- Запоганила Россию своими семечками, а еще бесплатно, наверное, в государственном трамвае ездит!
-Ну, во-первых, это коммерческий трамвай, - вставил молодой контролер, - здесь платят все!
-Граждане! - воскликнула бабуля, ногой засовывая корзину с семечками под сиденье. - Посмотрите на эту толстую морду! Ишь как отъел, на коммерческих-то трамваях разъезжать!
Ни у кого из присутствующих (даже, как это ни странно, у контролера) морда толстой не была, и я отнес эти слова на счет плотненького мужичка, стоявшего на ступеньках около дверей. Старичок же, видимо, решил, что оскорбляют именно его, привстал на цыпочки и попытался тюкнуть бабусю костылем, но, к сожалению, не дотянулся. Тут еще трамвай вдруг резко затормозил, и костыль, описав в воздухе широкую дугу, вонзился в живот молодому контролеру. Тот выругался, ничуть не смущаясь тем, что вокруг могут находиться дети, и, пошатываясь, на полусогнутых ногах поспешил удалиться в другой конец трамвая.
Тут и бабуська, обозвав дедушку обидным «кабыздох», выскочила на остановке и, тараня граждан необъятным торсом и корзиной с семечками, скрылась в неизвестном направлении. Трамвай набился до отказа, потому что остановкой был вещевой рынок.
Меня вплотную прижало к старичку, а Сева не менее плотно прижался ко мне и часто задышал в затылок.
-Вот так мы и живем! - выглядывая откуда-то из-за моего плеча, проскрипел старичок. - Меня вчера вот так же жена обругала. Она у меня за Выбримордина, а я нет. Я за этого… мм… Владиленович который.
-А мы сегодня хорошему человеку голову отрубили, - ни с того ни с сего сказал Сева. Я вздрогнул. Старичок улыбнулся:
-Да ну? Правда хорошему?
-Сволочью был, если отрубили, - многозначительно произнес мужчина, стоявший чуть позади старичка. На лице его, в морщинах и мутном взоре читалась многодневная и беспробудная пьянка.
-Нет, хороший он был. Я з-знаю! - ответил Сева, которого, видимо, кто-то розовый с рогами и хвостом тянул сейчас за язык. И усердно так тянул! - Он инопланетянином был.
-Все инопланетяне сволочи! Ни разу не встречал порядочного пришельца! - Мужчина вновь очень многозначительно икнул. Похоже, сейчас он пребывал в том самом состоянии алкогольного опьянения, при котором хоть и соображается, но с очень большим трудом.
-Пришелец, говорите? - Старичок улыбнулся, он, конечно, не верил ни единому Се-виному слову, - И какой же он? Восемь лап? Или три головы?
Я толкнул Севу локтем под ребра. Он не почувствовал.
-Одна голова, - пробормотал он задумчиво. - Он человеком б-был, я же говорю. 06-бычным таким. С белыми волосами.
-О-о! - с сарказмом сказал я и попытался использовать торможение трамвая в свою пользу: толкнуть Севу плечом, чтоб прекратил глагольствовать.
-А еще мы думали, ч-что из него что-нибудь вылезет, ан нет!
-Мгм… - Старичок потер морщинистый лоб, - Знаете, молодой человек, со мной тоже иногда странные вещи происходят. Просыпаюсь, бывало, постель мокрая…
-Дык разве ж нет, при твоих-то годках! - Пьяный мужик часто-часто заикал. Видимо, смеялся.
-Вот в этом-то вся и странность, - бурно отреагировал старичок. - Постель мокрая, а трусы сухие! И пижама сухая!
-А жена ваша как?
-Тоже сухая! Она вообще в другой комнате спит! И у нее тоже все там странное! То духи по комнате летают, то помадой на зеркале кто-то писать начнет.
- Постель мокрая, а трусы сухие! И пижама сухая!
-А жена ваша как?
-Тоже сухая! Она вообще в другой комнате спит! И у нее тоже все там странное! То духи по комнате летают, то помадой на зеркале кто-то писать начнет. Вчера вот Маяковского написал: «Послушайте! Ведь если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно?» А потом еще снизу приписано: «Колбаса воронежская: 0,5 кг - 18 руб., пучок редиски: 3 руб. банка майонеза: 18 руб., огурцы: 1 кг - 3 руб. Целую. Твоя Оля!» Вот оно как!
-Скоты они все, однозначно! - выдавил пьяный мужик и вытек вместе со всеми на остановке.
Мы с Севой и старичком поехали дальше, на конечную остановку, после которой трамвай уходил на круг.
-И как отрубили? Ровно? - после некоторого молчания поинтересовался дедушка. Я снова вздрогнул. Видимо, теперь это моя судьба - вздрагивать.
-Я не видел, - честно признался Сева.
-А что это ваш друг все время молчит?
-У него шок! Он же сам как раз и рубил!
-Не рубил, - не выдержал я, - только пытался! Это Мусорщик все сделал!
Тут, похоже, до старичка дошло, что дело нечисто. Пробормотав какие-то несущественные извинения, он прошел на переднюю площадку, да там и застыл перед дверцами, не решаясь повернуть голову в нашу сторону. Я набросился на Севу:
-Ты в своем уме? А если он сейчас в милицию сообщит? Видел, мол, двоих в трамвае.
Все об отрубленных головах рассказывали! Нас же вмиг!..
Сева сжался в неприметный комочек, втянул голову в плечи и прошептал:
-Я и сам не знаю, что произошло. Наверное, это от чрезмерной эм-моциональности!
-У меня тоже, между прочим, чрезмерная эмоциональность! Аж через край хлещет! Но я же не болтаю на каждом углу, что у меня в ванне голова лежит! Вот врезать бы тебе, чтоб до конца жизни только шепотом и разговаривал!
-Меня нельзя бить! У меня почки больные.
Это было для меня сюрпризом.
-Что, кровью писаешь?
-Не в этом дело. Сплю когда, то ноги на стопку книг кладу или на спинку кровати, чтобы левая почка на место вставала. Она у меня в том месяце вылетела, а теперь вот надо, чтобы встала.
-Вот заливун! А пьешь тогда зачем, как боров?
-Это делу не мешает! - с ноткой гордости в голосе сказал Сева.
-Мешает, мешает. Проживешь еще лет тридцать, узнаешь, как мешает! - Я похлопал Севу по плечу. - Ладно, потопали.
Трамвай остановился, и мы снова сошли в слякоть тающего снега.
Дом, в котором жил Сева, находился совсем недалеко от остановки, за детским садом, и мы не торопясь пошли по тротуару, обсуждая, чего бы мне взять у Севы почитать. Сева с присущим ему маньячным энтузиазмом расхваливал какого-то неизвестного мне автора. Я же новых, а уж тем более современных писателей-фантастов особо не жаловал и просил перечислить книги из классики. Севе, кроме «Старика и моря» Хемингуэя, ничего в голову не приходило, и он снова возвращался к обсуждению очередного творения неких Скаландисов, Лазарчуков, Бобровых, Свистоплясовых и прочих и прочих… Тут я вспомнил, что забыл Севиного «Малыша» у Мусора в туалете. Сева погоревал немного, но после моего клятвенного обещания купить ему новую книгу из той же серии посветлел.
Мы подошли к подъезду, зашли и стали подниматься наверх.