По мере того как проходили часы и дни, стоны становились тихими и жалкими - те, кто не мог подняться или ползти, умоляли о пище и воде. Их голоса слабели, постепенно смолкли те, кто находился рядом со мной, но издалека еще доносились молитвы и стенания.
Я начал улавливать менее громкие звуки - жужжание мух, шорох пробегающих грызунов. Птицы - мне не хотелось думать о том, чем они заняты. Издалека доносились скрип повозок, топот лошадей, шаги людей. Но я больше не слышал артиллерийской канонады. Пришло время собирать раненых и хоронить мертвецов.
Я не сомневался, что очень скоро окажусь среди последних - если потеря крови не убьет меня, я умру от голода и жажды.
Я не знал, что со мной произошло, - возможно, причиной тому стало ранение в голову. Помню лишь, как погиб мой денщик - дома он служил моим конюхом и последовал за мной, когда я отправился на Пиренейский полуостров. Впрочем, он пал в самом начале сражения.
Несмотря на ужасы последующих трех дней, я не хотел умирать. Немногие оставшиеся силы я вкладывал в одну короткую молитву: "Позволь мне жить".
Я повторял ее снова и снова, когда услышал тяжелое дыхание и сопение.
"Здесь. Я здесь!" - безмолвно закричал я, уверенный, что ко мне подошла собака.
И словно в подтверждение, услышал тихое поскуливание. Собака принялась копать. "Большой пес", - подумал я, судя по звукам, с которыми он отбрасывал куски земли. Он высвободил мою руку и потянул за рукав мундира.
"О, добрый пес! Хороший пес! Но тебе не сдвинуть моего бедного скакуна. Нет ли рядом твоего хозяина?"
Я понимал, что это почти наверняка бродячая собака, но надеялся увидеть ее хозяина, который проявит ко мне сочувствие.
"Помогите мне".
Я услышал шаги. Кто-то остановился рядом. Пес продолжал копать.
- Этот стебель боба? - В низком голосе англичанина проскользнуло удивление. - Боже мой! Ты уверен, что хочешь такого высокого хозяина, Призрак? - Я почувствовал, как человек взял мою руку и добавил: - А еще не слишком поздно?
Пес принялся копать с еще большим рвением.
"Я жив! Я еще не умер".
- Нет, и ты не умрешь, - ответил мужчина, словно услышал мои мысли. - Если ты хочешь жить.
"О да, хочу, хочу!"
- Хорошо. Но ты должен понять, что я тебе предлагаю.
"Все, что угодно!"
- Тогда смотри.
Неожиданно боль исчезла, но я уже не находился в своем теле. Казалось, я попал внутрь другого человека и смотрю на мир его глазами.
Я закричал от ужаса, увидев, в каком состоянии находился. Вот почему он подумал, что я умер. Все мое тело было покрыто грязью, и его почти полностью скрывал круп лошади. Меня не раздавило окончательно только из-за того, что я упал в неглубокую канаву. Мои глаза были закрыты, лицо почернело от запекшейся крови, волосы слиплись - я получил тяжелое ранение в голову.
Мое внимание привлек пес, едва ли не самый большой из всех, что мне доводилось видеть. У него были длинная черная шерсть и огромные темные глаза. Он посмотрел на меня - точнее, на своего хозяина, - на несколько мгновений прекратил попытки откопать мое тело и завилял хвостом.
- Принимайся за работу, Призрак, - резко сказал мужчина.
Поведение пса изменилось, он ощетинился, но повиновался. Может быть, он сумел разглядеть меня.
Между тем мужчина осмотрелся по сторонам, вынуждая меня сделать то же самое.
Я увидел чудовищную бойню, какую и представить себе невозможно. Мне доводилось участвовать в сражениях, и я знал, каким бывает поле боя, когда все закончено, но ничто не могло сравниться с этим зрелищем. Повсюду лежали трупы и части тел. Вдалеке я заметил солдат, которые разыскивали раненых, чтобы вынести их с поля брани. Там и тут мародеры грабили погибших. Земля была вспахана копытами, сапогами и колесами, среди тел попадалась растоптанные кивера и ремни, яркие пятна синих и красных мундиров, из грязи торчало смятое перо.
И насколько хватал глаз, все вокруг было покрыто диковинным снегом - тысячами клочков бумаги. Письма, дневники, неотправленные послания к семьям, друзьям и любимым. Потерянные мысли десятков тысяч несчастных душ, чьи последние слова разносил по полю сражения ветер.
"Если бы я мог доставить их", - подумал я.
Мой хозяин - а я начал называть его именно так - рассмеялся. Казалось, это был мой собственный смех, и я презирал хозяина за то, что вынужден вместе с ним смеяться над такими вещами.
- Не торопись сердиться на меня, - с усмешкой сказал он. - Твое желание будет исполнено, пусть и не так, как ты это себе представляешь.
Я снова огляделся по сторонам и хотел было спросить: "Кто одержал победу?" Но огромное количество поверженных тел делало вопрос бессмысленным.
- Веллингтон и его союзники, - сказал мой хозяин, вновь услышав мои мысли, и я опять почувствовал, как слова формируются на его языке, ощутил движение его зубов, вибрации в горле и даже дыхание.
Мне показалось, что он говорит с едва заметной горечью.
Тем не менее, несмотря на цену, которую пришлось уплатить, я почувствовал гордость за наших солдат и облегчение: наконец-то Наполеон потерпел сокрушительное поражение. В следующее мгновение я вернулся в свое тело и в темноту.
Все это было лишь фантазией, подумал я, бредом умирающего.
- Так ты уверен, Призрак? - услышал я знакомый голос, но теперь в нем слышалось отвращение.
Пес проделал значительную работу - выгреб из-под меня много земли. Я ощутил теплое дыхание, а потом его зубы стиснули воротник моего мундира. Пес начал тянуть. Я восхищался его силой - мое тело стало медленно перемещаться из-под крупа лошади. Волна боли захлестнула меня, и я снова потерял сознание.
Когда я пришел в себя, то все еще находился на поле сражения. Боль не отпускала, я по-прежнему был слишком слаб, чтобы пошевелить хотя бы пальцем, но все это не имело ни малейшего значения - ко мне вернулось зрение. Прежде всего я увидел Призрака. Он лежал рядом со мной. Голова пса была приподнята, уши стояли торчком. Он смотрел на меня. Мне показалось, что пес обрадовался, когда понял, что я очнулся: он сразу завилял хвостом.
А надо мной со скучающим видом склонился молодой человек. Он был невысок ростом, но отличался мускулистым телосложением. Мне показалось, что ему не больше шестнадцати лет. Впрочем, его глаза наводили на мысль о более зрелом возрасте. Он был превосходно одет, бледное лицо поражало красотой, которую немного портило хмурое выражение. Длинные белые пальцы украшали кольца, в одной руке он держал серебряную фляжку с изящной буквой V. Весь его облик кричал о том, что ему нечего делать на поле битвы.
Он подавил зевок, затем наклонился и осторожно приподнял мою голову, чтобы дать мне напиться. Никакое вино из хрустального бокала не могло сравниться по вкусу с той теплой водой из фляги.
- Благодарю вас, - прохрипел я.
Ко мне наконец вернулась способность говорить.
Но молодой человек ничего не ответил. Немного подождал, а потом еще раз поднес фляжку к моим губам.
Он посмотрел на часы, вернул их в карман жилета и сказал:
- У нас мало времени. Ты можешь говорить?
- Да, пожалуйста. Позвольте мне поблагодарить вас…
Его взгляд затуманился.
- Уверяю тебя, в этом нет необходимости.
- Кто вы такой?
После коротких колебаний он ответил:
- Меня зовут Варре. - Увидев мое недоумение, он добавил: - Люсьен Адриан де Вилле, лорд Варре. И я хочу предложить тебе сделку, капитан Тайлер Хоторн, - а потому слушай меня внимательно. Ты все еще можешь умереть на этом поле, медленно и мучительно, лишившись всех шансов на спасение. Или ты покинешь его, и в течение последующих двух недель твое здоровье полностью восстановится. Более того, ты не будешь получать ранений, тебя будут обходить любые недуги - за исключением редких и кратких лихорадок. Должен предупредить, что они могут быть болезненными и неприятными, но их продолжительность никогда не превысит нескольких часов. Ты не состаришься и сохранишь вечную молодость.
- Не состарюсь?
- Пожалуйста, не перебивай.
Однако он не стал продолжать сразу. Когда мне показалось, что я так сильно оскорбил его, что он откажется от своего предложения, он заговорил снова:
- Некоторые твои прежние шрамы останутся, но все ранения, полученные тобой здесь, под Ватерлоо, исцелятся в течение нескольких часов. И если ты был чем-то болен, твои недуги бесследно исчезнут. Но ты получишь работу - впрочем, тебе не придется совершать поступки, недостойные джентльмена, - и достаточно денег, чтобы начать новую жизнь.
Он улыбнулся. Возможно, ему вновь удалось прочитать мои мысли.
- Я не дьявол. Ты сможешь служить тому господину, которого выберешь сам. Ко мне это отношения не имеет. Как ты считаешь, утешение тех, кто стоит на пороге смерти, можно назвать деянием дьявола?
- Значит, я стану священником?
Он рассмеялся.
- Нет. Ты всего лишь должен посещать умирающих. Они сами призовут тебя и скажут, что ты должен сделать. И еще тебе необходимо держать рядом с собой этого пса. Впрочем, это будет нетрудно - он всегда сумеет найти тебя.
Я закрыл глаза, вновь подумав, что все это привиделось мне в бреду.
- Посмотри на меня, Тайлер Хоторн, и дай ответ. Ты принимаешь мое предложение?
Моя кожа мучительно горела, охваченное слабостью тело не слушалось. Тем не менее это не мешало мне догадаться, что лорд Варре скрыл от меня нечто важное.
- А вы будете помогать мне в дальнейшем?
- Нет. Как только мы совершим эту… сделку… ты больше не увидишь меня. И не пытайся меня найти.
Последние слова он произнес с несокрушимой твердостью, но я лишь почувствовал облегчение от мысли, что скоро избавлюсь от него.
- Так ты принимаешь условия нашего договора? - снова спросил он.
- А почему вы мне все это предлагаете? - осведомился я. - Почему вы бросаете свои… "прежние занятия", отказываетесь от юности, здоровья и богатства?
- Ну, скажем так: я решил перейти на более высокую должность.
Он вновь рассмеялся, и я вдруг понял, что мне не нравится его смех. Человек, который смеется так, даже не пытается пригласить собеседника разделить с ним шутку.
- Тебе не следует тревожиться о моем благополучии, Хоторн. Не думаю, что оно действительно интересует тебя.
Я молчал. Он повернулся, чтобы уйти.
- Подождите! - сказал я.
Меня охватил ужас: неужели я вновь останусь один среди моря умирающих и погибших людей? Он повернулся ко мне и улыбнулся.
- Так ты принимаешь мое предложение, Тайлер Хоторн?
Я буду жить. Я исцелюсь. Я поверил ему. Именно об этом я мечтал.
- Да, - сказал я.
Каким же я был глупцом.
ГЛАВА 27
Варре вновь взял мою правую руку и надел на указательный палец кольцо. Потом он положил визитную карточку в один из карманов моего мундира.
- Этот человек позаботится, чтобы у тебя было все, что потребуется, когда ты будешь готов вернуться в Англию.
На его лице появилось выражение триумфа. "Он совершенно не в своем уме, - подумал я. - И я умру здесь, лишившись рассудка". Тем не менее я почувствовал, как боль от моих ранений слабеет.
- Благодарю вас! - повторил я, хотя бы за облегчение, которое испытывал.
Однако я был уверен, что все это лишь бред.
Он удалился, но я еще долго слышал его смех.
Пес остался рядом со мной.
Ценой невероятных усилий мне удалось приподнять руку, чтобы разглядеть украшение, которое Варре надел мне на палец, - серебряное траурное кольцо, напоминание о смерти, показавшееся мне очень старым. Глядя на изображение черепа, я испытал сильное желание снять это украшение и оставить его мародерам. Но даже такое слабое движение было мне не по силам. Кольцо осталось при мне.
Призрак залаял. Я никогда не слышал подобных звуков, и мне стало страшно, что он может отпугнуть любую помощь. Но ему очень быстро удалось привлечь внимание других людей. Вскоре чьи-то сильные руки подняли меня и положили на залитую кровью повозку, где находились другие раненые.
Тем, кто будет читать мой рассказ много лет спустя, может показаться странным, что раненых продолжали собирать даже через несколько дней после окончания битвы. Но число убитых и раненых в сражении при Ватерлоо превысило сорок семь тысяч, и на небольшом клочке земли в две мили в ширину и шесть - в длину возник целый город, населенный людьми, которые были не в силах о себе позаботиться. То, что я не попал в число мертвецов, казалось мне настоящим чудом.
Пес следовал за повозкой, которая вскоре заполнилась. Когда нас везли в сторону ближайшей деревни, Призрак бежал рядом. Поскрипывание колес мешалось с тихими молитвами, стонами и лихорадочными криками несчастных, способных говорить. Многие из тех, кто лежал рядом со мной, пострадали еще сильнее.
Мы ехали так долго, что у меня возникло ощущение, что мы скоро будем в Испании, - на самом же деле мы преодолели не более нескольких миль. И тут я испытал настоящее потрясение. Пока я лежал и радовался, что моя боль с каждой минутой слабеет, неожиданно до меня донесся голос - но я почти сразу понял, что слова произнесены не вслух.
"Капитан Хоторн, сэр… пожалуйста, сэр… вы передадите моей жене письмо, лежащее в моем сапоге? Прошу вас, расскажите Саре, что я умирал со словами любви к ней".
- Как тебя зовут и откуда тебе известно мое имя? - испуганно спросил я.
Солдат, шагающий рядом с повозкой, превозносил достоинства Призрака, но мои слова заставили его с сочувствием посмотреть на меня.
- Бейкер, сэр. Сержант Томас Бейкер. И вы назвались, когда мы нашли вас, точнее, этот замечательный парнишка - его ведь зовут Призрак? - привел нас к вам. Отдыхайте, капитан Хоторн. Мы вас мигом починим, не беспокойтесь.
Но стоило ему замолчать, как я снова услышал голос в своем сознании:
"Извините, сэр. Я не понимал, что вы новичок. Рядовой Уильям Мейкинс. Вам больше не нужно говорить вслух, сэр. Я слышу вас так же хорошо, как вы меня".
И Мейкинс, казавшийся совершенно спокойным и умиротворенным, продолжал рассказывать, что он родился в деревушке, название которой я сразу же узнал, поскольку она находилась неподалеку от моего дома. Он объяснил, как найти его жену. И еще, что благодарен мне за то, что я согласился стать Посланником.
"Посланником?" - безмолвно спросил я.
"Да, сэр. Вы тот, кто приходит к умирающим, чтобы мы могли передать вам слова, которые никогда не услышали бы те, кого мы любим. Пройдет время, и вы овладеете способностью помогать нам еще лучше. И вы должны знать, сэр, что приносите нам огромное облегчение. Вас будут звать к нам, и мы получим то, на что даже не смели надеяться. Вы делаете доброе дело, сэр. Никогда не забывайте об этом, когда ваша работа станет тяжкой для вас, а я не сомневаюсь, что так оно и будет. Да благословит вас Бог, сэр", - закончил он и умер.
- Сержант Бейкер, - слабым голосом проговорил я, - мне кажется, что рядовой Мейкинс…
Он посмотрел на него и вздохнул.
- Так вы говорите, его звали Мейкинс? Вы уверены? Вероятно, не следовало его брать, но мне показалось, что он может выжить. Он не из вашей части. Вы знали его до войны, сэр?
- Он жил рядом со мной.
- Мы почти доехали до полевого госпиталя, капитан. И если вы можете еще немного потерпеть…
- Я три дня лежал среди мертвецов, сержант. И соседство с беднягой Мейкинсом меня не тревожит.
Я провел несколько недель в том месте, куда меня доставили, хотя мне потребовалась всего пара дней, чтобы избавиться от лихорадки и сравнительно легких ранений - так посчитали те, кто меня нашел. К тому времени, когда я покинул деревню, Мейкинс был одним из почти сотни умирающих, которых мне пришлось выслушать. Я начал записывать их фамилии, имена любимых и произнесенные ими слова. Я стал очень известен среди тех, кто ухаживал за ранеными, ведь после общения со мной несчастные успокаивались, и я всегда был готов передать несколько слов их семьям.
Я написал в Брюссель тому человеку, чей адрес оставил мне лорд Варре, и сообщил, что пока буду оставаться в этой деревне, но прибуду к нему, как только у меня появится такая возможность. Он прислал ко мне курьера с крупной суммой денег в разных валютах и записку с обещанием оказать дополнительную помощь в дальнейшем.
Я использовал часть первой порции денег - те, что меня окружали, сочли ее чрезмерной, - чтобы заказать специальный гроб. Когда-то я видел нечто похожее на похоронах богатого купца. Гроб был сделан из железа. Останки рядового Уильяма Мейкинса, которые до сих не были похоронены, а таких оставалось немало, я уложил внутрь, залил алкоголем и запечатал. Мне рассказали, что таким образом лучше всего сохранить покойника. Я планировал вернуть тело рядового Мейкинса в Англию. И хотя ничто не могло поколебать хорошего отношения ко мне со стороны персонала госпиталя, посчитавшего мой поступок благородным, я не сомневался, что остальные принимали меня за безумца.
Впрочем, никто не пытался говорить мне что-то в глаза.
Но если бы кто-то осмелился так поступить, я бы всецело согласился. В то время я не верил в обещание лорда Варре о долгой жизни, прекрасном самочувствии и молодости, несмотря на то что мои раны затянулись с невероятной быстротой. Очень скоро я избавился от лихорадки и жара, хотя они и теперь возвращаются, чтобы атаковать меня в течение нескольких часов; постепенно мне удалось полностью восстановить прежнее здоровье. Тогда я убедил себя, что лихорадка послужила причиной видений, а на самом деле я не получил таких серьезных ранений, как мне казалось. Тем не менее со мной произошло нечто необычное, и я не мог отрицать существования удивительных вещей.
Честно говоря, в основном те дни были заполнены ужасом, и если бы не Призрак, чье присутствие всегда успокаивало меня, и советы умирающих, я наверняка сошел бы с ума. В первые недели, вопреки тому, во что верил персонал госпиталя, именно умирающие служили для меня источником утешения. Те мгновения, которые я проводил с ними, их откровенность и безмятежность оказывали на меня благотворное влияние. Именно их искренняя забота позволила мне привыкнуть к моим новым обязанностям. А для того чтобы отблагодарить их, достаточно было написать письмо семье или отправить последнее "прости" другу. В те моменты, когда у меня появлялось свободное время, я старался помогать тем, кто не был близок к смерти, приносил им воду, читал вслух, писал послания домой за тех, чьи ранения или неграмотность не позволяли сделать это самостоятельно.
Я связался с братом, который считал меня погибшим, - те, кто видел, как я был сражен в бою, сообщили ему горестную весть. Его ответ был очень трогательным, брат просил меня скорее вернуться домой. Я отложил его письмо в сторону. С армией меня больше ничего не связывало, но моя искренняя вера в способность общения с людьми, находящимися без сознания, могла привести меня в сумасшедший дом.
Во время одного из посещений госпиталя я обрел слугу. Еще до войны Меррит заботился о молодом лейтенанте, который сейчас умирал от страшного сабельного удара. Меррит был его денщиком на Пиренейском полуострове и вместе с ним вернулся на континент, когда Наполеон сбежал с острова Эльба. Спокойный и уравновешенный человек, Меррит с искренним усердием ухаживал за своим раненым господином.
Однажды вечером я обещал посидеть с лейтенантом, чтобы денщик мог несколько часов поспать. Меррит отказался, убежденный, что хозяин не переживет этой ночи.