С хрустом, смачно, зевнув, Юрий Павлович стал читать сопроводительные бумаги, переданные врачом психоразвозочной машины.
– А-а-а! – радостно сказал он. – Вот и стало понятно, от кого мы сейчас подушку оторвем…
Тимофеев снял трубку внутреннего телефона, набрал короткий номер.
– Игорь Борисович? – уточнил он. – Здравствуй, дорогой, еще раз! Уж не ты ли посреди ночи панику навел? Спецкарету отправлял к метро
«Площадь Мужества»? За дамой сердца, не иначе. Ты? А-а-а! Бинго! Так вот, карета превратилась в тыкву марки «Газель», робингуды с
полосатыми палочками – в «зебру» на переходах, кучера – в мышей. А прекрасная принцесса ждет тебя в приемном отделении. Лети! Забирай!
Тимофеев выслушал короткий ответ и повесил трубку.
– «Шаттл»! – улыбнулся он. И сообщил своему отражению в зеркале: – Настоящий, стопроцентный американский «шаттл»!
Не прошло и пяти минут, как дверь хлопнула, на пороге появился слегка помятый Игорь Борисович Ракитин. Он быстро прошел по коридору, от
внутренних помещений к стойке. Энергично протянул руку врачу приемного отделения, крепко сжал вялую кисть Тимофеева.
Тот охнул.
– Псих! – заявил Тимофеев, потирая ладонь. – Искалечишь приемного врача, больше рта не раскрою! Забудь тогда про рыцарей в блестящих латах!
Навеки!
Ракитин улыбнулся, хотел было проскочить мимо Юрия Павловича.
– Стой! – скомандовал тот. – Здесь я начальник. Когда скажу – забирай, тогда и заберешь. Чего так часто дежуришь, а? Отпуска, что ли, у
ваших?
– Ага, – грустно вздохнул Ракитин.
– И я дежурю, – зевнул Тимофеев. – У нас тоже отпуска. Так что, Игорь Борисович, все психи Питера на нас молятся! Мы с тобой – в первой
линии окопов. Вот! Расскажи, как у тебя новенькие в отделении? Весело?
– Дама интересная есть, – пожал плечами Ракитин. – Только прибыла к нам, первичный осмотр прошла. Вроде здорова. Намекаю ей, мол, чего к
нам? У вас все нормально… Как раскричится… Мол, лечите, гады, а то повешусь. Потом вены вскрою. И приходить буду по ночам в платье
Афродиты. Ну только не это, сам понимаешь.
Короче, с трудом успокоили. Разместили в палате. А потом через час или два прохожу мимо, слышу – по мобильнику разговаривает. Жалуется
подруге, что в новом наборе глаз положить не на кого. Говорит, мол, ты, Жанна, не торопись. Пока ничего приличного не пропустила.
– Да… – вздохнул Тимофеев. – Значит, скоро и Жанна приедет. Наведут тебе шороху в отделении. Публичный дом организуют. Счастливый ты.
Бесплатная эротика прямо на рабочем месте…
Ракитин предпринял было вторую попытку проскочить мимо стойки.
– Стой! – скомандовал Тимофеев. – Здесь я начальник. Будешь злить – вообще новенькую не отдам. Расскажи, что еще интересного?
– Мужик любопытный вчера приехал, – глянув на коллегу, как удав на кролика, ответил Ракитин. – Тихий такой… Но ходит по коридорам, в ладоши
хлопает.
– Аплодирует, что ль? – не понял врач приемного покоя. – Артист сбрендивший? Неактуально!
– Да нет, не аплодирует, – объяснил Игорь Борисович.
– Идет по коридору, остановится: хлоп! Пройдет еще три метра, остановится: опять хлоп!
В угол коридора зайдет: хлоп!
– Ух ты! – восхитился Тимофеев. – Раритетный экземпляр. Таких у нас еще не было. Повезло тебе, Борисыч.
– Да, повезло! – отозвался психиатр. – Теперь у нас в отделении с крокодилами все в порядке.
– Ч-ч-чего? – Тимофеев чуть не упал со стула.
Пристально, с профессиональным интересом посмотрел на Ракитина.
– Ну, я к тому мужику подошел, – как ни в чем не бывало объяснил Игорь Борисович. – Спрашиваю его: мол, чего в ладоши хлопаешь, мил
человек? А он: крокодилов пугаю! Я говорю: не бойся, мил человек, нет у нас в отделении крокодилов. Он на меня внимательно так посмотрел:
хлоп в ладоши. Вот потому, говорит, и нет крокодилов! Не любят они этого… Хлоп!
Тимофеев громко фыркнул.
– Так что, Юрий Павлович, заходи к нам в отделение смело, ежели что. С крокодилами мы покончили. Раз и навсегда!
– Псих, – твердо сказал Тимофеев.
Как всегда, было непонятно, кому он адресовал это слово – врачу или пациенту. Ракитин вновь попытался прорваться к «приемнику», где его
ждала новенькая.
– Стой! – приказал Тимофеев. – Куда? Я здесь начальник. Документы на пациентку еще не оформлены. Стой и жди.
– Ты что, издеваешься, что ли? – возмутился Ракитин. – А чего вытащил тогда?! Чего языком чешешь?
– Скучно мне, – честно признался врач приемного отделения. – Сижу вот один. С ума схожу. Представляешь, от нечего делать научился пяткой за
ухом чесать.
– Поздравляю, – саркастически заявил Игорь Борисович. – А писать через дырочку в кармане не пробовал?
Но врач приемного отделения его не слышал.
– Ровненько так имя и фамилию пациентки написал… – Тимофеев с гордостью показал бланк.
– Ах ты!.. – вскипел Ракитин. – У тебя ж все на нее заполнено!
– Стоп! – невозмутимо сказал Тимофеев. – С тебя еще одна история, потом забирай новенькую. Расскажи, как эта тетка… Ну, из старой гвардии.
Которую пять зеленых человечков утащили в летающую тарелку. Помнишь? Вывезли на другую планету, глумились над ней по-всякому… В лесу, где
на деревьях росли крикливые обезьяны.
– А, эта? – погрустнел Ракитин. – Нормально. Ребенка ждет от инопланетянина.
– Да ты что?! – восхитился Тимофеев. – Ну? Ну?
– Правда, еще не решила: родить или спровоцировать выкидыш. Все ходит ко мне десять раз на дню. Советуется…
– А ты?
– А что я? Говорю: правильно. Нельзя такие вопросы второпях решать. Надо все тщательно обдумать, взвесить все «за» и «против».
– Псих, – одобрительно сказал Тимофеев.
– Соседка ее с цепи сорвалась, – еще больше погрустнел Ракитин. – Раньше тихая была. Теперь, как услышала про выходки негуманоидов – по три
тарелки в день мухобойкой сшибает.
– А мухобойка откуда?
– Тапок приспособила, – пояснил Ракитин. – Дырку проковыряла и к полотенцу привязала.
– Ясно.