Загорелось табло. Команда «Бродяг» увеличила разрыв в счете, он стал 25:0. Шансы противника на победу сошли на нет. Первый полупериод подходил к концу, до его завершения оставалось не больше десяти секунд. «Воинам» можно было уже смело собирать вещички и отправляться домой. Но вряд ли кто‑нибудь из них, находясь в здравом уме, осмелился бы сейчас появиться в Бронксе. Во всяком случае до тех пор, пока не наступит временное затишье.
Байрон потянул руку и нажал на пульте управления кнопку, выключающую звук.
– Ты в самом деле расстроилась, когда узнала, что трансляции игры не будет? – спросил Байрон, расстегивая воротник ее платья.
– Мне страшно хотелось увидеть настоящий поединок.
Эйнджел острожно укусила кончик треугольного уха Байрона.
– Именно о поединке и говорил президент.
Байрон вытянулся на диване и усадил Эйнджел сверху.
Эйнджел вздохнула и опустив лицо к его лицу, потерлась носом о его нос.
– Это все политические игры. В футболе, по крайней мере, нет нужды притворяться.
– Слишком циничная оценка.
– Да, я цинична.
Эйнджел переместилась ниже и пощекотала носом грудь Байрона. Одежда их больше не сковывала. Видеоком с выключенным звуком был единственным источником света в комнате.
Байрон одной рукой обнял ее голову, а второй начал поглаживать спину.
– Давай сменим тему.
– Ты только что сказал, что я цинична.
Эйнджел отыскала среди шерсти один из его сосков и легонько сжала его зубами.
Лицо Байрона осветилось его неповторимой улыбкой, и Эйнджел почувствовала, как его хвост обвился вокруг ее талии.
– Я ошибался, ты очень нежная.
Руки Эйнджел скользнули по его бедрам.
– Ты тоже.
Лей не вернулась домой до утра, за что Эйнджел была ей бесконечно благодарна.
ГЛАВА 3
В первую среду ноября по пути домой Эйнджел встретила Бальтазара. Древний, сорокалетний лев был ее соседом, жившим этажом ниже. Но виделись они чрезвычайно редко. Она как раз шла в направлении лестницы, когда услышала за спиной его тихий рык.
– Мисс?
Она повернула голову и увидела, что дверь его квартиры приоткрыта, а старый лев сидит в инвалидной коляске и словно кого‑то поджидает.
– Да?
Она приблизилась к нему, и ее охватило какое‑то странное чувство. Раньше она никогда с Бальтазаром не разговаривала, и теперь испытывала некоторую неловкость. О его существовании ей напоминал только звук включенного видеокома, доносящийся из‑за запертой двери.
– Подойдите поближе, мне нужно с вами поговорить.
Он махнул ей рукой, изувеченной артритом до такой степени, что она практически превратилась в бесполезную конечность. Его вид неприятно кольнул ее, поскольку напомнил о неизбежности смерти. Как бы биоинженеры ни старались, годы все равно брали свое и разрушали бренное тело.
Эйнджел подошла к двери.
Бальтазар был моро невероятных размеров. Если бы он мог подняться во весь рост, то Эйнджел была бы ему до пояса. Его глаза потеряли зоркость, зубы пожелтели и порядком поредели, но грива по‑прежнему смотрелась шикарно. Даже в преклонном возрасте моро львиной породы сохраняли царственную наружность.
Именно по этой причине Эйнджел едва не взорвалась от смеха, увидев, что одеяло, которым были укутаны ноги льва разрисовано картинками с персонажами из мультфильмов. Она придала лицу серьезное выражение и спросила:
– Чем могу помочь вам?
Она еще не вышла из роли официантки.
Эйнджел стояла напротив льва и смотрела на него снизу вверх, несмотря на то, что он сидел, а она стояла. Бальтазар несколько раз кашлянул, а потом спросил хриплым шепотом:
– Вы Эйнджел?
Она кивнула, старательно отводя взгляд от старого одеяла.
Серые кролики, черные утки и прочие зверушки настолько выгорели, что их трудно было разобрать. Одеяло казалось таким же древним, как и сам Бальтазар.
– Вы встречаетесь с тем лисом, который вот уже неделю ходит сюда?
– Да, он приходит ко мне.
Эйнджел начала уже терять терпение, поскольку этот самый лис мог уже поджидать ее наверху.
За его спиной в комнате Эйнджел видела включенный видеоком, по которому транслировались мультяшки. Черная утка пространно кому‑то рассказывала о чем‑то «невыразимо отвратительном».
– Он кое‑что для вас оставил.
– Что?
Внимание Эйнджел снова переключилось на престарелого льва.
– Вот.
С видимым усилием Бальтазар извлек на свет божий сверток, упакованный в простую бумагу, размером не больше бумажника. Никаких надписей или пометок на нем не было. Сверток лев протянул ей.
Эйнджел приняла его и почувствовала некоторое замешательство.
– Вам это оставил Байрон? Но почему он не отдал мне это сам…
– Сказал, что ему нужно срочно уехать.
Льва охватил новый приступ кашля. Голова его затряслась, и грива пришла в движение.
Эйнджел прижала сверток к себе, и ее, как холодной водой, окатила волна страха.
– Спасибо вам, что согласились передать это.
– Не стоит благодарности.
Эйнджел кивнула и направилась к лестнице.
– Мисс?
Она обернулась.
– Конечно, меня это не касается, но я бы не стал доверять ему. Слишком уж он прилизан.
– Вы совершенно правы. Вас это совершенно не касается.
Бальтазар проворчал что‑то, и, развернув кресло, покатил в комнату. До того как дверь его квартиры захлопнулась, Эйнджел показалось, что она разобрала долетавшие с видеокома слова: «Время кролика, время утки, время кролика, время утки… »
Она не поняла, что это могло бы значить, но от этого ей стало еще хуже.
Ей даже не хотелось смотреть на вещицу. Ей еще предстояло выяснить, чего именно она боялась. Чтобы отвлечься и не думать об этом, она принялась готовить себе обед.
Лей не отставала от нее. Когда прошло несколько минут, а ответа от Эйнджел так и не поступило, Лей вышла в кухню.
– Разверни его, – сказала Лей, размахивая пакетом.
На ее поросшем коричневым мехом собачьем лице появилось смешанное выражение досады и лукавства.
– Оставь его в покое, – бросила Эйнджел, проходя мимо.
Она намеревалась поставить в микроволновку суп. Но путь ей преградила рука, поросшая редкими коричневыми волосами. Лей имела явное преимущество в длине рук и росте. Она на 80 сантиметров была выше Эйнджел, если не считать кончиков ушей последней.
Тут же место руки заняла сама Лей.
– Я не отстану от тебя до тех пор, пока ты не распечатаешь это и не прочтешь, что там написано.
Эйнджел попыталась еще раз прорваться, но попытка ее не увенчалась успехом. От шерсти Лей пахнуло запахом псины.
Эйнджел с отвращением швырнула жестянку с супом на кухонный пол. Она только один раз подпрыгнула и упала, а ей так хотелось, чтобы эта штуковина открылась. Она опрометью бросилась из кухни и бессильно упала на диван.
– Не лезь не в свое дело.
Лей проследовала за ней в гостиную и бросила оставленный Байроном сверток на столик.
– Я не понимаю тебя.