Послушайте, а
почему бы вам меня неподвезти?У васнакозлахвполнехватит места на
двоих.
Неожиданным рывком повозка опередила меня на два ярда. Лошади рванулись
вперед и тут же стали.
-- Эй, не балуй!--сказалон, грозя мнекнутом.-- Со мнойшутки
плохи.
-- Какие шутки? Япопросил вас, подвезтименя,нововсеи не думал
пускать в ход силу.
-- Ну, а я вответе за повозку и за лошадей, вон что, -- сказал он. --
А с вашим братом, бродягами да бездельниками, не связываюсь, вон какое дело.
-- Мне следует поблагодарить вас за трогательное доверие, --сказал я,
бесстрашно подходякнему, -- Впрочем, вы правы, дорога пустынна, долго ли
до беды. Но вам ведь ничего не грозит.Оттоговы мнеи подуше, мне люба
ваша осмотрительность, ваш простодушный и застенчивый нрав. Только почему вы
от меня-тождете худого? Открылибыдверь, приютили бы меня,дали бы мне
местечко в этом ящике или как, бишь, он у вас прозывается?
И я для наглядности похлопал ладонью по боку повозки.
Возчик и преждебыл напуган,но тут он,кажется,вовсе лишился дара
речи и воззрился на меня, окончательно ошалев от ужаса.
--Почемубыинет?--продолжал я.--Мысльнедурна.Будья
отъявленный разбойник, в этом ящике я вамне опасен.Главное, держите меня
под замком. А ведь тут и вправду замок,ящик-то ваш на запоре, -- сказал я,
подергавдверь.--A propos [18], чтоу вас тамза груз?Видно,очень
ценный.
Возчик не нашелся, что ответить.
"Тут-тук-тук" -- постучал я в дверь, как хорошо вышколенный лакей.
--Естькто-нибудьдома?--спросилязатеминаклонился,
прислушиваясь.
Изнутри донеслось подавленное чиханье -- начинался неудержимый приступ;
сразужекто-то чихнулснова,но тутвозчик,словноочнувшись,грубо
выбранился, оборотился к лошадям да с такой силой вытянул их кнутом, что они
взяли в галоп, и несуразная двуколка во всю прыть понеслась по дороге.
Припервомзвукечиханьяяотпрянул,точно от выстрела. Но ужев
следующий миг в мозгу моем словно молния сверкнула, -- я все понял. Вот она,
разгадкатайны Фенна;вот как он переправляет беглых пленников:поночам
везет ихчерез всю Англию вкрытом возке. Толькочто рядом сомноюбыли
французы; чихнул в повозке мой соотечественник, мой товарищ, быть может, мой
друг! И я припустился вдогонку.
-- Стой! -- закричал я. -- Обожди! Не бойся! Обожди!
Но возница лишь на миг обернул ко мне побелевшеелицо и удвоил усилия;
весьподавшись вперед, онбешенонахлестывал лошадей и кричал на них, что
быломочи;онискакалигалопом,копыта дробностучали побольшаку,и
повозка, подпрыгивая на ухабах,скрылась в ореоле дождяи брызжущей во все
--стороны грязи. Всего минуту назадона влеклась, точнохромая корова, и
вотуже летит, точно колесница Аполлона.
Всего минуту назадона влеклась, точнохромая корова, и
вотуже летит, точно колесница Аполлона. Никогда нельзя заранее сказать, на
что способен человек, пока его хорошенько не испугаешь!
И хотя ямчался, как скороход, мнееле удавалось не отставать от них;
но теперь, когдая узнал,что соотечественники моитакблизко, нио чем
другом яуже недумал.Ещеярдов черезсотнюповозка крутосвернула с
большойдорогинапроселок,густообсаженныйпозимнемубезлистными
деревьями,и скрыласьиз виду. Когда я опять ееувидел,расстояние между
нами намногоувеличилось,но опасность,чтоона ускользнет от меня,уже
миновала: лошадиснова еле передвигалиноги. Я убедился, что теперьим от
меня не уйти, и сам замедлил шаг, стараясь отдышаться.
Вскорости дорога круто свернула направо, и взору моему открылись ворота
ипосыпанная гравием аллея; я вошел в воротаи, пройдя еще немного, увидел
добротный, красногокирпича дом,построенный,должно быть,лет семьдесят
назад, со множеством окон, выходящих на лужайку и в сад. Задомом виднелись
службы и остроконечные скирды сена; судя по всему, в прошлом это был барский
дом,да попал вруки какому-нибудьфермеру-арендатору, которыйодинаково
равнодушен ик внешнему виду своих владений ик истинному комфорту.Следы
небрежения виднелисьна каждом шагу: кусты не подстрижены, газоны запущены,
стекла в окнах побиты и кое-как заклеены бумагой илизаткнуты тряпьем. Двор
стеной обступали деревья, по большейчасти вечнозеленые,и скрывали его от
любопытных глаз.Когда вэто унылоезимнее утро, под проливнымдождеми
порывистым --ветром, что завывал в старых трубах, я подошел ближе, повозка
уже остановилась у парадного крыльца. и возница о чем-то озабоченно толковал
с мистером БерчеломФенном. Тот стоял, заложив руки за спину, тяжеловесный,
нескладный, с могучимподгрудком, точно у быка, топорное лицо багрово -- ни
дать ни взятьполнаяосенняя луна;вжокейскойшапочке, синей курткеи
высоких сапогах он и вправду походил на солидного, зажиточного арендатора.
Пока я шел к ним,они продолжали разговаривать, но потом разом умолкли
и вытаращили на меня глаза. Я снял шляпу.
-- Я имею удовольствие говорить с мистером. Берчелом Фенном? -- спросил
я.
-- Онсамый, сэр, -- отвечалмистер Фенн, снимаяжокейскую шапочку в
ответна моюучтивость,но взглядунего былотчужденныйи,движения
замедленные, словно он продолжал думать о чем-то своем. -- А вы ктобудете?
-- осведомился он.
-- Это вы узнаетепосле, -- отвечал я. -- А пока довольно сказать, что
я к вам по делу.
Он,казалось,струдом усваивал смыслмоихслови,разинуврот,
по-прежнему не сводил с меня узких", как щелки, глаз.
-- Позвольтевам заметить,сэр, -- продолжал я, -- что утроотчаянно
сырое и уголок укамина, а бытьможет, и стаканчик горячительного былибы
сейчас как раз впору.
Дождь и вправдуполилкакизведра,водас шумом низвергаласьпо
водосточным желобам, в воздухе стоял неумолчный треск и грохот.