Погруженный в эти размышления, я стал готовить яичницу. Сева сел на табуретку, положив костлявые локти на стол, и, в помощь мне, принялся усердно шмыгать носом.
По мере того как яичница успешно поджаривалась, ноги мои, одетые в шерстяные носки, согревались, а с Севиного лица сошла-таки краснота. Еще немного пошмыгав носом, он полез за тарелками, на правах лучшего друга порылся в столе, разыскивая вилки, и мы уселись поглощать обжигающую рот яичницу вкупе с кетчупом, горчицей, перцем и кусочками черного хлеба. Вдобавок Сева безо всякого предупреждения прорвался к холодильнику и выудил бутылку с компотом. Ее тоже распили на двоих.
Ели молча, разглядывая друг друга, и, только после того как я убрал посуду в раковину, Сева осторожно спросил:
-С головой-то чт-то собираешься делать?
-Я уже подумал, - ответил я, поднимая пакет, заботливо прислоненный к батарее. - Положу ее пока в ванну, а там выкину, наверное, на свалку.
-А бомжи?
-В пакете и выкину, как будто мусор. - После чего я пошел в ванную.
Вынимать голову из пакета как-то не очень хотелось, но, наверное, все же надо было. Почему-то мне казалось, что в пакете она через пару часов начнет вонять. Оторвать ее от целлофана оказалось не так-то просто, а когда я все же вынул голову за волосы на свет, оказалось, что в пакете остались какие-то обрывки, прилипшие к краям волосы и немного крови. Подумав, я вылил кровь в ванну, а остальное свернул в пакет и бросил в мусорное ведро. Потом отправлю на свалку с головой заодно, чтоб не оставлять следов. Представляете, господа присяжные заседатели, да я сейчас занимаюсь не чем иным, как заметаю следы преступления! Я представил, как меня будут показывать в «Дежурных новостях» с распухшим лицом и заплаканными глазами, и мне стало немного плохо. Даже вид зажатой в руке головы не вызвал у меня отвращения. Я долго думал о том, что будет, если нас поймают.
А голова Пал Палыча выглядела мертвой на все сто. Щеки обвисли, нижняя губа оттопырилась, обнажив зубы, глаза мертвым взглядом смотрели куда-то за мое плечо, и выражения у них не было совсем. Мертвое выражение невидящих глаз, да и только.
-Ок-казывается, Чуваров не в обмороке был, когда Мусор его… - прошептал Сева из-за моего плеча. Я вздрогнул. Что за дурная привычка - подкрадываться сзади и неожиданно начинать разговор! - Если бы он был в об-бмо-роке, у него глаза бы были закрыты, верно?
-Конечно. Включи холодную воду. - Я держал голову на вытянутой руке. Не такая уж и тяжелая, но мне казалось, что если ее долго держать за волосы, то они не выдержат и порвутся. Пальцем я закрыл Пал Палычу веки и положил голову на дно ванны. Лицом вниз. Сильный напор холодной воды тотчас сбил ее и перевернул на бок.
-А вода зачем? - поинтересовался Сева, когда мы вновь вернулись на кухню.
-Чтобы голова не… мм… не протухла. Знаешь, когда холодильник размораживают…
-П-понятно, - кивнул Сева, присаживаясь за стол и разливая по стаканам остатки компота. - Тогда надо вып-пить за здравие… в-вернее, за упокой усопшего.
Компот пошел хорошо, но огорчало отсутствие в нем самих груш. Я-то надеялся, что они окажутся на самом дне, совершенно забыв о том, что сам же их вчера и съел, валяясь на кровати и читая какую-то книжку. Ведь всем давно известно, что именно за чтением поглощается наибольшее количество еды в сутки.
Сева после выпитого компота ожил совсем и даже попытался завести разговор на тему приготовления киселя без крахмала, но ближе к середине не очень увлекательного, с моей точки зрения, рассказа запутался, не смог объяснить смысл слова «гипертрофированный», увял и молча дожевал остатки хлеба.
-А что же, интересно, будет делать Мусор? - спросил он, в задумчивости почесывая нос.
-Это его проблемы. Главное что? Главное, чтобы нас никто не заметил, когда мы убегали!
-К-как же нас могли не заметить? Там народу кругом было жуть сколько. Обед же!
-Обед - это хорошо. Но я имел в виду того, кто вошел в туалет. Может, там была какая-ни-будь глухая старушенция?
-И слепая, будем надеяться… И что она, интересно, делала бы в мужском туалете? - хохотнул Сева и мгновенно подавился хлебом. В порыве неудержимого кашля он вскочил, опрокинув ни в чем не виноватую табуретку, и не замедлил зацепить своими костяшками кружку и бутылку. Все это с грохотом покатилось по столу, выливая последние капли компота на скатерть, а бутылка вдобавок свалилась на пол, обрызгав мои штаны. Кашляющий Сева, пытаясь сгладить свою вину, склонился над столом, запнулся за табуретку и растянулся на полу, стащив следом скатерть вместе со сковородкой и блюдцами…
В общем, закончилось все тем, что Сева, откашлявшись и вновь умывшись над раковиной, неожиданно быстро засобирался домой.
-Пошли со мной? - безо всякой надежды спросил он уже в коридоре, с кряхтением напяливая резиновые свои сапоги, - Ну… почитать чего-нибудь возьмешь.
Я подумал и решил, что все-таки Сева прав. Чтобы немного освободиться от сковавшего меня напряжения, нужно было именно прогуляться на свежем воздухе. И не сидеть же, в конце концов, один на один с отрубленной головой Пал Палыча Чуварова!!
4
Мы вышли на улицу и, ловко и не очень огибая лужи, направились прямиком к трамвайной остановке. На этот раз я надел шерстяные носки из собачьей шерсти (слышал, они здорово помогают при болезни костей) и сапоги, а посему откровенно наслаждался прогулкой.
-Надо будет Мусору позвонить, - буркнул Сева, снова натянувший шапочку на самый нос. Уши свои он не прикрыл, и они весело торчали, ярко контрастируя своей младенческой розова-тостью с трехцветной шапкой. - З-знаю я его. Ему не позвонить, сам ни за что не откликнется!
-И про голову спросить надо, - напомнил я, - может, она ему еще понадобится.
-Зачем? - Мы вошли в полупустой трамвай и сели на задние сиденья. Моя задница тут же запротестовала против такого холода, но я не обратил на ее протесты абсолютно никакого внимания, а стал объяснять:
-Вот, к примеру, есть такой праздник Хэл-лоуин. У них там в Америке принято на Хэл-лоуин вырезать голову, ставить внутрь свечку и…
-Стоп, стоп! Из чего вырезать? Как? - Сева заинтересованно посмотрел мне в глаза. После короткого описания непростой процедуры я продолжил:
-Ставишь, значит, внутрь свечку, зажигаешь и голову тыквенную выставляешь на улицу. Желательно ночью. И все, кто проходит мимо, жутко пугаются!
-И в чем смысл? - Для чересчур маленькой Севиной головы было очень сложно сообразить сразу. Пришлось популярно объяснять вновь.
-А еще вот какая штука на Западе есть, - встрял сидевший сбоку сухонькой старичок без бороды. - Конгресс называется! Это такой парламент, а сидят в нем конгрессмены!
-Засунь себе своих конгрессменов… - подключилась к разговору бабуля, сидевшая неподалеку, - фашист недобитый! Тут самим есть нечего, а он все про Запад!
-Сама коммунистка! - буркнул старичок, обращая к старушке пламенный патриотический взор. - Запоганила Россию своими семечками, а еще бесплатно, наверное, в государственном трамвае ездит!
-Ну, во-первых, это коммерческий трамвай, - вставил молодой контролер, - здесь платят все!
-Граждане! - воскликнула бабуля, ногой засовывая корзину с семечками под сиденье.