-- Скажите, пожалуйста, -- прячаудостоверение, сказал я. --Вы здесь
на этих днях... сегодня,вчера или позавчера, постороннихкогоне видели?
Гражданских или военных? Никто к вам не заходил?
-- Не, -- помедлив, сказал Окулич, к моему немалому удивлению.
-- Может, встречали здесь кого?
-- Не.
-- Припомните получше, это очень важно. Может, видели здесь в последние
дни, -- подчеркнул я, -- посторонних или заходил кто-нибудь?
-- Не, -- повторил Окулич.
"Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!"
Ошибиться я не мог.Хуторэтот был первым подороге из Шиловичейна
Каменку, причемописаниеБлиновымхаты,надворныхстроеньиц--всев
точностисоответствовалотому,чтояувидел,подходясюда.Исобака
соответствовала, и ее будка, и сам Окулич по внешности соответствовал. Более
того,ябез трудадаже определилместовкустах идуб, откудаБлинов
наблюдал Окулича и тех двоих офицеров.
Однако Окулич утверждал, что в последние дни к нему никто не заходил.
И до встречи он представлялся мне тихим,неразговорчивым, но рисовался
иным. Онпроизвел на меня странное, малоприятное впечатление какой-то своей
бессловеснойпокорностью;янемогнепочувствоватьеговнутренней
напряженности --беспокойстваилистраха.Асобственно, чегоемуменя
бояться?
Ижена его,тихонько возившаясявкухоньке,такая же молчаливаяи
неулыбчивая,мнетоже не понравилась,возможно, своим недобрым хитроватым
лицоми частымнастороженным выглядыванием из-за перегородки. Яотчетливо
ощущал, что им обоим тягостен мой визит.
Впрочем, это еще ни о чем не говорило. И мои антипатии, как и симпатии,
никогонеинтересовали--нужны былифакты.Афактомбыло,что двое
подозреваемых нами лиц заходилипозавчеракОкуличу,находилисьунего
некоторое время, и у Окулича имелись основания скрывать это посещение.
Я с огорчением сознавал, что разговор с ним мне большеничего не даст.
Наступила минута, которая нередко случается внашей работе: ты располагаешь
какими-то,подчас противоречивыми,сведениямио человеке,ты видел его и
побеседовалсним,итебепредстоитчто-то длясебярешить,сделать
определенный вывод.
Католическиеиконынавернякастоялинаслучайвозможногоприхода
аковцев; они могли в любоймомент наведатьсясюда, и принадлежность хозяев
хаты к одной с ними вере должна была, очевидно, как-то расположить, смягчить
их. Да и немцы к католикам относились все же лучше, чем к православным.
Отсутствиесемейныхфотографийнаводилонамыслиородственниках
Окуличей, о их связях и довоеннойжизни. Я ещеподумал -- получаютли они
письма и от кого?
Меня занимали рядвторостепенных вопросов, но главнымисейчас были:
что за отношения между Окуличем и Николаевым и Сенцовым, зачем они приходили
и почемуон скрыл от меня их позавчерашнийвизит, еслионидействительно
советские офицеры? Почему?.
. С какой целью?..
И еще: что было в вещмешке, который виделБлинов, и куда он делся, где
его спрятали или оставили, когда спустя час они выходили к шоссе?
Жданный мною как маннынебесной разговор сОкуличемничегоне дал и
ничегонепрояснил, аобстоятельстватребовалинемедленныхрешительных
действий. Я шагнул
к раскрытому окну, сложил ладони рупором и крикнул -- позвал Хижняка.
Спустя секунды, выскочив с автоматом в руке из кустов, он бежал к хате.
Собака, бешено лая, прыгала и рвалась на привязи.
Я посмотрел на Окулича-- он встал и,оцепеневот страха,гляделв
окно...
42. ПОДПОЛКОВНИК ПОЛЯКОВ
Он начал в Гродно с "доджа" и заканчивал день "доджем".
Старший лейтенант вернулсяиз Заболотьявечером. Судя по его усталому
виду, по измятому,перепачканному обмундированию,он старалсяна совесть,
однако никаких следов или улик в рощице, где была найдена машина, обнаружить
не удалось. Опрос местных жителей тоже ничего не дал -- ни появления машины,
ни приехавших на ней никто не видел.
Отпечатки протектора угнанного "доджа" сфотографировали с опозданием, и
пакетсо снимками Поляковполучил, когда уже смеркалось. В полутьме онне
стал их рассматривать, решив сделатьэто на продпункте после обеда, который
по времени оказывался поздним ужином.
День былнасыщенный, и с чувством удовлетворения он отметил, что успел
почти все.Снятие копии смедицинского заключения о смертишофера(чтобы
уяснить,чемегоубилиикак)можнобылопоручитьикому-либоиз
подчиненных.
Под вечер онразговаривалпо "ВЧ" с начальникомУправления генералом
Егоровым -- тот просил "повозможности не задерживаться".Егоров вообще не
любил, когда начальник розыскного отдела отлучалсяболее чем насутки,но
Поляков сказал, что должен заехать в Лиду исможет вернуться только завтра,
очевидно, к вечеру. Генерал, недовольный, положил трубку.
Рано утромПоляковтакторопился,чтонемогуделитьАлехинуи
нескольких минут, отчего ощущал себя перед ним словно бы в долгу.
Теперь,когдавсе самоеважноев этой поездке было ужесделано, на
первое место в его мыслях выдвинулось дело "Неман".
Вчера сразужепосле получения текстадешифровкионзапросил через
ВОСО*данныеодвижении эшелоноввпериодс9 по13 августа по шести
железнодорожным узлам в оперативных тылахфронта. Сведения уже подготовили,
надобылосестьспокойнои,отстранясь от всего,проанализироватьих.
ПоляковрешилсделатьэтовЛиде, обсудиввсе с Алехиным и уделив делу
"Неман" часть ночи, а еслипонадобится,ивсю первую половинудня. После
разговора с генералом он соединился со своим заместителем и приказал немедля
отправить в Лиду, в отдел контрразведки авиакорпуса, сведения, полученные из
ВОСО.