– Сердце бьется так сильно, словно вот-вот выскочит из груди, – пожаловался Алан.
– Все, я звоню в «скорую»!
– Не надо. Пройдет. Всегда проходит.
– Но не могу же я просто стоять и смотреть, как ты страдаешь!
Она попыталась обнять его, но он стоял в такой неудобной позе, так сильно согнувшись, что она оставила эту затею. Она услышала, как он всхлипнул, и на мгновение ей захотелось убежать, бросить его, такого неуклюжего и отчаявшегося, в сгущающихся сумерках. Но, разумеется, она осталась. И наконец она почувствовала: что бы ни мучило его, оно отступает, и вот он уже выпрямился в полный рост. Она заметила бисеринки пота у него на лбу, но когда взяла его за руку, та оказалась холодной.
– Тебе лучше?
– Немного. Прости.
– С этим надо что-то делать.
– Само пройдет.
– Не пройдет. Тебе становится все хуже. Неужели ты думаешь, я по ночам ничего не слышу? К тому же твое состояние отражается на работе. Ты должен пойти к доктору Фоули.
– Уже ходил. Он снова выпишет мне снотворное, от которого я вырубаюсь, а с утра чувствую себя как с бодуна.
– Значит, сходи еще раз.
– Я уже все анализы сдал. Да у него по лицу все видно! Я ничем не отличаюсь от половины его пациентов. Я просто устал.
– Но это же ненормально! Алан, пообещай мне, что пойдешь к нему.
– Как скажешь.
Мужчинам и женщинам, переступающим порог ее кабинета, она говорила, что предлагает им ограниченное пространство, где они могут исследовать свои самые темные страхи, самые недопустимые желания. В ее кабинете царили прохлада, чистота и порядок. На стене висел рисунок, в центре комнаты стоял низенький столик с лампой, дающей мягкий свет сумрачными зимними днями, рядом с ним, напротив друг друга, – два кресла, на подоконнике – цветок в горшке. За окном с лица земли стирали целую улицу многоэтажных зданий, но здесь они были в безопасности – пусть и недолго.
– От таблеток, которые вы мне выписали, никакого толку, – заявил он доктору Фоули.
Он с трудом заставил себя сдержаться и не сыпать извинениями за то, что снова пришел к врачу и впустую тратит его время, когда в приемной сидит столько по-настоящему больных людей, страдающих от настоящей боли.
– У вас по-прежнему проблемы со сном?
Доктор Фоули на него даже не смотрел. Он смотрел на экран монитора и, нахмурившись, что-то набирал на клавиатуре.
– Дело не только в этом. – Алан изо всех сил сдерживал дрожь в голосе. Мышцы лица словно одеревенели и больше не принадлежали ему. – У меня ужасные ощущения.
– То есть боли?
– Сердце словно насосом накачали, а во рту все время металлический привкус. Не знаю. – Он отчаянно пытался подобрать правильные слова, но ничего не получалось. Все, что он смог, это сказать: – У меня такое чувство, что я – уже не я.
Он постоянно употреблял эту фразу, и каждый раз, когда он ее произносил, ему казалось, что он роет внутри себя яму. Однажды он крикнул Кэрри: «Мне кажется, что я – уже не я», и сам понял, как нелепо это прозвучало.
Однажды он крикнул Кэрри: «Мне кажется, что я – уже не я», и сам понял, как нелепо это прозвучало.
Доктор Фоули развернул кресло и посмотрел на Алана.
– В последнее время какие конкретно у вас жалобы?
Алану не нравилось, когда врач смотрел на экран монитора, но лучше уж так, чем испытывать на себе подобный взгляд: словно доктор смотрит внутрь него, Алана, и видит такое, о чем Алан предпочел бы не знать. Что же он там разглядел?
– Это чувство, эта паника – у меня такое уже было в молодости. Чувство одиночества, словно кошмар, будто я один во всей Вселенной. Мне чего-то хотелось, но чего именно – я понять не мог. Через несколько месяцев все прошло. Теперь все опять вернулось. – Он выжидательно помолчал, но доктор Фоули никак не отреагировал: похоже, он вообще не слушал своего пациента. – Это случилось, когда я учился в колледже. Я думал, что в таком возрасте у всех бывает нечто подобное. Теперь же я думаю, что у меня кризис среднего возраста. Я понимаю, это звучит глупо…
– М-да, я вижу, что лекарства вам не помогли. Советую вам проконсультироваться у другого врача.
– Что вы имеете в виду?
– У врача, с которым вы могли бы поговорить. О том, что чувствуете.
– Так вы считаете, проблема у меня в голове?
Он тут же увидел себя в образе безумца с диким, искаженным гневом лицом, а чувства, которые он так старался не выпускать наружу, неожиданно высвободились и захватили над ним власть.
– Результаты могут быть весьма впечатляющими.
– Психиатр мне не нужен!
– А вы попробуйте, – предложил доктор Фоули. – Если не поможет, вы ничего не потеряете.
– Мне это не по карману.
Доктор Фоули начал что-то набирать на клавиатуре.
– Я выпишу вам направление, и ничего платить не придется. Ехать, правда, далековато, но там прекрасная команда специалистов. Они сами с вами свяжутся и назначат дату первого сеанса. Оттуда и будем плясать.
Прозвучало это очень мрачно. Алан всего-то и хотел от доктора Фоули, чтобы тот выписал ему новое лекарство, от которого бы все лишние чувства ушли, – нечто наподобие пятновыводителя, после которого одежда становится как новенькая. Он приложил ладонь к груди, прислушиваясь к болезненным толчкам сердца. Он просто хотел быть обыкновенным человеком и вести обыкновенную жизнь.
На школьном дворе накрапывает дождь, собираясь на земле в лужи. В паре футов от забора маленький мальчик, стриженный под ежик, с разбегу прыгает в лужу, и, когда во все стороны разлетаются брызги, его лицо расплывается в улыбке. В уголке стоит девочка: ее светлые волосы завязаны в косички почти на самой макушке, а толстые стекла очков запотели от влаги; засунув в рот большой палец, она молча смотрит на других школьников. Две миниатюрные азиаточки держатся за руки. Приземистый белый мальчик бьет ногой худого негритенка и убегает. Сбившиеся в стайку девочки перешептываются, сплетничают, хихикают и бросают по сторонам убийственные взгляды.
Но все они – лишь жалкая толпа. Ни один из них не выделяется. Пока еще нет. Надо набраться терпения и не спускать с них глаз.