– Говоришь, серьезно все? А то, что Ксюха тебя старше, не напрягает? Я слышал, это тоже на
отношениях людей сказывается. Вроде как мужчина должен быть старше и опытнее. Он – ведущий.
– Я старше, – почесал переносицу Киловольт. – Мы одного года, но я на три месяца раньше на свет появился.
– Это как так? – поразился Руж. – Ты еще в институте, она уже работает.
– У Ксанки преддипломная практика. Поэтому она – в журнале. А на самом деле защита дипломного проекта у нее зимой, Пять с половиной лет. У
меня – позже, в конце шестого года обучения.
– Ясно. Пиво кончилось, – посетовал Руж, хрустнув пустой банкой. – А как насчет физиологии? Ну, физиологической совместимости… Очень важно,
чтоб не только эмоции, а чтоб полная гармония была.
Кил усмехнулся. Он мог бы сказать, что еще никогда не встречал женщину, которая _так_понимала бы его желания. С которой так безумно сладко.
Он вспомнил Оксану – ту, что узнал ночью. Сначала немного робкую, со страхом ждущую: получится ли у них что-то хорошее? А потом совершенно
другую – огненную, страстную, когда она поняла, что сводит с ума любимого мужчину. Который не может ни о чем думать, кроме ее послушного
тела, выгибающегося в его объятиях… Что способен довести до умопомешательства и ее. Прикосновениями горячих пальцев. Губами. Языком.
Вспомнил тихий стон Ксаны, невольно сорвавшийся с губ. Благодарный поцелуй. Глаза, полуприкрытые, томные, словно у кошки…
Но говорить об этом вслух он не стал бы ни за что. Ни с кем. То, о чем спросил друг, было частью большой, но очень хрупкой Тайны, которую
положено знать только двоим людям на Земле. Драгоценный сосуд с опьяняющим напитком должны были держать в руках он и Оксана.
– Думаю, – помедлив, подбирая слова, ответил Кирилл. – Думаю, мы как-нибудь справимся и с этим…
– А-а-а, ну тогда я за вас спокоен, – заявил Руж. – Если все так хорошо, значит, брат, это само счастье постучалось к тебе в двери тяжелым
кованым сапогом.
Кил помолчал, никак не отреагировав на шутку.
– Ладно, – сказал приятель. – В общем, я все понял. Давай так. Пусть Оксана пока спит. Когда проснется – спроси: идем ли сегодня куда-
нибудь? Но помните: у меня отпуск не резиновый. Еще несколько дней – и все. Как определитесь – сразу звони. Я пока за компьютер сяду, есть
тут разговор с плохими парнями. Третий день не могу до них добраться! Представляешь? Вот как начали ползать с Ксюхой по объектам – ни разу
за комп и не сел, Там, в игрухе, совсем про меня забыли. Думают, начисто зашибли Командора. Ну ничего, я щас им врежу! Они у меня вспомнят,
что такое шестиствольный пулемет в руках диггера-ветерана. Короче, так, Кил. Я – дома. Жду звонка. Как определитесь – сигналь!
– Хорошо! – ответил Киловольт, но друг уже дал отбой.
Парень посидел на табуретке, глядя в окно. Всегда так. В одном – выигрываешь, в другом – проигрываешь. Он хорошо понимал, что игра в
благородство нелегко давалась Ружу. Кил гулял по подземке с красивой девушкой, «играл в любовь». Ночью шатался с подругой по клубам, забыв
о том, ради чего диггеры таскают журналистку по лабиринтам, расположенным под городом. А Ружу досталось самое трудное. Быть рядом, видеть
все это. И терпеть.
Надо было ухитриться найти золотую середину, чтоб не потерять ни друга, ни любимую…
Диггер тяжело вздохнул, тихонько открыл дверь в комнату Оксаны, заглянул внутрь, Девушка по-прежнему спала на животе, подложив руки под
подушку.
Быть рядом, видеть
все это. И терпеть.
Надо было ухитриться найти золотую середину, чтоб не потерять ни друга, ни любимую…
Диггер тяжело вздохнул, тихонько открыл дверь в комнату Оксаны, заглянул внутрь, Девушка по-прежнему спала на животе, подложив руки под
подушку. Взлохмаченные, перепутавшиеся волосы рассыпались по лицу. Такую Ксану – беззащитную, доверчивую, принадлежавшую ему и только ему –
Кирилл видел впервые. Он тихо вошел внутрь, стащил с себя покрывало, отбросил его в сторону. Положил на тумбочку телефон. Присел на краешек
постели, глядя на Оксану. Сердце наполнилось нежностью.
Теперь, после ночи, парень знал – они созданы друг для друга. Нет, не случайна оказалась та встреча. Она была предопределена судьбой. Где-
то на небесах, в огромной Книге жизни, сделали запись – Кирилл и Оксана. Вместе навеки. Если не навеки – то до последнего дня.
Девушка зашевелилась, будто почувствовав его взгляд. Чуть повернулась на бок. Ее рука скользнула по смятой простыне, словно искала что-то.
Кил мигом опустился на постель. Вытянулся рядом с Оксаной, бережно взял ее руку в свои ладони. Девушка вздохнула во сне, перестала
шевелиться. Успокоилась.
А Кирилл лежал рядом, на боку, легонько-легонько поглаживая пальцы любимой, И думал. Он был невероятно богатым человеком. Ему достался
бесценный клад. Оксана умела то, что умеют немногие из женщин. В любви могла наслаждаться не только тем, что любит сама. Она становилась
счастливой оттого, что любима. Желанна. Вызывает страсть. Сводит с ума. Готова была отдать себя на костер любви ради того, чтоб увидеть
восторг и обожание в глазах любимого мужчины.
«Вот сказали б сейчас – умирать пора, – подумал Кирилл, – и было б не обидно. Попал бы на небо, тамошние ангелы открыли б свои книги,
спросили: «А хорошо ли ты жил, человек? Был ли счастлив? Есть что вспомнить?» Вот так, чтоб сразу, не задумываясь? И я бы ответил: «Да!»
Есть! Есть! Вчерашний вечер. Лиговка! Когда впервые увидел неземную королеву, ослепительную, прекрасную. И сердце сжалось: неужели это мое?
Это – мне? Клуб… Танец, отнимающий разум… Ночь с Оксаной. И утро, когда любимая женщина рядом, прижав твою ладонь к себе. Будто ребенок –
самую дорогую игрушку.
Да, ангелы! Я был счастлив! Забирайте мою душу. Мне не страшно».
Если бы у какого-то человека были крылья и он мог бы подняться в тот день над Выборгским и Калининским районами Санкт-Петербурга, то увидел
бы интересную картину. На довольно большом участке – от Парка Лесотехнической академии, через Большую Кушелевку до Богословского кладбища и
Пискаревки – суетились люди, Если бы наблюдатель обладал аналитическим складом ума, он бы догадался, что действия рабочих-«муравьев»
подчинены некоему общему плану.
Где-то заваривали люки. Ставили дополнительные крепкие решетки на входы в бомбоубежища, какие-то бетонные сарайчики, небольшие шахты.
Словно бы люди-«муравьи» делали все возможное, чтобы никто – ни по умыслу, ни по случайности – не смог проникнуть под землю в этом районе.
В других местах, наоборот, расчищали завалы, бурили скважины. С грузовиков аккуратно снимали целые связки тонких стальных труб.
Присмотревшись, человек заметил бы, что скважин не так уж много. Размещены они на территориях складов, на заброшенных пустырях, в глухих
уголках кладбища. Люди работали быстро, сосредоточенно. Привезенные трубы – одна за другой – исчезали под землей.