И все это время, несмотря на громкий стук сердца и дыхание, с присвистом вырывающееся из груди, она слышит, как мать зовет:
– Джоанна! Джоанна! Где ты, Джоанна?!
– Я не уверена, – наконец сказала она. – Часа в четыре, наверное. Она шла домой из школы, «Одли роуд праймери». Я бы сама ее забирала, если бы успевала приехать после работы, но это практически невозможно, да и потом, с ней ведь была Рози. Дорогу им переходить не надо, и я думала, что ничего страшного не случится. Другие матери вообще велят детям идти домой самим, ведь малыши должны как-то учиться заботиться о себе, а Рози обещала глаз с сестры не спускать.
Она глубоко, со всхлипом, вздохнула.
Он сделал пометку в журнале. Перепроверил возраст Джоанны – пять лет и три месяца. Где ее видели в последний раз – возле кондитерской. Названия магазина Дебора не помнила, но заявила, что может показать дорогу.
Полицейский закрыл журнал.
– Возможно, она пошла в гости к подружке, – предположил он. – У вас случайно нет фотографии дочери? Желательно недавней.
– Она не выглядит на свой возраст, – ответила Дебора. Он с большим трудом понял, что она говорит, и то лишь когда наклонился к ней. – Она такая маленькая и худенькая. Хорошая девочка. Очень стеснительная, особенно с чужими. Она бы никуда не пошла с незнакомым человеком.
– Фотография, – повторил он.
Женщина вышла из комнаты. Полицейский снова посмотрел на девочку в саду, отметил, какое у нее пустое, белое лицо. Нужно с ней поговорить или поручить это кому-то другому. Лучше всего женщине. Но, возможно, Джоанна объявится еще до того, как это понадобится, просто вбежит в дверь дома. Возможно, она просто пошла погулять с подружкой, и они сейчас играют в обычные девчачьи игры: дочки-матери, чаепитие, показ мод или просто рисуют на асфальте…
Он внимательно посмотрел на фотографию, которую протянула Дебора Вайн. У девочки на снимке были такие же темные волосы, как у сестры, и вытянутое личико. Зуб со щербинкой, густая челка и неестественная, словно появившаяся по команде фотографа, улыбка.
– Вы уже сообщили мужу?
Она скривилась.
– Ричард – мой… то есть их отец… он с нами не живет. – Неожиданно, словно не сдержавшись, она добавила: – Он нашел себе помоложе.
– Вы все равно должны сообщить ему.
– То есть вы хотите сказать, что все… очень серьезно?
Она явно надеялась, что он ответит отрицательно, – правда, это бы не помогло: она прекрасно понимала, что дело серьезное. Ее прошиб холодный пот. Полицейскому даже показалось, что он уловил слабый запах.
– Мы будем держать вас в курсе. Сюда уже едет женщина-полицейский.
– Но что делать мне? Я ведь наверняка смогу чем-то помочь. Я же не могу просто сидеть и ждать! Скажите, что мне делать. Хоть что-то!
– Вы могли бы взять телефон, – предложил он, – и обзвонить всех, к кому бы она могла пойти.
Дебора вцепилась ему в рукав.
– Пообещайте мне, что с ней все будет хорошо! – взмолилась она.
– Пообещайте, что вернете ее домой.
Полицейскому стало неловко. Он не мог пообещать этого, но не знал, что еще может сказать.
Солнце уже клонилось к закату, улицы, дома и парки погрузились в тень. Холодало. По всему Лондону люди сидели у телевизоров, стояли у плиты, помешивая что-то в кастрюльках, сбивались в окруженные дымом группки в пабах, обсуждали спортивные новости и планы на выходные, жаловались на уколы судьбы.
Рози, широко раскрыв испуганные глаза, свернулась в кресле. Одна косичка у нее почти расплелась. Рядом сидела женщина-полицейский, высокая, полная, добрая, и держала ее за руку. Но Рози не могла ничего вспомнить. Она только хотела, чтобы отец вернулся, чтобы все снова стало правильным, – но никто не знал, где он. Его не могли найти. Мама сказала ей, что он, наверное, опять в дороге. И она представила его на дороге, уходящей вдаль, теряющейся впереди под темным небом.
Она крепко зажмурилась. Когда она откроет глаза, Джоанна уже будет дома. Она задержала дыхание, пока легкие не стали гореть, а в ушах тяжело не застучала кровь. Если чего-то очень хочешь, это обязательно произойдет. Но когда она открыла глаза и увидела доброжелательное, приветливое лицо женщины-полицейского, мать по-прежнему плакала. Ничего не изменилось.
Главный инспектор Тэннер давал подробные наставления для пресс-конференции, запланированной после совещания, когда его прервали. В помещение вошел незнакомый полицейский в форме. Активно действуя локтями, он пробился к Тэннеру и что-то сказал – так тихо, что окружающие не расслышали.
– Он внизу? – уточнил Тэннер. Вновь прибывший кивнул. – Я встречусь с ним немедленно.
Тэннер сделал знак другому полицейскому, и они вдвоем вышли.
– Отец пришел? – спросил детектив по фамилии Лэнган.
– Да, он только что приехал в город.
– Они на ножах? Он и его бывшая?
– Думаю, да.
– Обычно это кто-то из своих, – заметил Лэнган.
– Спасибо, что напомнил.
– Да я просто так сказал.
Они подошли к дверям комнаты для допросов.
– Какой линии будете придерживаться? – уточнил Лэнган.
– Он всего лишь обеспокоенный отец, – ответил Тэннер и толкнул дверь.
Ричард Вайн стоял у стены. На нем был серый костюм без галстука.
– Какие новости? – сразу же спросил он.
– Мы делаем все, что в наших силах, – уклончиво произнес Тэннер.
– Что, вообще никаких новостей?
– Прошло еще очень мало времени, – заметил Тэннер, прекрасно понимая, что это неправда. Что на самом деле все как раз наоборот.
Он жестом предложил Ричарду Вайну присесть.
Лэнган сделал шаг в сторону, намереваясь наблюдать за безутешным отцом во время беседы. Вайн был высоким и сутулым, как человек, стесняющийся своего роста; волосы черные, но на висках уже пробивалась седина, хотя ему явно еще не исполнилось и сорока. Брови темные и кустистые, скулы покрывает щетина. Лицо бледное и слегка опухшее, словно после драки. Карие глаза покраснели, под ними залегли тени. Страшное известие ошеломило его.
– Я был в дороге, – сказал Вайн, не дожидаясь вопроса. – Я не знал.