Тобыл, как
читатель, вероятно,помнит, человек,переправлявшийчерез границубеглых
французскихпленных.Как он этоделал?Не вывесил же на дверяхтабличку
"Переправляю беглых, обращаться сюда"? Сколько он брал за услуги? Или,быть
может, он трудился безвозмездно, из милосердия? Ничего этогоянезнал, и
любопытствомое возбужденобыло до крайности.Благодаряденьгаммистера
Роуменаи тому, что я свободно владелязыком, до сей минуты все у меня шло
какпо маслу и безпомощи мистераФенна, но я все равно не успокоился бы,
пока не подобралбы ключа ко всемэтим тайнам,ведь мне, как на грех,не
былоизвестноо семзагадочном джентльмене ничего, кроме егоимени. Я не
зналрода его занятий -- лишь то, что он Пособник Беглецов; не знал, где он
живет -- в городеили вдеревне; не знал, беденон или богат;не знали
того, какимобразомзавоеватьего доверие.Было быслишкомнеосторожно
шагатьпо большойдороге и спрашивать каждоговстречного-поперечногопро
человека, о котором сведения мои столь скудны,и уж вовсе глупо постучаться
кнемуистолкнутьсяноск носусполицией!Однакоже разгадать эту
головоломкубылооченьсоблазнительно,иясвернулспрямого путии
направился к Уэйкфилду;я шел, навострив уши, внадеждеслучайно услыхать
нужноемне имя,ав остальном положился насвою счастливую звезду. Ежели
богиняУдача(какниГоворите, особаженскогопола)окажетсякомне
милостива и наведет меня на след этого человека, свечаза мной не пропадет;
ежели нет -- я без труда сумею утешиться. Итак, я решил попытать счастья, но
почти ненадеялся на успех, и, правоже, просто чудо,что всеокончилось
благополучно,и,верно,невсякомусвятомуудаютсятакиечудеса, как
счастливчику Сент-Иву!
Я провел ночьв хорошей гостинице в Уэйкфилде,позавтракал при свечах
вместе с пассажирамидилижанса, направлявшегося на север, и вышел в путь до
крайности недовольный самим собойи всем светом. День еще только занимался;
воздух был сырой, холодный, солнце стояло совсем низко искоро должнобыло
скрыться за широкимпологом туч,что наплывалис северо-запада и затянули
чуть не полнеба. Вот уже прозрачными прутьями началхлестать дождь; вот уже
все вокруг наполнилось шумом воды, стекающейв канавы и рвы, и я понял, что
сегоднямне суждено промокнуть до нитки, а в мокром платье я выгляжу ничуть
неэлегантнее вымокшейкошки.Припоследнемпроблеске тонувшего в тучах
солнцаяугляделвпереди на повороте дорогикрытуюповозку престранного
вида, которую еле тащили изнуренные клячи. Пешеходу любопытно все, что может
отвлечьегоот невзгод ненастного дня, такчто яприбавил шагу ивскоре
поравнялся с диковинным экипажем.
Чем ближе яподходил, тембольше дивился.Втакихповозках,как я
слышал, разъезжают набойщики ситца:она была двухколесная,впереди сиденье
для кучера; внутрь фургонавела дверь,итам хватилобы места для весьма
солидногогруза ткани или же,в случае крайней нужды,для четырехи даже
пяти человек.
Втакихповозках,как я
слышал, разъезжают набойщики ситца:она была двухколесная,впереди сиденье
для кучера; внутрь фургонавела дверь,итам хватилобы места для весьма
солидногогруза ткани или же,в случае крайней нужды,для четырехи даже
пяти человек. Но, право,если так должны были странствоватьлюди, я мог их
только пожалеть! Им пришлосьбы сидетьвтемноте --тамнебыло ничего
похожего на окно, ивсю дорогувнутренности их,должно быть, взбалтывало,
что твою микстуру, -- повозка о двух колесах была не только неказиста,но и
донеприличиястрадалакилевойкачкой.Короткоговоря, если спервого
взгляда уменя и мелькнула мысль,чтов повозке этоймогут передвигаться
люди, я тот же час от нее отмахнулся; но мне по-прежнему было любопытно, что
жевней загруз и откуда онаследует. Колеса илошадизабрызганы были
грязьювсехцветовиоттенков,словнодолготащилисьпомногими
разнообразнымдорогам.Возницатоиделовзмахивалкнутом,новсе
понапрасну. Казалось, странный экипаж этот давно уже не останавливался, быть
может,ехал дажевсюночь,и сейчас,поутру,вначаледевятого часа,
возницу, видно, тревожило, что он опаздывает.Япосмотрелна дышло, чтобы
узнать имя владельца повозки,и вздрогнул. Беспечному баловню судьбывновь
улыбнулось счастье: на дышле выведено было "Берчел Фенн"!
-- Дождливое утро, милейший, -- обратился я к вознице.
Этот неотесанный деревенщина,лохматый, с тупой физиономией, нислова
мнене ответил,но принялся нещаднонахлестывать лошадей.Усталые клячи,
которыеедва передвигали ноги,никак неотозвались на его жестокость, и я
безвсякоготруда продолжалшагать рядомс повозкой,улыбаясь просебя
тщетности его усилий и теряясь в догадках,чем они вызваны. Я с виду отнюдь
не столь грозен, чтобы пускаться отменя наутек; к тому же совесть моя была
не вовсечиста, я скорее привык сам остерегаться, нежели видеть, как робеют
предо мной. Наконецвозница перестал нахлестывать лошадей и, словно признав
себя побежденным, вложил кнут в карман сиденья.
-- Чтоже этовы хотелиотменя удрать?-- сказаля. -- Нуи ну,
англичанину это не те лицу.
-- Прощения просим,хозяин, яведь, не вобиду вам,--отвечал он,
приподнимая шапку.
-- Да я и не обижаюсь! -- воскликнул я. -- Просто хотел скрасить дорогу
веселой беседой.
Он пробормотал что-то вроде того, что веселье, мол, не по его части.
-- Тогда попробуем что-нибудь еще, --сказал я. -- Да я ко всякой душе
ключик подберу,чтотвойпроповедник.Скажуне хвалясь, доставались мне
попутчики и поугрюмей вашего, но я и с ними отлично ладил. Вы домой едете?
-- Ага, домой, -- отвечал он.
-- Вотэтоназывается посчастливилось!-- воскликнул я. --Втаком
случае мыеще наглядимся друг надруга,ведь нампо пути.