--Понятно...Нет, насчетквартирпоследниедни не обращались... А
видеть двух командиров вчера видел. Мусить, и с вашей части,--неуверенно
заметил Васюков. -- Но ко мне они не приходили.
-- А где вы их видели, в деревне?
--Нет. Я вчератут спорулаживал.Тесинского и Семашко. Из-за межи
разодрались. Пошли, значит, на поле, вотсюда.-- Васюков рукой показал за
спину.--Обмериливсе, столбзарыли.Ну,ипоследела, как водится,
хлеб-соль:
бимбера бутылку распили. Сидим укопешек,закусываем. И вижу, от леса
идут двое. Командиры. Мусить, и с вашей части.
----------------------------------------
*Мусить--должно,должнобыть(польск.).В Западной Белоруссии
употреблялось и в значении -- может, возможно.
---------------------------------------------------------------
-- Когда это было, в котором часу?
-- Вечером. Перед заходом. Часов в восемь, должно...
-- А какие они из себя? Как выглядят?
--Обыкновенно.Один постаршевроде ипоплотнее. Он, впереди шел. А
другой -- худой, моложе, видать, этот подлиньше.
--Тот, чтопостарше,смуглый такой, носастый?! Это жеЛещенко!--
обрадованно сказалАлехин, называяпервуюпришедшуюнаумфамилию.--
Капитан! В хромовых сапогахивкителе.Унего еще фуражка с матерчатым
козырьком.
-- Там метров двести, ежли не больше. Разве звание разберешь? Но только
в пилотках они оба и в гимнастерках. Это точно.
-- Может, Ткачев и Журба? -- словно размышляя вслух, проговорил Алехин.
-- Они что же, из леса вышли? А вещи у них с собой какие-нибудь были?
-- Когда я увидел, они шли от леса.А были они там или нет -- не знаю.
И вещей невидел. Уодного, должно, плащ-палатка вруке, аудругого...
вроде совсемничего..-- А эти, Тесинский и Семашко, их видели? Может, они
лучше разглядели?
-- Нет. У меня глаздальний. Ежли я не увидел,а те-то и подавно. Это
точно.
Они поговорили еще минут десять;Алехин понемногууяснилбольшинство
интересовавших его вопросов и соображал: ехать ли отсюда прямо в Каменку или
заглянуть по дороге на хутора, расположенные вдоль леса.
Васюков,подконецразговорясь,доверительно рассказалознакомом
мужике, имеющем "аппарат", и, озорновато улыбаясь, предложил:
-- Ежли придется вам здесь стоять -- съездим к нему обязательно! У него
первачок -- дух прихватывает!
УАлехина,ксамогонувесьмаравнодушного,лицопринялото
радостно-оживленное выражение, какое появляется улюбителейалкоголя,как
только запахнет выпивкой. Сдерживаясь, чтобы не переиграть, он опустил глаза
и согласно сказал:
-- Уж если стоять здесь будем -- сообразим. Непременно!
Он поднялся, чтобы уходить, -- в это мгновение груда
тряпья на печи зашевелилась.
Непременно!
Он поднялся, чтобы уходить, -- в это мгновение груда
тряпья на печи зашевелилась. Посмотрев недоуменно, Алехин насторожился.
Васюковспомощью костылейподскочил к печке,потянулся как мог и, сунув
руку втряпье, вытащил оттуда ибыстропоставил на пол мальчонку примерно
двух с половиной лет, беловолосого, в стираной-перестираной рубашонке.
-- Сынишка, -- пояснил он.
Выглядываяиз-заногиотцаипотираякулачкомясныеголубоватые
глазенки, ребенок несколько секунд рассматривал незнакомого военного и вдруг
улыбнулся.
-- Как тебя зовут? -- ласково и весело спросил Алехин.
-- Палтизан! -- бойко ответил малыш.
Васюков, улыбаясь,переступил в сторону. И толькотут Алехин заметил,
что умальчиканет левойруки: из короткого рукаварубашонки выглядывала
необычно маленькая багровая культя.
Алехин был несентиментален и завойну перевиделвсякое. И все жеему
сделалось не по себепри виде этого крошечного калеки,с такой подкупающей
улыбкой смотревшего ему в глаза. И, не удержавшись, он проговорил:
-- Как же это, а?
-- В отряде был.В Налибокахзажали нас-- осколком минызадело, --
вздохнул Васюков. -- Ну, умываться! -- велел он сынишке.
Мальчуган проворно шмыгнул за перегородку.
-- А жена где? -- поинтересовался Алехин.
--Ушла.-- Переставив костыли, Васюков повернулся спиной к Алехину и
шагнул за перегородку. -- В город сбежала. С фершалом...
Опираясьнакостыль и наклонясь, он лил воду из кружки, а малыш, стоя
надоббитым эмалированнымтазиком,старательноиторопясьтерчумазую
мордаху ладошкой.
Алехин вдуше выругал себя -- о жене спрашивать не следовало. Ответив,
Васюков замолчал, замкнулся, и лицо у него стало угрюмое.
Умывшись,мальчикпоспешноутерсятем самым полотенцем, какимотец
вытирал скамьюдляАлехина,ипроворнонатянулмаленькие,запачканные
зеленью трусики.
Егоотецтемвременем молча инеглядя на Алехина отрезалкраюшку
хлеба, сунул ее в цепкую ручонку сына и, сняв со стены автомат, повесил себе
на грудь.
Алехин вышел первымиужеступал поросистойтраве, когда, услышав
сзадисдавленный стон,стремительнообернулся. Васюков,стиснувзубыи
закрыв глаза, стоял, прислонясь к косяку двери. Бисеринки пота проступили на
егонездорово-бледном лице.Ребенок,справлявшийусамого порогамалую
нужду, замер и, задрав головку, испуганно, не по-детски озабоченными глазами
смотрел на отца.
-- Что с вами? -- бросился к Васюкову Алехин.
--Ничего...--приоткрывглаза,прошепталВасюков.--Рана...
открылась... Уж третий день... Должно, кость наружувыходит... Мозжит, мочи
нет. А тут задел костылем -- аж в глазах потемнело...
--Вамнеобходимовгоспиталь!--срешимостьюзаявилАлехин,
соображая,какэто лучшеустроить.