На это мы можем ответить так: в дни восстания, - а нам, слава Богу, довелось явиться их свидетелями, - самое дорогое оружие не всегда оказывается в самых белых руках.
Этот человек около часу назад прибыл из Версаля и отлично знал, что там произошло, ибо на вопросы трактирщика, подавшего ему бутылку вина, к которой он даже не притронулся, он отвечал:
Что королева отправилась в Париж вместе с королем и дофином;
Что они тронулись в путь около полудня;
Что они, наконец, решились остановиться во дворце Тюильри и, значит, в будущем в Париже больше не будет перебоев с хлебом, так как теперь здесь поселятся и Булочник, и его жена, и их Подмастерье;
И что сам он ждет, когда проследует кортеж.
Это последнее утверждение могло быть верным, однако нетрудно было заметить, что взгляд ремесленника с большим любопытством поворачивался в сторону Парижа, нежели в сторону Версаля; это обстоятельство позволяло предположить, что он не считал себя обязанным давать подробный отчет достойному трактирщику, задавшему этот вопрос.
Впрочем, спустя несколько минут его внимание было вознаграждено: в конце улицы показался человек, одетый почти так же, как он сам, и, по-видимому, занимавшийся сходным ремеслом.
Человек этот шагал тяжело, как путник, за плечами которого долгая дорога.
По мере того, как он приближался, становилось возможным разглядеть его лицо и определить его возраст.
Лет ему, должно быть, было столько же, сколько и незнакомцу, то есть можно было смело утверждать, что ему, как говорят в народе, давно перевалило за сорок.
Судя по лицу, это был простой человек с низменными наклонностями и грубыми чувствами.
Незнакомец с любопытством его рассматривал; при этом на лице у него появилось какое-то непонятное выражение, словно одним взглядом он хотел бы оценить, на что дурное и порочное способен этот человек.
Когда мастеровой, подходивший со стороны Парижа, оказался всего в двадцати шагах от человека, стоявшего в дверях, тот зашел в дом, налил в стакан вина и, вернувшись к двери, приподнял стакан и окликнул путника:
- Эй, приятель! На дворе холодно, а путь неблизкий; не выпить ли по стаканчику вина, чтобы согреться?
Шагавший из Парижа ремесленник огляделся, словно желая убедиться в том, что приглашение относилось к нему.
- Вы со мной говорите? - спросил он.
- С кем же, по-вашему, я мог разговаривать, если вы один?
- И вы мне предлагаете стакан вина?
- А что в этом такого?
- Хм...
- Разве мы с вами не из одного цеха или почти так? Мастеровой в другой раз взглянул на незнакомца.
- Многие могут причислять себя к одному цеху, - отвечал он, - тут важно знать, мастер ты в своем деле или только подмастерье.
- Вот это как раз мы и можем выяснить за стаканом вина.
- Добро! - кивнул ремесленник, направляясь к двери кабачка.
Незнакомец показал ему стол и подал стакан. Ремесленник взял стакан, взглянул на вино, словно оно внушало его недоверие, которое прошло сразу же после того, как незнакомец наполнил до краев и другой стакан.
- Вы что же, так зазнались, что и не хотите со мной чокнуться? - спросил он.
- Да что вы, наоборот: давайте выпьем за нацию! На мгновение взгляд серых глаз незнакомца задержался на ремесленнике.
Ремесленник повторил:
- Ах, черт возьми, как хорошо сказано: «За нацию!» И он одним махом осушил стакан, после чего вытер губы рукавом.
- Эге! - воскликнул он. - Бургундское!
- Да! Отменное, а? Мне говорили об этом кабачке. Проходя мимо, я заглянул сюда и вот не раскаиваюсь. Да садитесь, приятель; в бутылке еще кое-что плещется, а когда перестанет, так в нашем распоряжении целый погреб.
- Вот как? - обрадовался ремесленник. - А что вы тут делаете?
- Как видите, возвращаюсь из Версаля и жду, когда проедет кортеж, чтобы потом к нему присоединиться.
- Какой кортеж?
- Как какой? Короля, королевы и дофина; они возвращаются в Париж в сопровождении рыночных торговок, двухсот членов Национального собрания и под охраной Национальной гвардии господина Лафайета.
- Так наш хозяин решился приехать в Париж?
- Пришлось...
- Я так и подумал сегодня в три часа ночи, когда отправился в Париж.
- А-а, так вы нынче ночью в три часа покинули Версаль вот так, просто, даже не удосужившись узнать, что там готовится?
- Ну почему же?! Я очень хотел узнать, что будет с хозяином, тем более, что, не подумайте, будто я хвастаю, мы с ним знакомы! Но вы должны меня понять: работа прежде всего! У меня жена и дети, и я должен их кормить, особенно теперь, когда я не работаю в королевской кузнице.
Незнакомец сделал вид, что не расслышал.
- Так вас ждала в Париже срочная работа? - настойчиво продолжал он.
- Ну да! Похоже, что срочная, и заплатили за нее хорошо, - прибавил он, позвенев в кармане несколькими экю, - хотя мне заплатили, передав деньги с лакеем, - что само по себе невежливо, - да еще лакей оказался немцем, так что с ним и словечком перекинуться не удалось.
- А вы не прочь поболтать?
- Ну еще бы! Если не злословить, то поговорить приятно.
- Да если и позлословить - тоже приятно, правда? Оба собеседника расхохотались, незнакомец - показав белоснежные зубы, ремесленник - гнилые.
- Итак, - продолжал незнакомец, продвигаясь к цели медленно, но верно, - вам, стало быть, поручили срочную и хорошо оплачиваемую работу?
- Да.
- Уж верно, это была трудная работа?
- Да, трудная!
- Замок с секретом, а?
- Потайная дверь... Представьте дом в доме; кому-нибудь понадобилось спрятаться, так? И вот, он дома, но его как бы и нет. Звонок в дверь: лакей отпирает. «Где хозяин? - Нету. - Врешь! Он дома! - Да сами поглядите!» И вот начинают искать. Хе-хе! Как же, найдут они его! Железная дверь, понимаете ли, аккуратнейшим образом пригнана к настенному орнаменту. Сверху все это покрыто дубовым шпоном, так что невозможно отличить дерево от железа.
- А если простучать стены?
- Да что вы! Деревянное покрытие толщиной в одну линию <Линия - старинная мера длины, равная 1/12 дюйма или приблизительно 0,25 см.> - это как раз то, что нужно: звук везде будет одинаковый: тук-тук, тук-тук... Знаете, когда я закончил работу, я и сам не смог найти эту дверь.
- А где это происходило?
- Эх, кабы знать!
- Вы не хотите сказать?
- Не могу: я и сам не знаю.
- Вам что, глаза завязали?
- Вот именно! У городских ворот меня ждала карета.