Он молча смотрел на меня.
-К твоей маме мне идти неудобно. Во-первых, у нее гости, а во-вторых…
-Вторая Пригородная, семьдесят восемь, - сказал он.
Я не торопясь уселся на крыльце. Между нами было метров десять.
-Ну и голосок у тебя! - сказал я доверительно. - Как у моего знакомого бармена из Мирза-Чарле.
-Когда вы приехали? - спросил он.
-Да вот… - Я посмотрел на часы. - Часа полтора назад.
-Тут до вас жил один, - сказал он и стал глядеть в сторону. - Дрянь-человек. Подарил мне плавки, полосатые, я полез купаться, а они в воде растаяли.
-Ай-яй-яй! - сказал я. - Это же чудовище какое-то, а не человек. Его надо было утопить в ляпе.
-Я не успел, - сказал мальчик. - Я хотел, да он уже уехал.
-Это тот самый Хугер? - спросил я. - С Мартой и мальчиками?
-Нет. Откуда вы взяли? Хугер уже потом жил.
-Тоже дрянь-человек?
Он не ответил. Я привалился спиной к стене и стал смотреть на улицу. Из ворот напротив рывками выполз автомобиль, поерзал, разворачиваясь, взревел двигателем и укатил. Сейчас же вслед за ним промчался еще один такой же автомобиль. Запахло ароматическим бензином. Потом автомобили пошли один за другим, у меня даже запестрело в глазах. В небе появилось несколько вертолетов. Это были так называемые бесшумные вертолеты. Но они летели довольно низко, и, пока они летели, разговаривать было трудно. Впрочем, мальчик разговаривать, по-видимому, не собирался. Не собирался он и выходить. Он что-то делал в кустах со своим ляпником и время от времени поглядывал на меня. Не ляпнул бы он в меня оттуда, подумал я. Вертолеты все шли и шли, и машины все мчались и мчались, и казалось, будто все пятнадцать тысяч легковых автомобилей выкатились на Вторую Пригородную и все пятьсот вертолетов повисли над домом семьдесят восемь. Это продолжалось минут десять, мальчишка совсем перестал обращать на меня внимание, а я сидел и думал, какие вопросы придется задать Римайеру. Затем все стало как прежде: улица опустела, запах бензина рассеялся, в небе стало чисто.
-Куда это они все сразу? - спросил я.
Мальчик пошуршал в кустах.
-А вы что, не знаете? - сказал он.
-Откуда же мне знать?
-А я не знаю - откуда. Хугера-то вы откуда-то знаете…
-Хугера… - сказал я. - Хугера я знаю совершенно случайно. А про вас ничего не знаю. Как вы тут живете, чем занимаетесь… Вот что ты там сейчас делаешь?
-Предохранитель испортился.
-Так давай его сюда, я починю. Чего ты меня так боишься? Я похож на какого-нибудь дрянь-человека?
-Они все на работу поехали, - сказал мальчик.
-Поздно у вас работа начинается. Уже обедать пора, а вы еще только на работу идете… Ты знаешь, где отель «Олимпик»?
-Знаю, конечно.
-Проводишь меня?
Мальчик помедлил.
-Нет, - сказал он.
-Почему?
-Сейчас школа кончается. Мне надо домой идти.
-Ах, вот оно что! - сказал я. - Ты, значит, филонишь? Или, как у нас говорили, мотаешь?.. И в каком же ты классе?
-В третьем.
-Я тоже когда-то учился в третьем.
Он высунулся из кустов.
-А потом?
-А потом в четвертом. - Я поднялся. - Ну ладно. Разговаривать со мной ты не хочешь, проводить меня ты не хочешь, штанишки у тебя мокрые, пойду я к себе. Ну, что смотришь? Даже не хочешь мне сказать, как тебя зовут.
Он молча глядел на меня и дышал через рот. Я пошел к себе. Кремовый холл был обезображен, как мне показалось, необратимо. Огромная угольночерная клякса на стене не собиралась высыхать. Кому-то сегодня влетит, подумал я. Под ноги мне попался клубок бечевки. Я поднял его. Конец бечевки был привязан к ручке двери в хозяйскую половину. Так, подумал я, это мы тоже понимаем. Я отвязал бечевку и сунул клубок в карман.
В кабинете я достал из стола чистый лист бумаги и составил телеграмму Марии: «Прибыл благополучно Вторая Пригородная семьдесят восемь целую Иван». В путеводителе я нашел телефон Бюро Обслуживания, передал телеграмму и снова позвонил Римайеру. И снова Римайер не отозвался. Тогда я надел пиджак, посмотрелся в зеркало, пересчитал деньги и собрался уже выходить, когда заметил, что дверь в гостиную приоткрыта и в щель смотрит глаз. Я, конечно, ничего не заметил. Я внимательно оглядел свой костюм спереди, вернулся в ванную и некоторое время, посвистывая, чистил себя пылесосом. Когда я вернулся в кабинет, лопоухая голова, просунутая в полуоткрытую дверь, моментально скрылась - осталась торчать только серебристая трубка ляпника. Усевшись в кресло, я по очереди открыл и закрыл все двенадцать ящиков стола, включая потайные, и только тогда снова поглядел на дверь. Мальчик стоял на пороге.
-Меня зовут Лэн, - сообщил он.
-Приветствую тебя, Лэн, - сказал я рассеянно. - Меня зовут Иван. Заходи. Правда, я уже собрался обедать. Ты еще не обедал сегодня?
-Нет.
-Вот и хорошо. Сбегай, отпросись у мамы, и пойдем.
Лэн помолчал, глядя в пол.
-Еще рано, - сказал он.
-Что рано? Обедать?
-Нет, идти… туда. Школа только через двадцать минут кончается. - Он снова помолчал. - И потом, там этот толстый хмырь со шнурами.
-Дрянь-человек? - спросил я.
-Да, - сказал Лэн. - Вы правда уходите сейчас?
-Да, ухожу, - сказал я и достал из кармана клубок бечевки. - На вот, возьми. А если бы мать первой вышла?
Он пожал плечом.
-Если вы вправду уходите, - сказал он, - то можно, я у вас посижу?
-Ну что ж, посиди.
-А здесь больше никого нет?
-Никого.
Он так и не подошел ко мне, чтобы взять бечевку, но позволил подойти к себе и даже взять себя за ухо. Ухо действительно было холодное. Я легонько потрепал его и, подтолкнув мальчишку к столу, сказал:
-Сиди сколько хочешь. Я вернусь не скоро.
-Я тут посплю, - сказал Лэн.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Отель «Олимпик» был пятнадцатиэтажный, красный с черным. Половина площади перед ним была заставлена автомобилями, в центре площади в маленьком цветнике возвышался монумент, изображающий человека с гордо поднятой головой. Огибая монумент, я вдруг обнаружил, что человек этот мне знаком. Я в замешательстве остановился и пригляделся. Несомненно, в смешном старомодном костюме, опираясь рукой на непонятный аппарат, который я принял было за продолжение абстрактного постамента, устремив презрительно сощуренные глаза в бесконечность, на площади перед отелем «Олимпик» стоял Владимир Сергеевич Юрковский.