И был один прием, очень ему
понравившийся, забавный своей ладностью: фигура, которуюКребс
назвалтурой,иегоже король вдруг перепрыгнули друг через
друга. Он видел затем, как черныйкороль,выйдяиз-засвоих
пешек(одна была выбита, как зуб), стал растерянно шагать туда
и сюда. "Шах,-- говорил Кребс,--шах"--(иужаленныйкороль
прыгалвсторону)-- "сюда не можешь, и сюда тоже не можешь.
Шах, беру королеву, шах". Тут он сампрозевалфигуруистал
требоватьходобратно.Извергклассаодновременнощелкнул
Лужина в затылок, а другой рукой сбил доску на пол. Второйраз
Лужин замечал, что за валкая вещь шахматы.
Инаследующееутро,ещележавпостели,он принял
неслыханное решение. В школу он обыкновенно ездил на извозчике,
всегда, кстати сказать, старательно изучая номер, разделяяего
особым образом, чтобы поудобнее упаковать его в памяти и вынуть
егооттуда в целости, если будет нужно. Но сегодня он до школы
не доехал, номера от волнения не запомнил и, боязливо озираясь,
вышелнаКараванной,аоттуда,кружнымипутями,избегая
школьногорайона,пробралсянаСергиевскую.Подороге ему
попался как раз учитель географии, который, сморкаясь ихаркая
находу,огромнымишагами,с портфелем под мышкой, несся по
направлению к школе. Лужин такрезкоотвернулся,чтотяжело
звякнултаинственныйпредметв ранце. Только, когда учитель,
как слепой ветер, промчалсямимо,Лужинзаметил,чтостоит
передпарикмахерскойвитриной,ичтозавитыеголовытрех
восковых дам с розовыми ноздрями вупорглядятнанего.Он
перевелдух и быстро пошел по мокрому тротуару, бессознательно
стараясь делать такие шаги, чтобы каждый раз каблук попадална
границуплиты.Ноплиты были все разной ширины, и это мешало
ходьбе.Тогдаонсошелнамостовую,чтобыизбавитьсяот
соблазна,пошелвдольсамойпанели,погрязи. Наконец, он
завиделнужныйемудом,сливовый,сголымистариками,
напряженноподдерживающимибалкон,и с расписными стеклами в
парадных дверях. Он свернул в ворота, мимоубеленнойголубями
тумбы,и,прошмыгнувчерездвор,гдедвоесзасученными
рукавами мыли ослепительную коляску,поднялсяполестницеи
позвонил."Ещеспят,--сказалагорничная,глядяна него с
удивлением.-- Побудьте, что ли, вот тут. Я импогодядоложу".
Лужинделовитосвалил ранец с плеч, положил его подле себя на
стол, где была фарфоровая чернильница, бисером расшитый бювар и
незнакомая фотография отца (в одной рукекнига,палецдругой
прижатквиску),иотнечегоделать стал считать, сколько
разных красок наковре.Вэтойкомнатеонпобывалтолько
однажды,--когда,посоветуотца,отвезтете на Рождестве
большую коробку шоколадных конфет,половинукоторыхонсъел
сам,а остальные разложил так, чтобы не было заметно.
Вэтойкомнатеонпобывалтолько
однажды,--когда,посоветуотца,отвезтете на Рождестве
большую коробку шоколадных конфет,половинукоторыхонсъел
сам,а остальные разложил так, чтобы не было заметно. Тетя еще
недавно бывала у них ежедневно,атеперьперестала,ибыло
что-тотакоеввоздухе,какой-то неуловимый запрет, который
мешал дома об этом спрашивать.Насчитавдевятьоттенков,он
перевелглазанашелковуюширму,гдевышиты были камыши и
аисты. Только он стал соображать, есть ли такие же аистыина
другойстороне,как,наконец, вошла тетя,-- непричесанная, в
цветистом халате,срукавами,каккрылья."Тыоткуда?--
воскликнула она.-- А школа? Ах ты, смешной мальчик..."
Часачерездваонвышелопять на улицу. Ранец, теперь
пустой, был таклегок,чтопрыгалналопатках.Надобыло
как-нибудьпровестивремядочасаобычныхвозвращений. Он
побрел в Таврический сад, и пустота вранцепостепенностала
егораздражать.Во-первых,то,чтоониз предосторожности
оставил у тети, могло как-нибудь пропасть доследующегораза;
во-вторых,онобыпригодилось ему дома по вечерам. Он решил,
что впредь будет поступать иначе.
"Семейные обстоятельства",-- ответил он на следующийдень
воспитателю,который мимоходом понаведался, почему он не был в
школе. В четверг он ушел из школы раньше и пропустил подряд три
дня, послечегообъяснил,чтоболелогорло.Всредубыл
рецидив.Всубботуон опоздал на первый урок, хотя выехал из
домараньшеобыкновенного.Ввоскресеньеонпоразилмать
сообщением,чтоприглашенктоварищу,и отсутствовал часов
пять. В среду распустили раньше (это был один изтехчудесных
дней, голубых, пыльных, в самом конце апреля, когда уже роспуск
такблизок,итакая одолевает лень), но вернулся-то он домой
гораздопозжеобычного.Апотомбылаужецелаянеделя
отсутствия,--упоительная,одуряющаянеделя.Воспитатель
позвонил к нему на дом, узнать, что с ним. Ктелефонуподошел
отец.
Когда лужин около четырех вернулся домой, у отца было лицо
серое,глазавыпученные,аматьточнолишиласьязыка,
задыхалась, а потом стала страннохохотать,сзавыванием,с
криками.Послеминутызамешательства, отец молча повел его в
кабинет и, сложив руки на груди, попросил объяснить.Лужин,с
тяжелым,драгоценнымранцемподмышкой,уставилсявпол,
соображая, способналитетянапредательство."Извольмне
объяснить",-- повторил отец. На предательство она не может быть
способна,даиоткудаейузнать,чтоонпопался.
"Отказываешься?"-- спросил отец. Кроме того, ей как будтодаже
нравилось,чтоонпропускаетшколу.