А ты как, любезная барышня, себя чувствуешь?
Тут пан Заглоба поглядел на свою спутницу и, не ожидая ответа, воскликнул:
- Позволь же, любезная барышня, при свете дня на тебя поглядеть. Хо-хо! Это что же, братнина одежа? Ничего не скажешь, ладный из тебя,
любезная барышня, казачок. У меня такого пажика, сколько живу, еще не бывало. Да только наверняка пан Скшетуский его у меня отнимет. А это что
такое? О господи, спрячь же, любезная барышня, волоса, а то касательно твоего женского звания никто не ошибется.
И в самом деле, по плечам Елены спадали волны черных волос, распустившихся от быстрой скачки и ночной сырости.
- Куда мы едем? - спросила она, подбирая волосы обеими руками и пытаясь запихнуть их под шапку.
- Куда глаза глядят.
- Не в Лубны, значит?
Лицо Елены стало тревожно, а в быстром взгляде, обращенном к Заглобе, заметно было разбуженное вновь недоверие.
- Видишь ли, барыщня-панна, есть у меня свой расчет, и положись в этом деле на меня. А расчет мой на вот какой мудрой максиме основан: не
удирай в ту сторону, в какую за тобой погонятся. Так что ежели за нами в эту минуту гонятся, то в сторону Лубен, потому что вчера я во
всеуслышание о дороге расспрашивал и Богуну на прощанье сообщил, что мы собираемся бежать туда. Ergo: бежим в Черкассы. Если же нашу хитрость
раскроют, то лишь тогда, когда удостоверятся, что нас на лубенской дороге нету, а на это дня два потеряют. Мы же тем временем окажемся в
Черкассах, где сейчас стоят польские хоругви панов Пивницкого и Рудомины. А в Корсуне - все гетманское войско. Поняла, любезная барышня?
- Поняла и, сколько жить буду, вашей милости буду благодарна. Не знаю я, кто ты и как попал в Разлоги, но полагаю, что господь мне в защиту
и во спасение тебя послал, ведь я скорее бы зарезалась, чем предалась в руки душегубу этому.
- Аспид он, на невинность твою, барышня, весьма распалившийся.
- Что я ему, несчастная, сделала? За что он меня преследует? Я же его давно знаю и давно ненавижу, и всегда он во мне только страх вызывал.
Разве одна я на свете, что он не отстает от меня, что столько крови из-за меня пролил, что братьев моих поубивал?.. Господи, как вспомню,
холодею вся. Что делать? Куда спрятаться от него? Ты, сударь, не удивляйся жалобам этим, ведь я несчастна, ведь я стыжусь его домогательств,
ведь мне смерть во сто раз милее.
Щеки Елены запылали, и по ним от гнева, презрения и горя скатились две слезы.
- Чего и говорить, - сказал пан Заглоба, - великая беда пала на ваш дом, но позволь, любезная барышня, заметить, что родичи твои отчасти
сами в том виноваты. Не следовало казаку руки твоей обещать, а потом его обманывать, что, обнаружившись, так его рассердило, что никакие
увещевания мои нисколько не помогли. Жаль тоже и мне братьев твоих убитых: особенно младшего, он хоть и малец почти, а сразу было видать, что из
него знаменитый кавалер бы вышел.
Елена расплакалась.
- Не пристали слезы той одежонке, которую ты, любезная барышня, сейчас носишь, так что утри их и скажи себе: на все, мол, воля божья.
Господь и покарает убийцу, который без того уже наказан, ибо кровь-то пролил, а барышню-панну, единственную и главную цель страстей своих,
потерял.
Тут пан Заглоба умолк, но через малое время сказал:
- Ох и дал бы он мне жару, попадись я ему в лапы! На шагрень бы шкуру мою выделал.
Ты ведь не знаешь, барышня-панна, что я в Галате уже от
турок муки принял, так что с меня довольно. Других не жажду, и потому не в Лубны, но в Черкассы поспешаю. Оно бы, конечно, хорошо у князя
спрятаться. А если догонят? Слыхала, Богунов казачок проснулся, когда я коней отвязывал? А если он тревогу поднял? Тогда они сразу бы в погоню
кинулись и нас бы через час поймали, у них там княжеские лошади свежие, а у меня времени не было выбирать. Он же - бестия дикая, этот Богун, уж
ты мне поверь, барышня-панна, и так мне опротивел, что я дьявола бы скорее предпочел увидеть, чем его.
- Боже сохрани к нему попасть.
- Сам ведь он себя погубил. Чигирин, нарушив гетманский приказ, бросил, с князем-воеводой русским задрался. И остается ему идти к
Хмельницкому. Да только он присмиреет, если Хмельницкого побьют, что, между прочим, могло уже быть. Редзян за Кременчугом войска встретил,
плывущие под Барабашем и Кречовским на Хмеля, а вдобавок пан Стефан Потоцкий по суше с гусарами шел, но Редзян в Кременчуге десять дней, пока
чайку чинили, просидел, так что, покамест он до Чигирина довлекся, сражение, надо думать, состоялось. Мы новостей с минуты на минуту ждали.
- Значит, Редзян из Кудака письма вез? - спросила Елена.
- Точно. От пана Скшетуского к княгине и к тебе, но Богун их перехватил и, про все из них узнав, тут же Редзяна порубал и поскакал мстить
Курцевичам.
- О, несчастный юноша! Из-за меня он кровь свою пролил!
- Не горюй, барышня-панна. Выздоровеет.
- Когда же это было?
- Вчера утром. Богуну человека убить - все равно что другому чару вина опрокинуть. А рычал он, когда письма прочитал, так, что весь Чигирин
трясло.
Разговор на какое-то время оборвался. Между тем совсем развиднелось. Розовая заря, окаймленная светлым золотом, опалами и пурпуром, горела
на восточной стороне небес. Воздух был свежий, бодрящий, кони стали весело фыркать.
- Ну-ка, пришпорим с богом, и понеслись! Лошадки отдохнули, и времени терять нельзя, - сказал пан Заглоба.
Они снова пустились вскачь и без передышки промчались полмили. Внезапно впереди показалась непонятная темная точка, приближавшаяся с
небывалой скоростью.
- Что это может быть? - молвил пан Заглоба. - Придержика своего. Верховой вроде бы.
И в самом деле, во весь опор приближался какой-то всадник; скрючившись в седле, склонив лицо к конской гриве, он подхлестывал нагайкой
своего жеребца, который и так, казалось, летел, не касаясь земли.
- Что ж это за дьявол и почему он так несется? Ну и прыть! - сказал пан Заглоба, доставая из седельной кобуры пистолет, чтобы на всякий
случай быть готовым ко всему.
Между тем бешеный ездок был уже шагах в тридцати.
- Стой! - гаркнул пан Заглоба, наводя пистолет. - Ты кто таков?
Всадник на всем скаку осадил коня, выпрямился и, подняв глаза, тут же закричал:
- Пан Заглоба!
- Плесневский, слуга чигиринского старосты? А ты зачем здесь? Куда несешься?
- Ваша милость! Поворачивай и ты за мною! Беда! Гнев божий, суд божий!
- Что случилось? Что такое?
- Чигирин запорожцы заняли. Холопы шляхту режут. Кара божья!
- Во имя отца и сына! Что ты говоришь.