– Мне нравится эта штука.
– Он тебе подходит.
– Горький и странный?
– Экзотический и соблазнительный, – он пробежал пальцами по ее обнаженной руке. – У тебя красивая кожа, cher. Словно пустыня на закате.
Она отодвинулась из пределов его досягаемости.
– Надень рубашку и проснись наконец.
– С тобой просто невозможно.
– Давай представим, что у меня винтовка. И ты на прицеле.
Жанвьер воздохнул, потирая подбородок, на котором уже пробивалась утренняя щетина.
– Обожаю, когда ты говоришь сальности.
– Да? Ну, может, следующие мои слова заставят тебя изменить мнение, – сказала она, стараясь не думать о том, каково это – почувствовать щетину, покалывающую ее кожу. – Кровь, похищение, месть, захват заложников.
В зеленых глазах вспыхнул интерес:
– Расскажи поподробнее, – он с приглашающим жестом махнул в сторону кровати: – и прости за беспорядок. Не ждал, что ко мне в гости пожалует леди.
Но она проигнорировала его призыв и, подойдя к столу, чтобы поставить кофе, забралась на высокий табурет. Жанвьер усмехнулся, присел на кровать и, оперевшись на локти, вытянул скрещенные в лодыжках длинные, одетые в джинсы, ноги. Солнечный свет плясал в его темно-каштановых волосах, придавая им оттенок чистой меди, столь дивно сочетающийся с золотом его кожи.
Многие вампиры такого возраста обладали сверхъестественной физической привлекательностью, но пока что она не встречала никого с подобной харизмой – или с такой способностью заводить друзей в любом городе, где он только побывал. И именно поэтому он ей нужен.
– Все это происходит в Атланте.
– Атланта? – пауза. – Это территория Бомонов.
Есть!
– Ты их хорошо знаешь?
Он слегка пожал плечами.
– Пожалуй. Это старая семья вампиров.
Соблазнившись ароматом, Эшвини сделала еще глоток крепкого кофе Жанвьера.
– Понятно. Я слышала, ангелы не делают различий между семейными ветвями, когда речь заходит о выборе Кандидата. – Из многих сотен тысяч тех, кто ежегодно претендовал на бессмертие, лишь единицы достигали ранга Кандидата.
– Бомоны умеют изворачиваться, – продолжал Жанвьер. – Они умудрились Обратить как минимум одного члена семьи в каждом поколении. В этом – двоих.
– Моник и Фредерика. Брата и сестру.
Он кивнул:
– Это делает их невероятно сильными. Считая Моник и Фредерика, у них теперь десять ныне здравствующих вампиров, связанных кровью. Самому старому – полтысячи лет.
– Антуан Бомон.
– Жестокий ублюдок, – сказал Жанвьер почти нежно. – Наверняка продал бы детей работорговцам, если бы смог извлечь из этого выгоду.
– Твой друг?
– Спас ему как-то жизнь, – Жанвьер поднял лицо к солнцу, купаясь в его лучах, словно сибарит где-нибудь на европейском побережье, вдалеке от знойных душных объятий луизианского лета. – А он теперь ежегодно присылает мне бутылку своего лучшего Бордо вместе с предложением жениться на его дочери Жанне, – произнесенное на французский манер, имя прозвучало чувственно и волнующе.
Ее пальцы сжались на расписанной вручную чашечке с кофе.
– Бедная женщина.
Он снова обернулся к ней, в глазах плескалось веселье.
– Напротив, она весьма заинтересовалась свадьбой. Прошлой зимой приглашала меня согреть ее в дивном коттедже в Аспене.
Эшвини понимала, что он играет с ней. А еще она знала, что Жанвьер вполне способен был «навешать» ей всевозможных небылиц – просто ради собственного удовольствия.
Эшвини понимала, что он играет с ней. А еще она знала, что Жанвьер вполне способен был «навешать» ей всевозможных небылиц – просто ради собственного удовольствия.
– Готова биться об заклад, что сейчас Жанна вовсе не думает об Аспене. Скорее, она думает только о том, как бы кого-нибудь убить.
– Рассказывай.
Именно эта его способность сразу понять и оценить ситуацию так притягивала ее, невзирая на все клятвы и зароки.
– Моник – это же праправнучка Жанны в девятом колене?
Жанвьер на секунду задумался.
– Может, в десятом, но не важно. Жанна обожает детей. Антуан зовет их обоих – и Моник и Фредерика – внучатами.
– Ей двадцать шесть лет, – уточнила Эшвини. – Не совсем ребенок. А Фредерику – тридцать.
– Все, кому меньше ста, для меня дети.
– Забавно.
– Тебя это не касается, cherie, – его улыбка растаяла, и он вдруг превратился в человека, который наблюдал, как утекают столетия. – В твоих глазах слишком много опыта. Если бы я не знал, что ты смертная, решил бы, что ты прожила не меньше моего.
Иногда ей и самой так казалось. Но демоны, терзавшие ее душу день и ночь, не оставляли времени для раздумий.
Избегая его чересчур проницательного взгляда, она сказала:
– Моник похитили.
– Кто посмел пойти против Бомонов? – неприкрытое удивление. – Они не только обладают большой силой, но еще и ангел, который контролирует Атланту, благоволит к ним.
– Благоволил, – ее глаза вернулись к нему, любуясь, как солнечные лучики скользят по его телу. Это было слишком большое искушение, и даже демоны не могли бороться с захлестнувшим ее чувственным соблазном. – Но кажется, твой приятель Антуан сумел чем-то разозлить Назараха.
Жанвьер, нахмурившись, поднялся на ноги.
– Но, тем не менее, перейти дорогу Антуану – все равно, что самому намылить себе веревку.
– Поцелуй Фокса так не думает.
– Поцелуй? – качая головой, он подошел почти вплотную к ней и оперся одной рукой о стол. – То есть поцелуй в самом прямом смысле слова – группа вампиров, объединившихся ради одной цели?
– Да.
– Я больше века не слышал о существовании официальных поцелуев.
– Один парень по имени Кэллан Фокс, похоже, решил возродить традицию, – не сдержавшись, она провела пальцами по кривому шраму на груди Жанвьера, прямо над левым соском: – это не моих рук дело.
– Ах, если бы, – промурлыкал он, подыгрывая ей, – Я бы с гордостью носил отметины, оставленные тобою.
– Жаль, что вампиры так легко залечивают раны, – она вдруг поняла, что не может отвести глаз от шрама, видя в нем что-то смутно знакомое. Но в отличие от любого другого человека, с ним она не испытывала этого толчка памяти, чужеродного вторжения в сознание, когда ее дар – ее проклятие – раскрыл бы прошлое Жанвьера. И вместо всех его секретов, всех кошмаров, она могла ощущать лишь теплую шелковистую кожу под пальцами, слегка несовершенную и от этого еще более притягательную.
– Нож, – произнесла она. – Это осталось от ножа?
– Почти угадала – меч, – сжав пальцами ее запястье, он подтянул ладонь к губам, прижимаясь в долгом поцелуе к костяшкам. – Ты вечно будешь меня так дразнить, Эшвини?
Глава 2
– Всего лишь несколько десятилетий, – ответила она, чувствуя, как внутри все словно переворачивается, и пальцы ног поджимаются сами собой. – А потом за тобой придет новый охотник.