Тауберт не отвернулся.
-Не пощажу живота своего, - вслух сказал полковник, и Арсений Кронидович резко, отрывисто кивнул, как показалось полковнику - с явным облегчением.
«Не пощажу живота своего и чести не пощажу тоже - чтобы никогда более русские по русским картечью не стреляли».
Но, разумеется, вслух он этого не сказал.