С учетом всех этих мелких внутривагонных перемещений итог получился наконец правильный: сто сорок шесть человек - не больше и не меньше, чем требуется.
Вожатые успокоились.
Но спокойствие только относительное. Не может быть абсолютного спокойствия при наличии ста сорока шести ребят в вагоне.
Сто сорок шесть ребят входят наконец в ворота лагеря - сто сорок шесть поводов для беспокойства.
Ведь это только первый день. Вожатые не знают ребят, ребята не знают вожатых, и очень немногие знают друг друга. Они даже поют еще неслаженно и нестройно.
Когда выстраиваются на линейке перед подъемом флага, маленький мальчуган, несмотря на торжественность минуты, вдруг наклоняется и срывает одуванчик.
- Светлана Александровна, - спрашивает Милочка, - а мы пойдем сегодня в лес?
Между линейкой и обедом осталось еще полчаса. Все сто сорок шесть ребят в движении.
Кто-то висит на трапеции головой вниз… Кто-то подбрасывает мяч, и мяч скачет по волейбольной площадке, отчетливо выговаривая: пам! пам! пам!
Четыре девочки, отойдя в сторонку, разучивают танец. Им хочется выступать на открытии лагеря, и они уже начали готовиться. Другие посыпают дорожки песком. Носилок нет. Песок несут в табуретке, перевернутой ножками кверху. Мальчики роют ямки перед маленькой деревянной эстрадой: сюда посадят потом елочки, будет очень красиво.
- Анатолий Николаевич, лопат не хватает!
- Ой, мама! - раздается неожиданный вопль. Пищат девочки, мирно плясавшие за минуту до этого.
Из-за кустов в них летят еловые шишки.
Светлана заходит в кусты. Два мальчика притаились там.
Они из пятого отряда - постарше других и побойчее.
- Ребята, что вы здесь делаете?
У мальчика, который стоит перед Светланой, лукавые и предприимчивые глаза. С такими глазами нельзя не озорничать. Воспитывать этого парня, видимо, нужно по рецепту известной нянечки, которая говорила своим питомцам так: "Пойди посмотри, что делает твой младший брат, и скажи ему, что этого нельзя делать!"
- Коля, зачем вы сюда спрятались?
Мальчуган отвечает с довольным видом:
- Мы девок доводим!
Светлана - ледяным тоном:
- Не понимаю, что ты говоришь. Что такое "девки" и что такое "доводить"?
Мальчуган теряет свою самоуверенность:
- Ну… девочек дразним!
- А у нас в лагере никого никому дразнить не разрешается. Видишь, девочки готовятся к выступлению, танец разучивают. А наш отряд что будет делать! Стихи читать умеешь?
- Умею.
- Ты у нас в отряде самый большой, самый сильный, тебя могли бы выбрать командиром, председателем совета отряда, но… при таком поведении…
- Светлана Александровна, а если будет лучше поведение?
- Пока хорошего не вижу. Посмотри, наши ребята дорожки посыпают, работают, а ты шишками бросаешься! Эх, ты!
Горн - к обеду.
После обеда - тихий час. Ребята, несомненно, устали, но угомонить их нелегко, даже малышей. Слишком все непривычное: комнаты, кровати. К тому же дома, конечно, мало кто спал днем. Некоторым, самым крошечным, приходится даже помочь раздеться - не справляются с пуговицами.
- Светлана Александровна, у меня зуб шатается! - трагическим голосом говорит вдруг Милочка, которая не любит манной каши.
Она сидит на своей кровати, схватившись за щеку, поджав босые ножки, и с ужасом смотрит на Светлану.
- Ну-ка, покажи.
Милочка в страхе трясет головой:
- Ой, ой-ой, ой-ой! Нет, нет, вы его дергать будете!
- Не трону я твой зуб. Покажи.
- Только вы не дергайте!
- Да я даже не подойду к тебе. Издали только посмотрю.
Милочка с недоверием и опаской открывает рот.
Зуб мало сказать "шатается" - он лежит совсем боком, и непонятно, на чем он еще держится.
- Милочка, его только немножко подтолкнуть. - Нет-нет, нет-нет! Больно будет!
- Ты сама его вырвешь. Платок у тебя чистый? Возьми его платком… поверни - и всё!
Светлана отходит к мальчикам. Коля, тот, который "доводил девок" шишками, показывает ребятам, как нужно правильно застилать постели.
- Очень хорошо, Коля, только это потом, а сейчас покажи, как нужно правильно закрыться одеялом и спать во время тихого часа. Я вижу, ты очень опытный, в лагере бывал не раз.
В дверях появляется Милочка, захлебываясь от ужаса и восторга:
- Светлана Александровна, я его вырвала!
- Ну и молодец. Пойдем пополощем рот, и спать ляжешь.
Милочка, восхищенная собственным мужеством, держит на ладони белый коренной зуб без корня, гладкий сверху, остро-изломанный внизу.
Наконец все девочки затихли, и в комнате мальчиков тоже не слышно стало даже шепота.
Короткие шажки босых ног… какое-то царапанье у двери. Милочка порывается выйти во двор.
- Милочка, ты куда? Нельзя выходить, спать надо! У Милочки в кулаке зажат роковой зуб.
- Светлана Александровна, можно я выйду на террасу, его куда-нибудь выброшу?
Наконец и Милочка, забросив зуб подальше в траву, угомонилась.
Светлана присела на лавочке под окном.
В соседнем корпусе будто улей жужжит - не умолкают разговоры. Там - мальчики, третий отряд. Вожатый нудно и беспомощно взывает к их сознательности.
Подошел Толя, что-то сказал в окно властным голосом - жужжание прекратилось.
К Светлане подсела девушка с розовым лицом и пухлым подбородком с ямочкой - педагог четвертого отряда:
- Спят?
- Спят!
- И мои девочки тоже спят.
"Мои девочки" - так говорила Тамара Владимировна про девочек своей группы. Светлана была в числе девочек Тамары Владимировны. Давно ли это было? А теперь у Светланы свои девочки, свои мальчики.
- Я рада, что попала к девочкам в отряд, - говорит педагог. - С мальчиками беспокойнее. Подерутся, помирятся - ничего не поймешь! У девочек все понятнее.
"Чудачка! - подумала Светлана. - Второй год уже преподает. Ну, а если бы ее послали в мужскую школу или работала бы не в большом городе, а там, где мальчики и девочки учатся вместе?"
Светлане даже захотелось в виде протеста к такому желанию спокойной жизни попроситься в следующую смену именно к мальчикам - в третий или даже в первый отряд. С малышами, конечно, довольно-таки хлопотливо, но Светлана была уверена - дело пойдет.
Тогда в райкоме спросили: "Работу с детьми любите?" - "Люблю, конечно!"
Ребята очень чувствуют, когда их любят.
В первые же дни у Светланы нашлись помощники. Оказалось, например, что Милочка прекрасно умеет заплетать косы. Тридцать человек в отряде, половина из них девочки - вот вам почти тридцать косичек! Не трудное дело, но трудоемкое.
Коля оказался неплохим председателем совета отряда. Бывали у него, конечно, срывы - мальчику с такими глазами нельзя не озорничать. Он был очень чувствителен к похвале. Когда ему говорили, что он хороший мальчик, это действовало на него, как гипноз.
"Необычный" талант Павлика не заглушили. Ему поручили иллюстрировать отрядную газету - Павлик действительно очень неплохо рисовал.
По вечерам, когда ребята затихали на маленьких кроватях, Светлана лежала на своей большой, прислушиваясь к тишине. Это было похоже на детский дом, только на детский дом, где все переменилось, на детский дом, где она - уже не ребенок.
XLIII
Светлана попала в отряд к мальчикам гораздо раньше, чем рассчитывала.
Заболел вожатый третьего отряда. На смену ему прислали девушку, которая решительно заявила, что с мальчиками она не справится.
Светлане очень не хотелось расставаться со своими малышами - привыкла к ним за неделю.
Интересно было наблюдать, как ребята менялись. Одни были слишком тихие и скромные - их удалось расшевелить, стали поживее. Другие, непокорные индивидуалисты, втягивались понемногу в лагерную жизнь, привыкали к дисциплине. Жалко расставаться с малышами - хотелось довести их до конца смены. Но…
Совещание о судьбе третьего отряда происходило в крошечной комнате старшего вожатого, обладавшей способностью, не растягиваясь, вмещать в себя до десяти человек, а иногда и больше - это зависело от размеров человека.
Светлана встретилась глазами с Толей:
- Толя, давай я попробую. Я даже хотела просить в следующую смену дать мне мальчиков.
- Что значит "попробую"? - суховато возразил Толя. - Что за дегустаторское выражение? Если возьмешь третий отряд, так и будешь его вести, а не пробовать. Берешь?
- Беру, - сказала Светлана.
- Вот это другой разговор. Советую тебе с первого же дня натянуть вожжи потуже. Потом можно отпустить - ребята и не заметят этого.
Неожиданное встретило Светлану в новом отряде с первого же дня. Она сделала замечание одному из мальчиков:
- Женя Бобров, какой же ты пионер - обижаешь маленького!
Мальчуган, обиженный Женей Бобровым, слезливо ответил:
- А он и не пионер вовсе!
- Как - не пионер? - удивилась Светлана. - Почему же у него красный галстук?
Женя Бобров угрюмо молчал, молчали и другие ребята. Светлана не стала расспрашивать дальше. Когда ребята увлеклись игрой в городки, она отозвала в сторону председателя совета отряда:
- Игорь, ты с Бобровым в одной школе учишься. Это правда, что он не пионер?
- Правда.
- Почему же он надевает галстук?
- Светлана Александровна, не он один. Андрюша Синицын тоже еще не пионер и тоже галстук надел, когда в лагерь приехал.
- Как же так? - сказала Светлана. - Ведь они не имеют права носить красный галстук.
- Конечно, не имеют права, - согласился Игорь. Видно было, что он и осуждал самозваных пионеров и в то же время сочувствовал им.
- Светлана Александровна, ведь им обидно: все мальчики у нас в отряде уже пионеры, а они нет.
- Ваш отрядный вожатый знал об этом?
- Знал. Он им говорил, чтобы не надевали. И я говорил.
- Ну, и что же?
- Ну, расстроились они. Тогда мы перестали говорить. Ведь плачут, жалко.
- А Анатолий Николаевич знает? Игорь пожал плечами:
- Должно быть, нет.
Светлана думала об этом весь вечер и даже ночью. Посоветоваться с Толей? Очень не хотелось. Хотелось справиться самой.
Проще всего, разумеется, оставить все как есть, посмотреть на это дело сквозь пальцы, как уже было сделано до нее.
"Нет, не хочу!" - решила Светлана.
На следующий день, когда ребята занимались с физкультурником на лужайке у реки, Светлана увела Андрю-шу и Женю подальше в лес, сказав, что нужно принести веток для украшения пионерской комнаты.
Они дошли до срубленной ели. Светлана выбрала несколько красивых веток с шишками. Срезав ветки, мальчики сложили их кучкой и присели на траву. Светлана села рядом с ними.
Мальчики были совсем разные. Женя - худой, вертлявый и очень безалаберный. Он был похож на деревянного игрушечного паяца, которого дергают за шнурок, отчего руки и ноги начинают бесполезно двигаться.
Андрюша, наоборот, мягкотелый увалень, лишних движений не любил.
- Вы в одном классе учитесь? - спросила Светлана.
- Да, - сказал Женя, - даже за одной партой сидим.
- В каком классе?
- Перешли в шестой.
- Почему вас еще не приняли в пионеры?
- Меня, - сказал Женя, царапая пальцами смолистую еловую шишку, - из-за дисциплины.
- Как же это так получается? Большой парень уже, двенадцать лет, неужели не можешь взять себя в руки?
- Я могу взять себя в руки, но иногда забываю.
- А учишься как?
- Учусь хорошо.
- А почему Андрюшу не приняли?
Андрюша, посапывая, молчал. За него ответил Женя:
- У Андрюши дисциплина отличная, а учится неважно.
- Какие отметки?
- Четверки, тройки… двойки бывают.
Андрюша вставил своим медлительным голосом:
- Я путаюсь, у меня плохая речь.
- А когда бывает плохая речь? - спросила Светлана. - Когда не знаешь урока.
- Я занимаюсь много. Когда выхожу отвечать, путаюсь.
Женя сказал:
- Его мальчики каждый день контролируют, а когда он сам, все-таки плохо. Я думаю, он все-таки не может.
- Я без троек и без двоек не могу, - подтвердил Андрюша.
- Но ведь и четверки у тебя тоже есть, - сказала Светлана, - значит, все-таки не такой уж ты неспособный. Вернее всего, просто ленишься? А?
Андрюша как-то очень быстро и покладисто согласился:
- Не без того.
Темно-бархатистые колючие ветки на нежной зеленой траве. Трава еще по-весеннему мягкая и сочная. И цветы тоже весенние: легкие розовые метелки дрёмы, белые свечи ночных фиалок.
Июнь! По-весеннему молодой, по-летнему теплый. Июнь! Скоро опять будет годовщина.
Ужасно не хотелось говорить о тяжелом в такой чудесный день!
Светлана повертела одну за другой чешуйчатые шишки и тихо сказала:
- Меня приняли в пионеры, когда мне было тринадцать лет. Я была тогда в четвертом классе…
В глазах у мальчиков удивление и вопрос.
- Это было во время войны. Я жила в оккупации, три года совсем не училась. Меня очень стесняло, что все мои маленькие подруги - пионерки, а я нет. Я мечтала о красном галстуке, но мне казалось, что будет неловко давать торжественное обещание вместе с девятилетними девочками. По-вашему, было бы все очень просто: я могла сама себе повязать красный галстук и пойти в школу, ведь никто даже не упрекнул бы меня - никто не знал, что я не пионерка… Ребята, это такой большой праздник - прием в пионеры! Когда мне надели красный галстук, мне казалось, что это самый счастливый день в моей жизни. Потом, через год, был еще более счастливый день - я стала комсомолкой. А по-вашему, я могла не готовиться, не волноваться, просто купить себе комсомольский значок и приколоть на груди. В комсомол и в пионеры принимают тех, кто это заслужил… Ребята, есть такая медаль - "За боевые заслуги". И вдруг ее наденет тот, у кого нет боевых заслуг, - прицепит себе орденские ленточки, - неужели хорошо?
Женя, потупившись, отрывал еловые шишки одну за другой и складывал их кучкой на траве. Андрюша, приоткрыв рот, неподвижно смотрел на Светлану.
Светлана почувствовала с удивлением, что пальцы у нее липкие от смолы. Она быстро вытерла их платком, насколько было возможно, и протянула руку ладонью кверху.
- Ну-ка, - сказала она весело, - снимайте ваши галстуки, дайте их мне на хранение. Запишите мой адрес, а я ваш запишу. Я уверена, что, если вы захотите, вас в пионеры примут в ноябре или к Новому году. Тогда придете ко мне, получите красные галстуки.
Андрюша неуверенно поднес к горлу руку и сейчас же опустил ее.
- Сами, сами развязывайте! Давайте вот как сделаем: я закрою глаза и считаю до десяти. Раз… два… три… - Светлана считала, сидя с протянутой рукой. - Семь, восемь… - Она замедляла счет. - Девять…
Светлана с ужасом подумала:
"А если не снимут? Нелепое положение!.. Нет, не может этого быть: сейчас оба галстука будут в моей руке!"
Раньше чем успела неторопливо сказать "десять", Светлана почувствовала прикосновение мягкой ткани и жестких мальчишеских пальцев.
Она открыла глаза. Женя сказал, страдальчески скривив губы:
- Ребята будут дразнить…
- Не будут! - решительно сказала Светлана, складывая оба галстука у себя на коленях. - А теперь возьмите ветки, отнесите их домой, посмотрите, который час, и опять сюда возвращайтесь.
- Нечего нести, - сказал Андрюша: - Женя с одной стороны все шишки отвертел, а вы - с другой.
Светлана только теперь поняла, почему у нее такие липкие руки.
- Не беда! - засмеялась она. - Сейчас новых веток нарежем!
Мальчики с еловыми ветками побежали к дому, а Светлана вернулась к отряду.
Ребята уже кончили играть в мяч и отдыхали.
- Мальчики, - сказала Светлана, - сейчас Андрюша и Женя дали мне на хранение свои галстуки - на хранение до тех пор, пока их не примут в пионеры. Если кто-нибудь из вас будет над ними смеяться или дразнить - хоть одно слово скажет! - тот будет не пионер!
Эти слова были встречены молчанием, в котором Светлана почувствовала уважение. Она присела на траву.
Игорь Николаев, председатель совета отряда, пододвинулся к ней и тихо спросил:
- Сами отдали?
- Да. Игорек, ты уж последи, чтобы никаких разговоров…
- Ну конечно.
После нервного напряжения было так приятно спокойно посидеть здесь, в тени. Березовый пень - как спинка кресла, очень удобно.
Игорь сочувственно спросил:
- Вы теперь успокоились? Светлана улыбнулась:
- Да.
Чудесный парень этот Игорек! Толковый, выдержанный.
Когда его выбирали в начале смены, мальчика, выдвинувшего его кандидатуру, просили сказать что-нибудь об Игоре - они учились в одной школе. Характеристика была краткой, в стиле Юры Самсонова:
- Этот мальчик - очень хороший мальчик!
Под общий смех вожатый попросил добавить что-нибудь еще. Тогда было добавлено:
- Пользуется авторитетом у товарищей.
На это уже никто не засмеялся - ребята привыкли к таким официальным выражениям. Но ведь это тоже было забавно - Игорьку одиннадцать лет, а мальчугану, который давал характеристику, - десять. Но смейся не смейся, а возражать не приходится: Игорек действительно пользуется авторитетом.
От дома бежали Андрюша и Женя. Женя еще издали крикнул:
- Сейчас будут горнить к обеду!
Светлана встала:
- Ну что ж, пойдемте.
Как сильно уже загорели спины, плечи, руки, ноги у ребят! А волосы - как коричневый плюш разных оттенков: от темно-бурого у Игоря до рыжевато-золотистого у Андрюши.
"Я вас всяких люблю, - с нежностью думала Светлана: - и тех, кто пользуется авторитетом, и тех, кто еще не пользуется… Даже тех, кто порой расшатывает и подрывает мой собственный авторитет! Впрочем, сегодня мой авторитет несомненно укрепился…"
Кто-то из мальчиков сказал за спиной Светланы:
- Андрей-самозванец!
Светлана обернулась. Еще насмешливый голос, на этот раз впереди:
- Женька, ты, по-моему, потерял что-то, пока мы физкультурой занимались!
Кто это указал? В отряде тридцать мальчиков, не всякого узнаешь по голосу. А нужно бы знать.
У Андрюши расстроенное лицо, а у Жени злое. Еще одно неосторожное слово - и он начнет драться.
Светлана почувствовала, как все опять напрягается в ней - и слух, и зрение, и воля.
Игорь ускорил шаг и пробирается вперед с решительным видом. Он, конечно, знает, кто начал дразнить бедных самозванцев. Игорь поможет. Нужно будет сейчас же после тихого часа собрать совет отряда.
А с Игорем успеть поговорить еще до обеда.
Обязательно предупредить старшего вожатого и отрядного педагога.
Не надо волноваться и расстраиваться. Кончилось одно - начинается другое. Так и будет. И сегодня, и завтра, и послезавтра. Мальчишкам по десять - двенадцать лет, их трудно убедить короткой фразой: "Кто будет смеяться и дразнить, тот не пионер!"
Да и фраза-то, надо признаться, неудачная получилась. Пожалуй, сейчас же после обеда опять услать за чем-нибудь Андрюшу и Женю и поговорить с остальными - еще до тихого часа, а то и тихий час окажется под угрозой…
Можно поговорить с ребятами. И можно собрать совет отряда. Можно просить помочь старших товарищей. Все можно сделать. Можно даже привыкнуть не волноваться.
Только успокаиваться нельзя.