Экран темнеет. Распорядительница объявляет фамилию другой девочки. Та встает. Все новые участники банкета получают серебряные коробочки. Некоторые ставят их перед собой на белую скатерть стола, но большинство бережно сжимают в ладонях, не желая выпускать из рук будущее, которое они только что обрели.
Замечаю, что только я одна сегодня в зеленом платье. Вот и хорошо. Могу я хоть один вечер выглядеть не так, как все?
Жду, сжимая в одной руке медальон, а в другой - мамину руку. Ее ладонь влажная. В первый раз сознаю, что родители тоже волнуются.
- Кассия Мария Рейес.
Вот и настала моя очередь.
Встаю, освобождаюсь от маминой руки и поворачиваюсь к экрану. Как громко стучит сердце! Хочется подобно Лее крутить в руках медальон, но я сдерживаюсь и стою совершенно неподвижно, подняв подбородок и не сводя глаз с экрана. Смотрю и жду, сознавая, что образ, который видит на экране моя пара где-нибудь далеко, в его Сити-Холле, - это образ Кассии Рейес, прелестной, невозмутимой и вполне владеющей собой.
Но ничего не происходит.
Я стою и смотрю на экран. Секунды уходят, и все, что я могу делать, - это стоять неподвижно и улыбаться. Люди начинают шептаться. Краем глаза вижу, что мамина рука непроизвольно двигается по направлению к моей, но тут же отдергивается назад.
А девочка в зеленом платье стоит и ждет, и сердце ее колотится.
Мое сердце.
Экран темный. И остается таким. Это может означать только одно.
ГЛАВА 2
Шепот вокруг меня все слышнее, будто птицы бьют крыльями под куполом Сити-Холла.
- Ваша пара присутствует в этом зале, - объявляет, улыбаясь, распорядительница. Люди вокруг меня тоже улыбаются и шепчутся все громче. Наше Общество так огромно, и в нем так много Сити, что вероятность проживания вашей идеальной пары в том же Сити минимальна. Много лет прошло с тех пор, как такое случалось в последний раз.
Эти мысли проносятся в моем мозгу, я плотно закрываю глаза и стараюсь представить себе, что это может значить. Не вообще, а для меня, девочки в зеленом платье. Может быть, я знаю мою пару. Может быть, он учится в той же средней школе, что и я, может быть, я встречаю его ежедневно, может быть...
- Ксандер Томас Кэрроу.
Ксандер встает со своего места. Между нами море любопытных глаз, белых салфеток, сверкающих хрустальных бокалов и блестящих серебряных коробочек.
Не могу поверить.
Это сон. Все глаза устремлены на меня и на красивого мальчика в темном костюме и голубом галстуке. Только увидев обращенную ко мне улыбку Ксандера, я начинаю осознавать, что произошло. Я знаю эту улыбку, осеняет меня, и вдруг я тоже улыбаюсь в ответ. Шум аплодисментов и запах лилий убеждают меня в реальности происходящего. Сны не пахнут и не звучат так громко. Я нарушаю протокол, слегка махнув Ксандеру рукой. Его улыбка становится шире.
Хозяйка вечера объявляет:
- Вы можете сесть.
В ее голосе радость: похоже, ей нравится наш счастливый вид. Ну, конечно, мы должны быть счастливы, ведь мы - идеальная пара друг для друга.
Она приносит мне серебряную коробочку. Я бережно сжимаю ее в руках, хотя знаю многое из того, что там есть. Мы с Ксандером не только учимся в одной школе, но и живем на одной улице. Мы были лучшими друзьями с тех пор, как я себя помню. Мне не нужна микрокарта, чтобы посмотреть детские фотографии Ксандера: я их помню множество. Мне не нужно скачивать список его пристрастий, чтобы запомнить их, - я их знаю. Любимый цвет - зеленый; любимый вид спорта - плаванье; любимое развлечение - игры.
- Поздравляю, Кассия, - шепчет мне отец. Его лицо выражает облегчение. Мама молча обнимает меня, сияя от радости. Позади нее, впившись взглядом в экран, встает другая девочка.
Мужчина, сидящий рядом с отцом, шепчет ему:
- Какая радость для вашей семьи. Вам не придется вверять судьбу дочери тому, о ком вы ничего не знаете.
Я удивлена оттенку горечи в его тоне; его комментарий практически на грани неповиновения. Его дочь, нервная особа в розовом платье, услышав реплику отца, чувствует себя неловко и слегка ерзает на стуле. Ее лицо мне не знакомо. Возможно, она учится в другой средней школе нашего Сити.
Бросаю украдкой взгляд на Ксандера, но нас разделяет слишком много людей, и мне не удается его увидеть. Между тем другие девочки встают в свою очередь. Экран вспыхивает для каждой из них. Ни разу больше он не остается темным. Я единственная.
Перед уходом распорядительница Банкета просит Ксандера, меня и членов наших семей отойти в сторону, чтобы поговорить.
- Ваша ситуация необычна, - объявляет она, но тут же одергивает себя: - Извините. Я не то хотела сказать. Просто она редко встречается. - Она улыбается нам обоим. - Поскольку вы уже знакомы друг с другом, процедура сближения для вас будет проходить по-другому. Начальная информация друг о друге вам уже известна. - Она указывает жестом на наши серебряные коробочки. - В ваших микрокартах заключены некоторые сведения, которые помогут вам найти правильный путь для дальнейшего сближения. Вам следует ознакомиться с этими сведениями при первой же возможности.
- Мы прочтем их сегодня же вечером, - искренне обещает Ксандер.
Стараюсь не усмехнуться, потому что его тон в точности такой, каким обещают учителю непременно выполнить учебное задание. Он прочтет новые указания и запомнит их, как прочел и запомнил все официальные наставления по Обручению. Я краснею от смущения, потому что параграф из этих наставлений проносится в моем сознании.
Если вы решили быть Обрученным, ваш Брачный контракт должен быть заключен по достижении вами обоими двадцати одного года. Изучение вопроса показывает, что способность к воспроизведению потомства у мужчин и женщин достигает максимума к двадцати четырем годам. Система подбора пар разработана с целью помочь выбранным парам приступить к деторождению как раз в этом возрасте, что должно обеспечить наибольшую вероятность получения здорового потомства.
Мы - я и Ксандер - собираемся в свое время заключить Брачный контракт. У нас будут общие дети.
Мне не придется провести несколько ближайших лет, изучая свою пару, потому что я знаю его почти так же хорошо, как саму себя.
Неуловимое чувство потери, которое я ощущаю в глубине души, поражает меня. Мои ровесники проведут несколько последующих дней, пристально, до потери сознания, вглядываясь в фотографии своих пар, хвастаясь ими во время школьных обедов, снова и снова собирая о них крупицы информации. Предвкушая первую встречу, затем вторую и так далее. Эти ощущения тайны и новизны не для нас с Ксандером. Я не буду гадать, какой он, или грезить о нашей первой встрече.
Но затем Ксандер смотрит на меня и спрашивает:
- О чем ты думаешь?
И я отвечаю:
- О том, что нам очень повезло.
И это так и есть. Ведь впереди все еще так много открытий. До сих пор я знала Ксандера только как друга. Теперь он - моя пара.
Распорядительница мягко поправляет меня:
- Не говори "повезло", Кассия. В Обществе нет места везению.
Я киваю. Ну, конечно же. Мне следовало хорошенько подумать, прежде чем употребить этот архаичный, неточный термин. Теперь есть только вероятность. Вероятно какое-то событие или маловероятно.
Распорядительница заговаривает снова:
- Это был трудный для вас вечер, и уже поздно. Вы можете прочесть указания в другой день. У вас впереди много времени.
Она права. Что в изобилии предоставляет нам Общество, так это время. Мы живем дольше и лучше, чем любые граждане до нас во все периоды истории человечества. И в значительной мере это происходит благодаря существованию Системы подбора пар, которая обеспечивает рождение физически и эмоционально здорового потомства.
И я - часть этой системы.
Мои родители и семья Кэрроу не перестают восхищаться тем, как все замечательно получилось. Когда мы спускаемся по ступеням Сити-Холла, Ксандер наклоняется ко мне и произносит:
- Можно подумать, что они сами все это подстроили.
- Не могу в это поверить, - отвечаю я и вдруг ощущаю легкое головокружение. Не могу поверить, что это я в таком красивом зеленом платье, что у меня золото в одной руке и серебро - в другой, а рядом идет мой лучший друг. Моя пара.
- А я могу, - отвечает Ксандер, поддразнивая меня. - Сказать откровенно, я знал заранее, потому и не волновался.
Я смеюсь:
- Я тоже знала. Потому и волновалась.
Мы так сильно смеемся, что не сразу замечаем подошедший поезд. И тут возникает некоторая неловкость, потому что Ксандер протягивает руку, чтобы помочь мне войти в вагон.
- Давай руку, - говорит он серьезно. На мгновение я теряюсь: что-то новое появилось в наших прикосновениях, да и руки у меня заняты.
И тогда Ксандер подхватывает меня под руку и почти вносит в вагон.
- Спасибо, - говорю я, когда двери вагона захлопываются за нами.
- Не стоит благодарности, - отвечает он и задерживает мою руку в своей. Только маленькая серебряная коробка создает барьер между нами теперь, когда остальные барьеры сломаны. Мы не держались за руки так, как сейчас, с тех пор, как перестали быть детьми. И вот переступили некую черту, которая отделяет дружбу от чего-то большего. Будто ток проходит по всему моему телу: чувствовать прикосновение своей пары - это чудо, которого остальные обрученные на сегодняшнем банкете пока лишены.
Аэропоезд уносит нас прочь от ослепительно-белых сверкающих огней Сити-Холла навстречу неярким желтым огонькам улиц и подъездов городков. Пока мелькают в окне вагона улицы нашего Кленового городка, я снова перевожу взгляд на Ксандера. Золото огней снаружи сливается с золотом его волос. Его красивое лицо излучает уверенность и доброту. И он мне так знаком. Но если кто-то с вами рядом всегда был для вас просто другом, вам трудно привыкнуть к его новой роли в вашей жизни. Я всегда была готова к тому, что Ксандер может уйти из моей жизни, так же как я - из его. Теперь все изменилось.
Мой десятилетний брат Брэм ждет нас на крыльце нашего дома. Услышав наш рассказ о Банкете, он не может поверить новости.
- Ты обручена с Ксандером? Я знаю человека, который станет твоим мужем? Как это странно!
- Сам ты странный! - дразню я его и хочу поймать, но он уворачивается.
- Кто знает? А может, твоя пара тоже живет на нашей улице? А может, это...
Брэм закрывает уши руками:
- Не говори, пожалуйста, не говори!
- Серена, - говорю я, а он отворачивается, только бы не слышать этого имени. Серена живет в соседнем доме. Брэм и она постоянно изводят друг друга.
- Кассия, - неодобрительно останавливает меня мама, оглядываясь, чтобы убедиться, что никто нас не слышит. - Мы не должны отзываться пренебрежительно ни о ком из жителей нашей улицы и всего нашего городка. Мы все должны поддерживать друг друга. Кленовый городок известен сплоченностью своих граждан, взаимной поддержкой. И, думаю, нашей репутацией мы не Брэму обязаны.
- Я же только дразню его, мама. - Знаю, она не может долго на меня сердиться. И уж конечно не в вечер моего Обручения, который напомнил ей о том, как быстро я стала взрослой.
- Пойдемте в дом, - говорит отец, - скоро комендантский час. Мы можем обсудить все это завтра.
- А торт там подавали? - спрашивает Брэм, пока отец открывает входную дверь.
Я не двигаюсь с места, и все смотрят на меня в ожидании. Но мне не хочется идти в дом. Когда я войду, будет ясно, что сегодняшний вечер закончился, а я этого не хочу. Не хочу снимать платье и снова облачаться в будничную одежду, не хочу возвращаться к обычной жизни, которая хоть и приятна, но не похожа на сегодняшний праздник.
- Я скоро приду. Через несколько минут.
- Только не стой здесь долго, - мягко просит отец. Он не хочет, чтобы я нарушила комендантский час. Ведь не папа ввел это правило, ему подчиняется весь город, и я это понимаю.
- Не буду, - обещаю я.
Сажусь на ступени крыльца осторожно, чтобы не испортить взятого напрокат платья. Любуюсь складками красивого шелка. Платье не принадлежит мне, но сегодняшним вечером, в котором смешались свет и тьма, знакомое и неизведанное, - оно мое. Я вглядываюсь в уже наступившую весеннюю ночь и обращаю лицо к звездам.
Я недолго сижу на крыльце, потому что завтра суббота и будет много дел. Рано утром я должна явиться, как всегда по субботам, на работу в сортировочный центр. А вечером у нас будет свободное время, единственные в неделе часы, которые мы можем провести с друзьями вне школы.
И Ксандер будет там.
Возвратившись в свою комнату, я высыпаю таблетки из медальона, пересчитываю их - синяя, зеленая, красная - и кладу в маленький металлический цилиндр, на их обычное место.
Я знаю назначение синей и зеленой таблеток, но не знаю никого, кому было бы известно назначение красной. Об этом годами ходят слухи.
Прыгаю в постель и гоню от себя мысли о красной таблетке. Впервые в жизни мне разрешено мечтать о Ксандере.
ГЛАВА 3
Мне всегда было интересно, как выглядят мои сны на бумаге, обращенные в цифры. Кто-то там знает, но не я. Отклеиваю от себя датчики для записи снов, стараясь при этом не повредить кожу за ушами. Кожа там нежная, и отклеивать диски больно, особенно если к ним прилипли два-три волоска. Довольная, что моя очередь закончилась, складываю все оборудование в коробку. Теперь очередь Брэма записывать сны.
Не знаю почему, но в эту ночь Ксандер мне не снился.
Тем не менее, я проспала и, если не поспешу, могу опоздать на работу. Вхожу в кухню, несу вчерашнее платье и вижу маму, которая уже поставила на стол контейнеры с завтраком. Серо-коричневая овсянка. Само собой. Мы едим для здоровья и для выполнения долга, а не для удовольствия. Другое дело, в праздники. Всю последнюю неделю количество съеденных нами калорий было строго ограничено, зато вчера на банкете мы могли есть все, что было на столе, без всяких последствий.
Брэм еще в пижаме. При моем появлении он насмешливо усмехается.
- Так, - произносит он, запихивая в рот последнюю ложку овсянки, - проспала, потому что всю ночь видела во сне Ксандера?
Не хочу, чтобы он догадался, насколько близок к истине. Потому что, хоть я и не видела Ксандера во сне, мне этого очень хотелось.
- Нет, - отвечаю я. - А ты что, намерен опять опоздать в школу? - В возрасте Брэма дети еще учатся, а не работают по субботам. Если он не поторопится, то опять опоздает. Надеюсь, его не накажут.
- Брэм, - говорит мама, - пожалуйста, иди и поскорее оденься. - Она вздохнет с облегчением, когда он перейдет из начальной школы в среднюю, где занятия начинаются на полчаса позже.
Когда Брэм наконец неохотно, волоча ноги, выходит из комнаты, мама дотрагивается до моего платья:
- Ты была такой красивой в нем вчера вечером. Жалко его отдавать.
Мы обе с минуту смотрим на платье, любуясь тем, как шелк ловит и отражает свет, будто ткань и свет - живые существа. Мы обе почти одновременно вздыхаем. Мама смеется и целует меня в щеку.
- Они пришлют тебе маленький кусочек ткани. Помнишь? - спрашивает она, и я киваю в ответ.
К каждому платью с изнанки пришита полоска ткани, которую можно потом разрезать на кусочки - для каждой девочки, надевавшей это платье. Этот кусочек вместе с микрокартой в серебряной коробочке всегда будет напоминать мне о дне моего Обручения.
Но этого платья, моего зеленого платья, я больше никогда не увижу. Я помню момент, когда я его увидела и поняла: это то, что я хочу. После того как я выбрала это платье, женщина в распределительном центре, отметив в компьютере его номер - 73, улыбнулась мне.
- Это платье - ваш самый вероятный выбор, - сказала она. - Ваши личные данные указывают на это, и это следует из общих понятий психологии. Вы и раньше делали выбор, отличный от других, да и большинство девочек выбирают цвет платья, чтобы оттенить цвет своих глаз.
Я улыбнулась. Ее помощница принесла платье. Надев его, я убедилась, что она права. Платье было сшито будто по моим меркам. Его длина была мне по росту. Сужение в поясе идеально подчеркивало талию. Я смотрела в зеркало, любуясь собою.
Женщина сказала:
- Кстати, вы единственная выбрали это платье для предстоящего банкета. Большинство девочек предпочли розовые платья под номером двадцать два.
- Хорошо, - ответила я. Я не против выделяться чуть-чуть.
В дверях появляется Брэм: будничная одежда смята, волосы растрепаны. Я словно читаю мысли, которые проносятся в маминой голове: причесать его, но тогда он опоздает в школу, или отпустить в таком виде?
Брэм принимает решение за нее.
- До вечера, - говорит он, исчезая за дверью.
- Он не успеет, - шепчет мама, глядя в окно на остановку аэропоезда. Сигнальные огни указывают на приближение состава.
- Может, успеет, - наблюдаю, как Брэм нарушает еще одно правило, запрещающее бегать в публичных местах. Я почти слышу топот его ботинок по тротуару, глядя, как он бежит, наклонив голову, а ранец при каждом шаге стукает по его худенькой спине.
Подбежав к остановке, Брэм замедляет шаг. Приглаживает волосы и чинно поднимается по ступеням на платформу. Надеюсь, никто не видел, как он бежал. Еще мгновение, и поезд отходит. Брэм внутри и в безопасности.
- Этот мальчишка когда-нибудь убьет меня, - вздыхает мама. - Надо было разбудить его пораньше. Мы все проспали после вчерашних волнений на банкете.
- Да, - соглашаюсь я.
- Я должна уехать на следующем поезде. - Мама перекидывает через плечо ремень сумки. - Как вы собираетесь отдыхать сегодня вечером?
- Думаю, Ксандер и все остальные захотят поиграть в какие-нибудь игры в молодежном центре, - отвечаю я. - Мы уже пересмотрели все фильмы, а музыка... - Я пожимаю плечами.
Мама смеется:
- Это для таких старушек, как я.
- А в последний час я навещу дедушку. - Администрация, как правило, против таких отклонений от программы субботних развлечений, но в канун Прощального банкета родственника визиты к нему разрешаются и даже поощряются. Мамин взгляд смягчается.
- Он будет рад тебе.
- Папа рассказал дедушке о моем Обручении?
Мама улыбается:
- Он собирался сделать это по пути на работу.
- Хорошо, - говорю я. Хочется, чтобы дедушка узнал обо всем поскорее. Я знаю: он так же много думает обо мне и моем банкете, как я - о нем и его банкете.
Я быстро съедаю свой завтрак и успеваю вскочить в последний вагон поезда. Хотя я не видела Ксандера во сне прошлой ночью, ничто не помешает мне помечтать о нем сейчас. Глядя в окно и думая о том, как он выглядел вчера в своем костюме, я смотрю, как наши городки проносятся мимо по пути в Сити. Зелень еще не уступила место зданиям из камня и бетона, когда я замечаю, что в воздухе трепещут белые снежинки. И все остальные пассажиры обращают на них внимание.
- Снег? В июне? - Женщина, сидящая рядом со мной, изумлена.
- Этого не может быть, - бормочет мужчина по ту сторону от прохода.
- Однако мы его видим, - не сдается моя соседка.