Обо многом поведал я тогда Своей Единственной, упомянул и о двух горбатых людях, которые гнались за мной.
Она молчала, пока я не приступил к рассказу о схватке, но тут немедленно обернулась ко мне и с тревогой спросила, — прежде, чем сумела осознать это, — не ранили ли они меня, впервые проявив свою заботливость после нашей размолвки. Я отвечал ей полным великой любви поцелуем, и она с радостью подчинилась мне и прижалась к моей груди, забывая про собственное недавнее упрямство.
Спустя некоторое время я по обычаю взял Деву на руки, чтобы пронести ее последнюю часть дневного перехода и дать как следует отдохнуть. Какое-то мгновение она сопротивлялась, но, сдавшись, спокойно лежала в моих руках.
Так я шел четыре часа, внимательно оглядываясь по сторонам; ведь мы вступили в ту часть Страны Морей, где нетрудно было встретить горбатых людей.
Тем не менее, ничто еще не предвещало беды. Повсюду царил покой, который нарушало только далекое бурчание высоких огненных гор; нас окружали жизнь и тепло, а воздух был свеж и чист. Мы наконец спустились с высот, над которыми поднималась скала с древним кораблем, и вступали в леса, подходившие к берегу. То и дело вдоль нашего пути теснились группы невысоких огненных горок, извергавших огонь и шум, бурлили огромные кипящие ключи. Вокруг вновь запахло листвой, то и дело посреди лесов взрыкивали невысокие горящие холмы, а потом звуки таяли, оставляя негромкий ропот, наполнявший весь воздух Страны Морей.
Наконец, на восемнадцатом часу я ощутил, что грохот огромных вулканов сделался громче, и увидел над собой в кромешном мраке обе огненные горы, сотрясавшие землю на моем пути к Наани.
Вы сочтете странным, что я пишу так, словно они появились внезапно. Однако я заметил их издали — и до тех пор они казались подобием остальных, ведь огнедышащие горы находились здесь повсюду.
Итак, путь привел нас к подножью этих гор, и я увидел их словно заново, как некое чудо, равно потрясавшее душу и рассудок.
Внутри этих гор постоянно бушевали чудовищные силы природы, сотрясавшие землю на многие мили вокруг. И не думайте, что их окружал пепел и прах: повсюду росли высокие деревья. Лес поднимался по склонам горы, не обнаруживая ущерба от горячих камней, от вершины вниз пролегала долина, отводившая вниз потоки расплавленного камня. Тут я понял, что эти вулканы вообще не выбрасывали пепла.
Впрочем, в других частях этой земли огненные горы извергали холмы лавы и пепла, но не всегда, и причины тому я не знал, хотя она, конечно же, существовала, оставаясь скрытой от моих глаз. Не следует искать в этом какую-то особую тайну; хорошенько подумав, я наверняка сумел бы отыскать дюжину объективных причин такого явления.
Когда своим чередом пришел восемнадцатый час пути, мы приблизились к великим горам, и, не опасаясь падающего огня, я принялся искать убежище для сна и нашел пещеру в боку великой скалы, уютную и сухую; вход в нее располагался футах в двадцати над землей. Внимательно осмотрев ее, я помог подняться Наани, которая занялась таблетками и водой, а я тем временем, как обычно, принес снизу внушительный камень, чтобы поставить его при входе.
За едой Наани все смотрела на огненные горы.
А я рассказывал ей о своем путешествии; о том, как проходил мимо этих пылающих гор, словно колоссальные факелы, освещавших мой путь в новом и незнакомом краю.
Наани все еще молчала, но дважды или трижды посмотрела на меня с теплотой и любовью, немедленно пряча глаза, когда замечала на себе мои взгляд.
Потом Дева расстелила для нас плащ, а я тем временем пытался заметить поблизости что-нибудь живое и опасное, кого-нибудь из горбатых в особенности; впрочем, ничто не могло вселить в меня опасение за наши жизни.
Поверьте, я тщательно оглядел все вокруг, пещера располагалась в отвесной скале, футах в двадцати от ее подножья, но как я сказал, мы устроились очень удобно. Из пещеры видны были далекие горы, находившиеся не менее чем в дюжине миль от нас; к ним тянулся густой лес, причем кое-где в нем зияли проплешины, — там, где живой полог прорвала упавшая с неба скала или огонь.
Из пещеры видны были далекие горы, находившиеся не менее чем в дюжине миль от нас; к ним тянулся густой лес, причем кое-где в нем зияли проплешины, — там, где живой полог прорвала упавшая с неба скала или огонь. Романтические чащобы исчезали в тумане; кое-где блеск воды среди деревьев выдавал озерцо.
Далее крутой склон переходил в террасы, и обе покрытых лесом горы уходили вверх, навстречу вечной ночи, в сердце которой пламенели их вершины — где-то на половине пути между нынешним миром и древним, давно позабытым, оставшимся в двух сотнях миль над нами.
Высоты приковывали к себе внимание; скорбные, жуткие, озаренные красными отблесками и прячущиеся в тенях, они, как мне кажется, не могли нести жизнь, которая просто не сумела бы подняться наверх по великим отрогам. Скажу только, что случайный гость тех мрачных и неведомых высот мог бы скитаться по ним целый век.
Закончив свои наблюдения, я обернулся и обнаружил, что Наани молча ожидает, пока я лягу. Конечно, она тут же потупила взгляд и смолчала, в конце концов, ничего не сказав ей, я лег и положил Дискос возле руки, как делал всегда.
Наани как обычно устроилась у моего бока.
Тут я понял, что, невзирая на все капризы, она хочет быть рядом со мной. Потом Наани, стараясь шевелиться неслышно, поцеловала мой панцирь, потому что нуждалась в поцелуе, однако не хотела, чтобы я знал о нем. Ощутив в сердце своем новый прилив нежности, я ничего не сказал ей, а только ждал.
Наконец дыхание Наани сделалось ровным, — и она погрузилась в сон, — тихо, словно малое дитя, усталое и беззаботное.
Ну а я не спал, ощущая постоянные сотрясения скалы под нами; их производило горящее внутри мира пламя, сохранившее жизнь на этой земле.
А потом и я погрузился в сон; пробудившись от приветливого шипения воды, я немедленно открыл глаза, я узнал по своему циферблату, — несколько напоминавшему часы нашего времени, — что провел во сне семь добрых часов. Конечно же, перед этим я успел убедиться, что с Наани ничего не случилось и камень остался на своем месте у входа в пещеру.
Потом я съел свои таблетки и выпил воды, и Дева сделала то же самое.
Закончив с трапезой, я выглянул из отверстия пещеры, и не заметил ничего такого, что могло бы встревожить меня, лишь вдалеке на северо-западе стадо странных обличьем зверей брело от побережья к внутренним землям.
Отчасти уверившись в безопасности предстоящего пути, я пристегнул Дискос к поясу, и Дева помогла мне надеть на спину ранец и кисет. Потом мы пустились — я как всегда помогал Наани — и продолжили путь.
Теперь, возвращаясь, я смотрел на все другими глазами, и край этот казался мне похожим на какой-то чудесный парк, сотворенный искуснейшим и воистину божественным мастером.
Внутренние силы мира действовали здесь повсюду; в одном месте они выжигали землю, в другом — дробили ее, в третьем образовывали горячее озеро. Повсюду били вверх струи пара, выводившие привычную песню. Небольшие рощи сменяли друг друга, на прогалинах между ними высились одинокие деревья. То и дело нам попадались невысокие огненные холмы, — не выше обычного дома; за три часа мы насчитали семь штук. Два из них не проявляли особого пыла, но остальные пять извергали из недр своих огонь, дым и пепел, производя вокруг себя небольшие опустошения. Одна из этих горок с громким шумом разбрасывала во все стороны камни; раскаленные комья перекрывали наш путь, и нам пришлось повернуть ближе к берегу. Там, как мне помнится, было много деревьев, среди ветвей которых застряли камни, заброшенные туда этой разгорячившейся горкой. Словом, повсюду видны были свидетельства внутренней жизни и силы. Всякий раз, останавливаясь, мы ощущали, как земля содрогается под нашими ногами.
Вдруг до наших ушей донесся низкий и гулкий грохот, исходивший откуда-то из-за скал; над ними на фоне гор поднялся столб кипящей воды высотой то в сотню футов, а то и в три; в нем как щепка плясала огромная глыба — величиной в целый амбар.