Та сторона ничем не хуже остальных, а если предоставить выбор Галлену и Орику, ничего хорошего не дождешься. Она решительно направилась в лес, и остальные волей‑неволей последовали за ней.
Местность нельзя было назвать ни холмистой, ни ровной. Они пробирались через подлесок, и широкие листья при этом шуршали, как рвущаяся бумага, а внизу, в сухом лесном ковре, копошились то ли мыши, то ли крысы. Из почвы выступали белые камни.
Каждые несколько минут Галлен звал Эверинн, и через пару часов терпение Мэгги лопнуло.
– Прекрати вопить. Ее тут все равно нет, так что можешь уняться.
Галлен умолк. Они шли уже долго, но луна по‑прежнему висела в небе, как сияющий голубой глаз, приветливая и далекая. Она почти не сдвинулась с места. Путники пришли к пруду, в котором отражались звезды, и напились из него. Вода была чуть солоновата, но утолила жажду Мэгги. Откуда‑то поблизости взлетели белые птицы и стали кружить в воздухе, издавая скрипучие крики.
Орик, нюхая траву, позвал их:
– Эй вы, двое, идите сюда! – Он обнаружил гнезда. Мэгги, разбив яйцо, нашла в нем зародыш и предоставила находку Орику. Силы ее были на исходе. Пока что им встречались только кабаньи тропы – ни жилья, ни дороги.
Мэгги искала какого‑нибудь укрытия, но не видела вокруг ничего, кроме деревьев.
Наконец она подошла к большому белому камню, думая устроиться рядом с ним. На камне имелись какие‑то знаки, словно когда‑то он был частью здания. Мэгги осмотрелась: все камни вокруг явно были обработаны. Путники шли по руинам огромного города.
Галлен набрал две охапки травы и листьев и устроил под камнем постель. В земле там была выемка, похожая на неглубокую могилу, – как видно, здесь часто ночевал какой‑то зверь. Орик лег между Галленом и Мэгги, грея их своим мехом.
Галлен в последний раз позвал Эверинн, но в ответ услышал только кваканье лягушек. Ставший прохладным ветер коснулся Мэгги, как остывшая на морозе серебряная монета.
Мэгги подумалось, что кому‑то надо бы покараулить – но пока что они не встречали животных крупнее мыши.
Галлен шептал сам себе:
– Так, значит, отец Хини умер. А какой чистоты был человек. Я даже поражен, как с ним могло приключиться такое неприглядное дело, как смерть. – Больше Галлен ничего не сказал и вскоре ровно задышал во сне.
Орик пел Мэгги медвежью колыбельную, баюкая ее, как медвежонка:
Мы спим всю зиму, долгий срок,
Не плачь, сынок, не плачь, сынок.
Нас греет мех, и сон глубок,
А снег уж лег, а снег уж лег.
Недели быстро пробегут,
А как проснешься – я ведь тут.
А как проснешься – я ведь тут.
Допев, Орик обнял лапой Мэгги за плечи и лизнул ее в лицо:
– Я за зиму накопил много жира. Когда мы в следующий раз найдем еду, обязательно поешь.
И медведь закрыл глаза, а Мэгги все смотрела в ночное небо. Там сияли сотни тысяч звезд. Прямо у нее над головой стояло огромное колесо, составленное из множества ярких огоньков. Вступая в этот новый мир, Мэгги как‑то не подумала о том, что даже звезды, знакомые ей с детства, станут здесь другими. Но если их тут так много и они так великолепны, Мэгги, пожалуй, сумеет привыкнуть к ним.
Три звезды быстро двигались по небу с запада на восток и вскоре скрылись за деревьями, удивив Мэгги. То ли здешние звезды умеют летать, то ли это какие‑то огненные птицы.
Мэгги наконец сдалась и уступила дремоте. Что это за мир такой, думала она, засыпая. Столько деревьев, а есть нечего. Что только с нами будет?
Когда Мэгги проснулась, Орика не было, а луна зашла. Один Галлен звучно храпел рядом. Мэгги села и стала осматриваться. Под деревьями было особенно темно. Медведь пропал куда‑то, но скоро Мэгги увидела его вдалеке – он бежал к ней через лес. Потом встал на задние лапы и позвал:
– Эгей, Мэгги! Иди сюда! Что я нашел! Еда!
Мэгги сразу почувствовала, как пусто у нее в животе.
Работая в гостинице и стряпая гостям трижды в день, она и сама привыкла есть по часам. А теперь вот уж тридцать часов, как она постится. Она пихнула Галлена в бок носком башмака:
– Поднимайся. Есть пора.
Галлен сел, протирая глаза.
– Мне бы еще малость соснуть.
– Вставай, лодырь! Крепче будешь спать, когда набьешь себе живот. – Мэгги вдруг спохватилась, что бранится в точности как ее покойница‑мать. Там, дома, Джон Мэхони частенько остерегал ее: «Твоя матушка до того привыкла шпынять вас, ребят, что вскорости начала честить почем зря всех и каждого. И запомни, Мэгги: я не потерплю, чтобы ты кидалась на моих постояльцев по примеру своей матери!»
Мэгги прикусила язык, дав себе слово впредь вести себя сдержаннее. Медведь, дождавшись Галлена и Мэгги, помчался через лес.
– Я спал и вдруг учуял вкусные запахи.
Вскоре они вышли на обрыв над широкой, поросшей деревьями долиной. По ней протекала большая река, и на воде горели огни.
Мэгги не сразу поняла, что это, и только потом разглядела, что по реке плывут огромные корабли, сияющие сотнями огней. За рекой стояло что‑то похожее на один сплошной низкий дом, который тянулся на много десятков миль. Тысячи его окон светились яркими голубыми искрами. Кое‑где виднелись луга и возделанные поля, а кое‑где большой дом перекидывался через реку, точно плесень, разросшаяся в немытой кружке из‑под эля.
На глазах у Мэгги с неба упало несколько искр и село на крышу здания. В миле от путников из такого светящегося шара вышла женщина в зеленом платье и вошла в одну из дверей огромного дома.
Мэгги затаила дыхание.
– Вот, значит, сплю я и чую – пахнет, – рассказывал медведь. – Там внизу растет много всего. Я унюхал спелую кукурузу и груши. – В самом деле, Мэгги заметила невдалеке квадратики полей и фруктовых садов.
– Ну так что, – спросил Орик, – постучимся к ним в дверь и попросим поесть?
– Все лучше, чем голодать, – сказал Галлен.
Мэгги забеспокоилась:
– А вы уверены? Почем вы знаете, что они с нами сделают? Вдруг тут тоже есть завоеватели?
– Ты же видела женщину, которая вышла из своей небесной повозки, – сказал Галлен. – Ничего страшного в ней нет. А хоть бы тут и водились завоеватели – они нас не знают.
Галлен стал искать, где бы спуститься вниз, и нашел узкую тропку. Мэгги еще колебалась, но оставаться одной в темноте ей не хотелось. Они стали спускаться. Звезды давали недостаточно света, и Мэгги осторожно ощупывала ногой тропинку, прежде чем ступить.
Внизу был большой сад со множеством падалиц, пахнущих сладко и пряно. Орик лизнул одну.
– Вкусно! – объявил он и стал есть.
Мэгги выждала минуту, решив, что если фрукты ядовиты, это сразу скажется на медведе, но Орик не проявлял признаков скорой смерти или отравления.
– Ты вроде говорил, что чуял кукурузу? – сказал Галлен.
– Ага, вон там! – Орик мотнул мордой в сторону города. – Но к чему жевать перья, когда есть цыпленок? – привел он старую медвежью пословицу. Медведь явно предпочитал кукурузе эти незнакомые плоды.
Мэгги благоразумно пошла вслед за Галленом к реке. На полпути они спугнули из кустов оленя, который понесся прочь от них.
Сердце Мэгги испуганно забилось.
Олень мчался на гору, к Орику – медведь боязливо заскулил и поспешно догнал Галлена.
Они наткнулись на мощеную дорогу вдоль реки и пошли по ней. Сквозь листву Мэгги видела корабли, плывущие по реке, и небесные повозки, взлетающие из города, но они не нарушали тишину ночи.
Наконец показалось поле зреющей кукурузы с метелками, отливающими серебристо‑золотым блеском при свете звезд.