При этих словах Збышко пришел в крайнее смущение, и сердце затрепетало у него в груди так, как в ту минуту, когда ему читали смертный
приговор.
VIII
Княгиня Анна не очень удивилась приезду Юранда из Спыхова - среди постоянных набегов, преследований и битв с соседними немецкими рыцарями
им часто овладевала вдруг тоска по Данусе. Тогда он неожиданно появлялся в Варшаве, Цеханове или ином месте, где временно находился двор князя
Януша.
При виде девочки злая грусть всякий раз начинала терзать его сердце. С годами Дануся все больше становилась похожа на мать, и Юранду
казалось всегда, что он видит свою покойницу такой, какой когда-то увидел впервые у княгини Анны в Варшаве. Не раз люди думали, что от злой этой
грусти смягчится в конце концов его железное сердце, исполненное одной только жаждой мести. Княгиня тоже часто уговаривала его покинуть свой
кровавый Спыхов и остаться при дворе с Данусей. Сам князь, ценя его силу и мужество и желая вместе с тем избавиться от неприятностей, которые
доставляли ему постоянные пограничные стычки, даровал Юранду чин мечника. Все было напрасно. Вид Дануси растравлял его старые раны. Через
несколько дней Юранд терял аппетит и сон, становился неразговорчив. Гнев начинал клокотать в его груди, все в нем кипело местью, и в конце
концов он исчезал и возвращался на спыховские болота, чтобы утопить в крови свою тоску и свой гнев. Люди говорили тогда: "Горе немцам! Они вовсе
не овцы, но для Юранда они овцы, ибо он для них волк". А по прошествии некоторого времени разносился слух то о захваченных иноземцах, которые по
пограничной дороге направлялись к крестоносцам в охотники, то о сожженных городках, то о захваченных в неволю мужиках или о смертельных
схватках, из которых грозный Юранд всегда выходил победителем. Повадки у Мазуров и у немецких рыцарей, которым орден давал в аренду земли и
городки на границе с Мазовией, были хищнические, поэтому даже во время полного мира между мазовецкими князьями и орденом на границе не
прекращались кровавые столкновения. Даже лес рубить или жать хлеб жители выходили вооруженные самострелами или копьями. У людей не было
уверенности в завтрашнем дне, они всегда жили, готовые к бою, и сердца их от этого ожесточились. Никто не ограничивался одной обороной и за
грабеж платил грабежом, за пожар пожаром, за набег набегом. И случалось, что, когда немцы тихо крались по лесным рубежам, чтобы учинить набег на
какой-нибудь городок, угнать мужиков или стада, мазуры в это время совершали такой же набег в другом месте. Не раз враги сшибались в жестокой
схватке, но часто только военачальники вызывали друг друга на смертный бой, после которого победитель угонял людей побежденного противника. И
когда в Варшаву приходили жалобы на Юранда, князь отвечал жалобами на набеги, учиненные в других местах немецкими рыцарями. Таким образом, обе
стороны жаждали справедливости, но ни одна не хотела и не могла соблюсти ее, и поэтому все грабежи, пожары и набеги оставались совершенно
безнаказанными.
Но Юранд, сидя в своем болотистом, поросшем камышом Спыхове и пылая неутолимой жаждой мести, так донял своих зарубежных соседей, что в
конце концов, невзирая на всю свою злобу, они в страхе перед ним отступились.
Поля, граничившие со Спыховом, лежали невозделанные, леса зарастали диким хмелем и орешником, луга - камышом. Не один немецкий рыцарь,
привыкший у себя дома к кулачному праву, пытался осесть по соседству со Спыховом, однако спустя немного времени он предпочитал отказаться от
лена, стад и крестьян, чем жить под боком у неумолимого соседа.
Не один немецкий рыцарь,
привыкший у себя дома к кулачному праву, пытался осесть по соседству со Спыховом, однако спустя немного времени он предпочитал отказаться от
лена, стад и крестьян, чем жить под боком у неумолимого соседа. Часто рыцари сговаривались учинить всем вместе набег на Спыхов, но всякий раз
такой набег кончался для них поражением. Они прибегали ко всяким способам.
Однажды они привезли с Майна рыцаря, известного своей силой и жестокостью, выходившего победителем из всех боев, с тем чтобы он вызвал
Юранда на поединок на утоптанной земле. Но когда противники заняли свои места и немец увидел грозного мазура, сердце у него упало, словно от
какой-то колдовской силы, и он поворотил коня, чтобы спастись бегством, а Юранд пронзил ему копьем не защищенный бронею зад и лишил его таким
образом чести и жизни. С той поры такой страх объял соседей, что немец, завидев издали спыховские хаты, осенял себя крестным знамением и начинал
творить молитву своему покровителю на небесах, ибо отныне все утвердились в вере, что Юранд ради мести продал душу дьяволу.
О Спыхове рассказывали всякие страсти. Говорили, будто через топкие болота, посреди дремлющих, заросших ряской и горчаком трясин к Спыхову
ведет такая узкая дорожка, что по ней рядом не могут проехать два всадника, будто по обочинам ее валяются немецкие кости, а ночью головы
утопленных блуждают на паучьих ножках и со стоном и воем увлекают в трясину всадников вместе с лошадьми. Говорили, будто в самом городке
частокол усажен человеческими черепами. Правдой во всем этом было только то, что из-за решетки подземелья, вырытого под домом в Спыхове, всегда
доносился стон нескольких невольников и что имя Юранда было страшнее всех сказок о скелетах и утопленниках.
Узнав о прибытии Юранда, Збышко тотчас поспешил к нему; но это был отец Дануси, и поэтому Збышко шел к нему с тревогой в душе. Никто не мог
воспретить ему избрать Дануську госпожой и дать ей обет, но ведь княгиня обручила его с нею. Что скажет на это Юранд? Даст ли он свое согласие
на брак и что будет, если он закричит, что как отец никогда этого не допустит? Тревога росла в душе Збышка, ибо Дануся была сейчас для юноши
дороже всего на свете. Только мысль о том, что Юранд не в вину, а в заслугу поставит ему нападение на Лихтенштейна, придавала Збышку бодрости;
ведь он совершил этот поступок, желая отомстить за мать Дануси, и чуть было сам не поплатился за это головой.
Он стал расспрашивать придворного, посланного за ним к Амылею:
- Куда же вы меня ведете? В замок?
- Ну конечно, в замок. Юранд остановился там вместе с двором княгини.
- Скажите, что это за человек?.. Я должен знать, как надо с ним держаться...
- Как вам сказать? Он совсем непохож на других людей. Говорят, раньше, когда сердце его еще не ожесточилось, он был человек веселый.
- Умен ли он?
- Хитер, потому что других бьет, а сам не дается. Эх! Один у него глаз, другой немцы стрелой ему выбили, но одним этим глазом он человека
видит насквозь. Никто не может с ним сладить... Любит Юранд только нашу княгиню, женился он на ее придворной, а сейчас вот его дочка у нее
воспитывается.
Збышко вздохнул с облегчением.
- Так вы говорите, он не станет противиться воле княгини?
- Я понимаю, о чем вы хотите дознаться, и сейчас расскажу вам все, что слышал. Княгиня говорила ему о вашем обручении - нехорошо было бы
утаить это от него, - но что Юранд ей сказал, не знаю.