Через минуту она прибавила:
- Не рассказывай, что я тут была, а то надо мной станут смеяться.
- Я провожу тебя до дому, а то еще волки нападут, вил-то у тебя нету.
- Ладно.
Так беседовали они некоторое время, сидя при веселом огне костра над убитым медведем, оба подобные юным лесным духам.
Збышко поглядел на красивое лицо Ягенки, освещенное отблеском пламени, и сказал с невольным восхищением:
- Другой такой девушки, как ты, верно, на всем свете не сыщешь. Тебе бы на войну идти!
Она на мгновение остановила на нем свой взор, а затем ответила с грустью:
- Знаю... только ты не смейся надо мной.
XIII
Ягенка сама натопила большой горшок медвежьего сала, и Мацько с удовольствием выпил первую кварту, потому что оно было свежее, не пригорело
и пахло дягилем, которого девушка, знавшая толк в снадобьях, прибавила в горшок сколько требовалось. Мацько воспрянул духом и стал надеяться на
выздоровление.
- Этого-то мне и не хватало, - говорил он. - Как весь заплывешь жиром, так, может, и этот чертов осколок из тебя вылезет.
Другие кварты уже не показались ему такими вкусными, однако для здоровья он продолжал пить сало. Ягенка тоже его подбодряла:
- Будете здоровы. Билюду из Острога глубоко в затылок загнали звенья кольчуги, а от сала они вышли наружу. Как только рана откроется, надо
смазать ее бобровой струей.
- А есть у тебя бобровая струя?
- Есть. А свежая понадобится, так мы пойдем со Збышком на бобровые гоны. Бобра добыть нетрудно. Однако не мешало бы вам дать обет какому-
нибудь святому, целителю ран.
- Я уж думал об этом, да толком не знаю какому. Георгий Победоносец - покровитель рыцарей, он хранит воина от опасности, а в нужде придаст
ему и храбрости; толкуют, будто он часто сам становится на сторону правых и помогает им бить неугодных богу. Но тот, кто сам до драки охоч, вряд
ли захочет раны лечить, для этого есть, верно, другой святой, которому Георгий Победоносец поперек дороги не станет. У каждого святого на
небесах свое место и свое хозяйство - это дело известное! И никто в чужие дела носа не сует, потому от этого между ними может быть раздор, а
святым на небесах не пристало ссориться да драться... Вот Косьма и Дамиан тоже великие святые, им лекари молятся о том, чтоб на свете болезни не
вывелись, а то им есть нечего будет. А вот святая Аполлония, та от зубов помогает, а святой Либерий исцеляет от камней, - но это все не то!
Приедет аббат, я у него спрошу, к кому мне толкнуться, - он постиг небесные таинства, это тебе не какой-нибудь завалящий ксендз, который мало
что понимает, хоть макушка у него и выбрита.
- А не дать ли вам обет самому Иисусу Христу?
- Что говорить, он выше всех. Но ведь это все едино, что поехать мне в Краков к самому королю и пожаловаться, что твой, к примеру, отец
избил моего мужика. Что бы мне сказал король? "Я, - сказал бы он, - владыка всего королевства, а ты лезешь ко мне со своим мужиком! Нет у тебя
на него управы? Не можешь войти в суд к моему каштеляну и помощнику?" Иисус Христос владыка всего света - понимаешь? - а для маловажных дел у
него есть святые.
- Вот что я вам скажу, - сказал Збышко, который подошел к собеседникам в конце разговора, - дайте обет нашей покойнице королеве сходить,
коли она поможет, на поклонение в Краков, к ее гробнице.
- Вот что я вам скажу, - сказал Збышко, который подошел к собеседникам в конце разговора, - дайте обет нашей покойнице королеве сходить,
коли она поможет, на поклонение в Краков, к ее гробнице. Разве мало чудес совершила она на наших глазах? Зачем искать чужих святых, когда есть
своя куда лучше их.
- Да, кабы знать, что она целительница ран!
- А хоть бы и нет! Ни один святой не посмеет косо на нее поглядеть, а посмеет, так еще от господа бога получит на орехи - это ведь не
какая-нибудь простушка, а польская королева...
- Она к тому же целую языческую страну крестила, - подхватил Мацько.
- Это ты умно сказал. Уж, верно, она председает в совете праведных, куда там с нею тягаться какому-нибудь простецу. Так я и сделаю, как ты
советуешь, ей-ей!
Этот совет понравился и Ягенке, которая не могла надивиться уму Збышка, и в тот же вечер Мацько дал торжественный обет; с этой поры он с
еще большей надеждой стал пить медвежье сало, ожидая со дня на день непременного выздоровления. Однако прошла неделя, и он стал терять надежду.
Он говорил, что от сала у него урчит в животе, а под нижним ребром растет шишка. Прошло десять дней, и старику стало еще хуже: шишка вздулась и
покраснела, а сам Мацько очень ослабел и, когда у него опять поднялся жар, стал готовиться к смерти.
Однажды ночью он неожиданно разбудил Збышка.
- Засвети-ка поскорее лучину, - сказал старик, - что-то со мной творится, не знаю только, хорошее ли иль худое.
Збышко вскочил с постели и, не высекая огня, раздул в смежной с боковушей горнице огонь, зажег от него смолистую лучинку и вернулся к
Мацьку.
- Что с вами?
- Что со мной? Шишка у меня прорвалась, верно, осколок лезет! Ухватил я его, а вытащить никак не могу! Слышу только, под ногтями скрипит и
звякает...
- Ну конечно, осколок! Ухватите его покрепче и тащите.
Мацько извивался и стонал от боли, но засовывал пальцы все глубже в рану, пока не ухватил крепко какой-то твердый предмет; наконец он
рванул его и вытащил из раны.
- О господи!
- Вытащили? - спросил Збышко.
- Да. Прямо холодный пот прошиб. Ну, а все-таки вытащил, погляди-ка!
И он показал Збышку продолговатый острый обломок, отколовшийся от плохо окованного жала стрелы и несколько месяцев сидевший у старика в
теле.
- Хвала богу и королеве Ядвиге! Теперь будете здоровы.
- Может, и полегче мне, но только страх как болит, - сказал Мацько, выдавливая нарыв, из которого обильно потекла кровь с гноем. - Коли
станет во мне меньше этой пакости, так и боль отпустит. Ягенка говорила, что теперь надо смазать рану бобровой струей.
- Завтра же пойдем за бобром.
Утром Мацьку стало гораздо лучше. Он спал допоздна, а проснувшись, велел, чтобы ему подали поесть. На медвежье сало старик уже смотреть не
мог, зато ему разбили на сковороде два десятка яиц - больше Ягенка не дала из осторожности. Мацько с жадностью съел яичницу и полкаравая хлеба,
запил жбаном пива, развеселился и велел звать Зыха.
Збышко послал за соседом одного из своих турок, подаренных Завишей;
Зых вскочил на коня и примчался после полудня, когда Збышко с Ягенкой собирались к Одстаянному озерцу за бобрами.