Мидж первая протянула руку к ключам и взяла их так почтительно, что можно было подумать, это ключи от королевства.
– Прекрасно, – сказал я Бикклшифту. – Так как туда попасть?
Он вкратце начертил нам план, который был довольно прост, если не прозевать маленький поворот (что он особенно подчеркнул). И мы отправились.
– Хорошо, – сказал я, руля по извилистой проселочной дороге; балдахин листвы наверху затенял солнце и охлаждал воздух. – Однако я так и не понял...
Мидж с любопытством взглянула на меня, но на самом деле поняла – о, прекрасно поняла, – что я имею в виду.
– Ты ведешь себя так, словно уже влюблена в это место. – Тыльной стороной руки я похлопал по баранке. – Ну‑ка, Мидж, признайся. Что в тебя вселилось?
Она запустила руку мне в волосы и легонько дернула, и все же ее голос был несколько рассеянным.
– Просто ощущение, Майк. Нет, скорее убеждение, что дом окажется именно тем, что нужно для... для нас.
Легкая запинка не осталась мною незамеченной.
– Тогда почему у меня нет того же ощущения?
Она снова обернулась ко мне, ее глаза светились юмором.
– О, вероятно, потому что все места, откуда не дойти пешком до паба с закусочной и кино, тут же кажутся тебе нецивилизованными.
Это меня задело.
– Ты знаешь, я так же хочу уехать из города, как и ты.
Она коротко рассмеялась.
– Наверное, не совсем так, ну да ладно, признаю: с некоторых пор твои пристрастия изменились. Впрочем, не уверена, что к этому не имеют отношения жалобы наших соседей.
– Да, согласен, мне понадобится место, где можно играть, когда захочу, и так громко, как захочу, но дело не только в этом. Мне тоже не очень нравится их шум.
– Мне тоже. И уличное движение, пыль...
– ...И толкотня...
– ...И суета...
– ...Давай, смоемся от всего этого! – хором прокричали мы, сдвинув головы.
Кончив хихикать, Мидж сказала:
– Впрочем, верно. Иногда мне кажется, что весь город сейчас сам по себе рухнет.
– Может быть, ты и права.
Я был занят высматриванием поворота налево, о котором предупреждал Бикклшифт.
– Понимаю, это странно, – продолжила она, беря с коленей листок, что оставил нам агент, – но, когда в воскресенье я смотрела объявления, это словно само бросилось в глаза. Я не могла сосредоточиться ни на каких других, глаза сами возвращались к нему. Словно все остальное было не в фокусе.
Я протяжно застонал:
– Мидж, Мидж, надеюсь, ты не разочаруешься.
Она, не отвечая, смотрела прямо вперед. И вдруг мне захотелось развернуться и поехать туда, откуда мы приехали, дальше и дальше, прямо в задымленный старый город. Холодок предчувствия? Да, думаю, так оно и было. Но тогда подобные вещи были мне непривычны, и я подумал, что причиной всему лишь ожидание переезда за город. Возможно, Мидж была права: я еще не подготовился к жизни в маленьком домике в лесной глуши.
Конечно, я продолжал ехать вперед. Каким же дураком я бы показался, если бы развернулся! Какие доводы я бы привел? Я достаточно сильно любил Мидж, чтобы переломить себя, и знал, что все, что хорошо для нее, в конце концов становится хорошо и для меня. Я восхищался ее привязанностями и идеалами и без излишней гордости могу сказать, что и самому мне было бы неплохо перенять кое‑что из них. У меня было слишком много милых привычек, но мало правильных.А она создавала правильныепривычки.
Поворот, который я высматривал, скоро возник, и агент оказался прав – его было легко проскочить. Я снизил скорость чуть ли не до нуля, чтобы совершить крутой поворот. Наш «фольксваген‑пассат», заняв почти всю проезжую часть, набрал скорость, и мы снова углубились в лес.
Наш «фольксваген‑пассат», заняв почти всю проезжую часть, набрал скорость, и мы снова углубились в лес. Дорога то взлетала вверх, то ныряла вниз и петляла, и Мидж ежеминутно восхищенно вскрикивала, ее глаза горели, а я сосредоточился на поворотах, лишь время от времени украдкой поглядывая на ее счастливое лицо.
– Пора бы уже приехать? – Я начал побаиваться, что не туда свернул.
Мидж сверилась со схематичным планом.
– Должно быть, уже недалеко...
Я ударил по тормозам и рукой машинально прижал Мидж к сиденью, хотя она была пристегнута ремнем. Она качнулась вместе с машиной и удивленно посмотрела на меня.
– Только посмотри на эту нахалку! – Я кивнул на дорогу впереди.
Прямо посреди проезжей части как ни в чем не бывало сидела белка и грызла зажатый в передних лапках желудь, бледный, коричневато‑белый пушистый хвост ее торчком возвышался за спиной. Маленькая чертовка не делала вида, что не замечает нас, – ее пушистая головка то и дело дергалась в нашу сторону, – но, похоже, мы не вызывали никакого беспокойства.
– Ой, Майк, она просто великолепна! – Мидж наклонилась вперед, насколько позволял ремень безопасности, ее нос чуть не касался ветрового стекла. – Это рыжая белка Я слышала, что они возвращаются в эти места. О, она просто прелесть!
– Разумеется, но она не дает проехать.
Я собрался посигналить, но Мидж словно прочла мои мысли.
– Пусть побудет здесь, – попросила она. – Она скоро убежит.
Я вздохнул, хотя мне самому нравилось смотреть на пушистого зверька.
Мидж отстегнула ремень безопасности и, улыбаясь, высунулась из бокового окна. Для нашей подруги это оказалось слишком, она бросила свой желудь и метнулась прочь.
Я не удержался от смеха.
– Ужасно. При виде этого огромного, рычащего железного чудовища у нее не дрогнул и волосок, но твое скалящееся лицо повергло ее в шок.
Мне пришлось проглотить свои слова. Белка вернулась назад, снова взяла свой желудь, на секунду взглянула в нашу сторону и запрыгнула на «пассат» со стороны Мидж.
– Привет! – дружелюбно сказала та.
Я не видел, но белка, похоже, улыбнулась. Я повернулся, но успел заметить лишь шевеление лесной поросли, когда нахальный зверек снова покинул нас Я ожидал, что Мидж наградит меня одной из своих самодовольных ухмылок, но на ее счастливом лице было только безграничное удовольствие. Я шутливо поцеловал ее в щеку и крикнув: «Вперед!», включил передачу.
Мы помчались дальше, и Мидж, откинувшись на сиденье, рассматривала окрестности.
Вскоре деревья отступили, и за заросшими жесткой травой обочинами открылись заросли густозеленого папоротника и желтого дрока; они отодвинули лес, словно говоря, что все хорошо в меру. Солнце стояло уже высоко, и небо вокруг него выцвело, побледнело. Мы выбрали удивительно удачный денек для поездки за город, и мой энтузиазм снова стал возрастать, несмотря на разочарование, вызванное самим Кентрипом.
Мидж сжала мое плечо.
– Кажется, я вижу его! – сказала она, сдерживая возбуждение.
Я скосил глаза, но ничего не заметил.
– Пропал, – сказала Мидж. – Мне показалось, впереди что‑то белеет, но теперь опять мешают деревья.
Машина описала долгий плавный поворот, и лес, словно беря реванш, снова подступил к дороге. Местами низкие ветви хлестали листьями по окнам.
– Этот лес не помешало бы слегка вырубить, – проворчал я, и тут поодаль от дороги мы увидели коттедж.
Сад перед домом был огражден низким, побитым непогодами забором, многие столбы покосились или совсем упали, а к закрытой калитке была приколочена облупившаяся и выцветшая табличка Красивые, но полинявшие буквы гласили:
«ГРЭМЕРИ».