Что-то в ее голосе насторожило Елену, но принцесса уже смотрела в глазок с безучастным видом, перебрасывала царственный взор с одного роса на
другого.
— Славяне,сказала Елена, потупя взор,народ странный... Копни чуть ли не любой знатный род в империи, у каждого либо славянин в предках, либо
в родстве со славянами. А сколько у нас было начальников эскадр, стратегов из славян?
— Довольно,оборвала Анна резко.Славяне служат в войсках империи по договору. Иные нанимаются целыми племенами. Но они всего лишь варвары,
наемники! Они служат нам!
— И своей далекой родине,добавила Елена лукаво.
— Вздор! Что могут взять дикие варвары, не знающие даже Христа, из великой империи? Перестань болтать!
Она резко задернула занавески, закрывая тайные глазки. Однако перед ее взором все еще шел по залитой солнцем золотой дорожке широкоплечий
высокий юноша с глазами завоевателя и человека, меняющего мир. Безуспешно орут и верещат над головой редкие обезьяны, в кустах обиженно вздымают
пышные хвосты павлины, раздраженно кричат человеческими голосами попугаи, обиженные невниманием...
И еще у него взгляд, словно видит ее за этой стеной!
Их вели через бесчисленные хоромы, где и стены, и полы, и каменные стволы колонн блистали роскошью. Русичам, привыкшим к низким деревянным
потолкам, было странно и удивительно видеть в дальней выси изогнутые своды, напоминающие небеса. Воздух был пропитан сладкими запахами редких
цветов, заморских смол. Вдоль стен стояли сановники, на каждом столько украшений из золота и яхонтов, что хватило бы снарядить войско в Испанию.
А то и в набег на Сицилию. И этих сановников здесь больше, чем Святослав брал с собой народа в походы!
Владимир, его во дворец взял Добрыня с какой-то своей целью, был потрясен, как потрясены и люди посольства. Даже Добрыня притих, шел
смиренный, глаза стали круглые, а вид имел подавленный, хотя бодрился изо всех сил. В Царьграде бывал и раньше, но внутрь дворца базилевса попал
впервые!
Потом им указали где стоять, справа и слева ждали не ромеи, а такие же люди из других стран. Правда, одеты странно, причудливо, одни совсем
черны лицами, другие желты, третьи с красной, как натертой, кожей, но такие же как и он потрясенные, скованные. Это роднило их с росичами
больше, чем росичей с похожими на них ромеями. Владимир инстинктивно чувствовал к этим людям с другим цветом кожи симпатию. От их неуверенности
странным образом черпал свою уверенность. Не только у него дрожат колени!
Затем глашатаи возвестили о прибытии родни базилевса. Ворота распахнулись. Владимир воспринял их не как двери, а именно ворота — высокие, как
вход в вирий, украшенные золотом, серебром и драгоценными камнями, из внутренних покоев по ковровым дорожкам медленно пошли пышно одетые люди.
Им кланялись как сановники, так и послы. Добрыня зорко следил за соседями, чтобы не наклонить голову ниже положенного. Он не знал кто кем
приходится базилевсу, но рядом чернолицые послы в цветных тряпках на головах кланялись одним ниже, при виде других лишь наклоняли головы, а при
появлении третьих чуть ли не переламывались в поясах. Добрыня свистящим шепотом велел русичам подражать более знающим.
Владимир стоял позади всех, почти не видел важно шествующих, затем как-то незаметно для себя протиснулся в передний ряд, жадно и трепетно
смотрел на дивную красоту одеяний, надменные лица, украшения.
Внезапно словно ударили в спину.
Дыхание перехватило. В конце процессии рядом с красивой женщиной со строгим лицом важно шествовала девочка,
он ее видел на носилках. Стражи ее тогда назвали принцессой!
Ее детское личико было строгим и серьезным. Неправдоподобно большие глаза смотрели прямо перед собой, на бледных щеках проступала тень
бледного румянца. Она была во что-то одета, явно богатое, но Владимир видел только ее лицо.
Она уже поравнялась с ним, он задержал дыхание. Вдруг, словно ее толкнул кто, она повернула голову. В ее больших глазах отразились удивление
и... узнавание. Она замедлила шаг, смотрела неотрывно снизу вверх. Ее щеки разом охватил жаркий румянец, разлился по шее, поднялся до кончиков
ушей.
Сердце Владимира стучала так громко, что ничего не слышал кроме шума крови в ушах. Не сознавая что делает, он внезапно опустился на колено.
Она едва слышно ахнула, закусила розовую губу. В глазах было изумление, страх, восторг, снова страх...
Женщина быстро взглянула на юного варвара, что-то сказала сквозь зубы маленькой принцессе. Та с усилием опустила глаза. Женщина, сохраняя на
лице улыбку, потянула ее за руку. У него вырвалось вдогонку хриплое:
— Я все равно тебя возьму!..
Ее почти утащили, он поднялся. Над головой слышалось сдавленное дыхание Добрыни. Воевода был разъярен, но сейчас Владимиру впервые было все
равно, будут его жечь огнем или разрубят на куски!
Служанки расчесывали Анне волосы, когда в ее комнату вошел Иоанн Цимихсий, блистательный полководец, а ныне еще и базилевс, сильный, красивый
и мужественный, в любой одежде больше похожий на яростного воителя, что сам водит в бой отряды, чем на мудрого и расчетливого правителя
необъятной империи.
Женщины, как вспугнутые птицы, исчезли, повинуясь взмаху его руки. Базилевс наклонился с натугой, в груди хрипело. Сухие губы коснулись ее
волос. Великий полководец, ставший императором, понимал, что и ему дали яд, как было с многими базилевсами до него, даже подозревал кто дал.
Самая красивая женщина мира — Феофано, бывшая танцовщица в притонах, шлюха, утолявшая за ночь по сто пьяных солдат и моряков, ставшая затем
императрицей, изменившая весь свой облик и ставшая покровительницей литературы, искусства. Она возвела на престол его, блистательного полководца
и отважного дерзкого воина — он в этой же спальне проткнул мечом предыдущего базилевса,она же расчищала место на престоле для своих подрастающих
сыновей: Василия и Константина. В свои сорок лет она оставалась такой же юной и красивой, как и в те годы, когда появлялась обнаженной на
подмостках, доводя до умопомрачения пьяных солдат.
От черных, как вороново крыло, волос девочки шел аромат свежести и чистоты. Иоанн тяжело опустился в кресло напротив.
— Очень устала сегодня?
— Нет,ответила она, чувствуя неясное смущение.Парадный выход длился недолго. А потом мы с Еленой и Тирисой играли.
Иоанн сказал со строгостью в голосе:
— Анна, все заметили, что ты слишком внимательно рассматривала этих северных варваров. Если бы еще всех, а то одного! Так делать нельзя. Ты
должна помнить, за твоим лицом наблюдают тысячи глаз. Не простых людей, а высоких сановников! Наблюдают, стараются угадать твои мысли, чтобы
немедленно броситься их выполнять... или вредить. Потому мы и должны, в отличие от простолюдинов, появляться на выходах... и вообще на людях с
самыми непроницаемыми лицами. Мы не должны позволять себе ни единого непроизвольного жеста!
Анна ответила тихим голоском:
— Но он встал на колени!
— Естественно,сказал Иоанн с удивлением.