из династии Люксембургов был чешским королем в 1378 - 1419 гг., императором до 1400 г. (низложен немецкими феодалами), вел борьбу с братом
Сигизмундом (в связи с этим иногда поддерживал Польшу). Об упомянутом здесь "рыцарском единоборстве", как назначенном, но несостоявшемся, пишет
Длугош, относя спор к 1390 г.>, короля римского и чешского.
Любопытство шляхтичей и купцов было так возбуждено, что они даже шеи вытянули и давай расспрашивать Мацька из Богданца:
- Кто же там будет из наших? Говорите скорей, не томите!
Мацько поднес ко рту кружку и выпил пива.
- Э, - ответил он, - за наших не бойтесь. Ян из Влощовы будет там, каштелян добжинский, да Миколай из Вашмунтова, да Ясько из Здакова, да
Ярош из Чехова - все славные рыцари, отменные храбрецы, им не впервой драться на копьях ли, на мечах ли или на секирах. Будет на что поглядеть и
что послушать, потому, как я уже сказал, французу ногой на горло наступи, а он все дерзкие слова говорит. Они всех переговорят, а наши, как бог
свят, всех побьют.
- Честь и слава будет нашим, только бы господь их благословил, - сказал один из шляхтичей.
- И святой Станислав <Краковский епископ Станислав из Щепанова (ок. 1030 - 1079), выступивший против короля Болеслава Смелого и за это
казненный, был канонизирован в 1254 г.>, - прибавил другой. Затем, повернувшись к Мацьку, он снова стал расспрашивать:
- Нуте-ка, расскажите нам обо всем!
Вы вот прославляли отвагу немцев и иных рыцарей, говорили про то, как легко они одолели Литву. А разве с вами им не было потрудней? Разве
они так же охотно шли и против вас? Даровал ли вам бог победу? Наше оружие славьте!
Но Мацько из Богданца не был, видно, бахвалом.
Он скромно ответил:
- Кто вновь прибывал из дальних стран, те с охотой шли против нас, ну только раз-другой, бывало, попробуют и поостынут. Неукротим наш
народ, и нас часто укоряли за эту неукротимость. "Смерти, - говорят, - не страшитесь, а сарацинам помогаете, гореть вам за это в геенне
огненной!" А мы еще лютей становились, потому ведь не правда все это! Король с королевой крестили Литву, и всяк на Литве поклоняется Иисусу
Христу, хоть не всяк и умеет. Известно, что и наш всемилостивейший король, когда в Плоцке в кафедральном соборе повергли на землю идола, повелел
ему огарок поставить, и ксендзам пришлось уламывать короля, что не годится так поступать. А что ж говорить о простом человеке! Многие так себе
думают: "Повелел князь креститься, я и окрестился, повелел Христу бить поклоны, я и бью, но чего же мне старой нечисти творожку жалеть, не
кинуть ей печеной репы, пены не плеснуть с пива? Не сделаешь этого, лошади падут или коровы опаршивеют, молоко станут с кровью давать, а то и
урожай пропадет. Многие так делают, потому и попали под подозрение. Да ведь они это все по невежеству, из страха перед нечистью. В старину этой
нечисти лучше жилось. У нее были свои леса, свои просторные лесные хаты, верховые кони, да и десятину брали божки. А нынче леса повырублены,
есть нечего, по городам в колокола звонят, вот вся нечисть и зарылась в самых дремучих борах да и воет там с тоски. Пойдет литвин в лес, так его
там то один, то другой божок за полу кожуха дергает: "Дай!", говорит. Некоторые дают; но есть и такие смельчаки, что не только не хотят давать,
но еще и ловят их. Один насыпал в воловий пузырь пареного гороху, так туда тотчас тринадцать божков и залезло. А он заткнул их рябиновым
колышком да и понес в Вильно продавать францисканцам; ну, те охотно дали ему двадцать скойцев <Скоец был равен двум грошам и составлял 1/24
часть гривны (при Казимире III равнялась 197 г серебра). На один скоец можно было купить четырех цыплят, на шесть - бочку пива.>, лишь бы
расточить врагов имени Христова. Я сам этот пузырь видал, еще издали от него шел богомерзкий дух - это все бесстыдная нечисть со страху перед
святой водой...
- А кто посчитал, что их там тринадцать было? - живо спросил купец Гамрот.
- Литвин считал: он видел, как они лезли. Да по одному духу можно было узнать, что они там сидят, ну, а колышек никому вынимать не
хотелось.
- Экое диво какое! - воскликнул один из шляхтичей.
- Да, всякого дива я там насмотрелся. Народ хороший, ничего не скажешь, но только все у них особенное. Лохматые все, разве только какой-
нибудь князь у них волосы чешет; едят печеную репу, почитают ее за самое лучшее кушанье, от нее будто храбрости прибавляется. В лесных хатах
живут со скотиной вместе да с ужами; в питье и в еде никакой меры не знают. Баб ни в грош не ставят, зато девушек очень уважают, верят, что
владеют те великой силой: стоит будто девке натереть человеку живот сухой черникой - и колик как не бывало!
- Коли девки красавицы, так не жаль, если и живот схватит, - воскликнул кум Айертретер.
- Про то Збышка спросите, - заметил Мацько из Богданца.
Збышко залился таким смехом, что лавка под ним заходила ходуном.
- Есть и красавицы, - сказал он. - Разве Рынгалла <Рынгалла (в крещении Елизавета, ум. 1433) была потом замужем за молдавским господарем.>
не была красавицей?
- Это что за Рынгалла такая? Прелестница, что ли? Ну же, рассказывай!
- Как, вы не слыхали про Рынгаллу? - спросил Мацько.