"Интересно, куда девался тот грузовик?" -- подумал вдруг я.Спуска
с обрыва не было.Я стал оглядываться,ища ворота по сторонам улицы, и
тут обнаружил небольшой,но очень старинный дом,стиснутый между двумя
угрюмыми кирпичнымилабазами.Окнанижнегоэтажаегобылизабраны
железными прутьями и до половины замазаны мелом. Дверей же в доме вообще
не было.Я заметилэтосразупотому,чтовывеска,которуюобычно
помещаютрядомсворотамиили рядом с подъездом,висела здесь прямо
между двумя окнами.На вывеске былонаписано:"АНСССРНИИЧАВО".Я
отошел на середину улицы: да, два этажа по десяти окон и ни одной двери.
Асправаислева,вплотную,лабазы."НИИЧАВО,--подумаля.--
Научно-исследовательский институт... Чаво? В смысле -- чего? Чрезвычайно
АвтоматизированнойВооруженнойОхраны?ЧерныхАссоциацийВосточной
Океании?Изба на курногах, -- подумал я, -- музей этого самого НИИЧАВО.
Мои попутчики,наверное,тоже отсюда.И те,в чайной,-- тоже..." С
крышиздания поднялась стая ворон и с карканьем закружилась над улицей.
Я повернулся и пошел назад, на площадь.
Все мы наивные материалисты,думал я.И все мырационалисты.Мы
хотим,чтобывсе немедленно было объяснено рационалистически,то есть
сведено к горсточке уже известных фактов.И ни у кого из нас ни на грош
диалектики.Никому в голову не приходит, что между известными фактами и
каким-то новым явлением можетлежатьморенеизвестного,итогдамы
объявляемновоеявлениесверхъестественными,следовательно,
невозможным.Вот,например,как бы мэтр Монтескье принял сообщение об
оживлениимертвецачерезсорокпятьминутпосле зарегистрированной
остановки сердца? В штыки бы, наверное, принял. Так сказать, в багинеты.
Объявил бы это обскурантизмом и поповщиной. Если бы вообще не отмахнулся
от такого сообщения.А если бы это случилось у него наглазах,тоон
оказался бы в необычайно затруднительном положении. Как я сейчас, только
япривычнее.Аемупришлосьбылибосчестьэтовоскрешение
жульничеством, либо отречься от собственных ощущений, либо даже отречься
от материализма.Скорее всего, он счел бы воскрешение жульничеством. Но
доконцажизнивоспоминаниеобэтом ловком фокусе раздражало бы его
мысль,подобно соринке в глазу... Но мы-то дети другого века. Мы всякое
повидали: и живую голову собаки, пришитую к спине другой живой собаки; и
искусственнуюпочкувеличинойсошкаф;имертвуюжелезнуюруку,
управляемуюживыми нервами;и людей,которые могут небрежно заметить:
"Это было уже после того,как я скончался в первый раз..." Да,внаше
времяуМонтескье было бы немного шансов остаться материалистом.А мы
вот остаемся,и ничего! Правда, иногда бывает трудно -- когда случайный
ветервдруг доносит до нас через океан неизвестного странные лепестки с
необозримых материков непознанного.
И особенно часто так бывает,когда
находишьнето,что ищешь.Вот скоро в зоологических музеях появятся
удивительные животные,первые животные с Марса или Венеры. Да конечно,
мыбудем глазеть на них и хлопать себя по бедрам,но ведь мы давно уже
ждем этих животных,мы отлично подготовленыкихпоявлению.Гораздо
болеемыбылибыпораженыи разочарованы,если бы этих животных не
оказалось или они оказались бы похожими нанашихкошекисобак.Как
правило, наука, в которую мы верим (и зачастую слепо), заранее и задолго
готовит нас к грядущим чудесам,и психологический шок возникаетунас
только тогда,когда мы сталкиваемся с непредсказанным-- какая-нибудь
дыра в четвертое измерение,илибиологическаярадиосвязь,илиживая
планета...Или,скажем,избанакуриныхногах...Аведь прав был
горбоносый Роман: здесь у них очень интересно...
Я вышелнаплощадьиостановилсяпередкиоском с газированной
водой.Я точно помнил,что мелочи у меня нет,изнал,чтопридется
размениватьбумажку,иужеготовилзаискивающую улыбку,потому что
продавщицы газированной воды терпеть не могутменятьбумажныеденьги,
каквдруг обнаружил в кармане джинсов пятак.Я удивился и обрадовался,
но обрадовался больше.Я выпил газированнойводыссиропом,получил
мокруюкопейкусдачиипоговорилспродавщицейо погоде.Потом я
решительно направился домой, чтобы скорее покончить с ЕУ и ТО и заняться
рационал-диалектическимиобъяснениями.Копейкуясунулвкармани
остановился,обнаружив,что в том же кармане имеется еще один пятак. Я
вынул его и осмотрел.Пятак был слегка влажный, на нем было написано "5
копеек 1961",и цифра "6" была замятанеглубокойвыщерблинкой.Может
быть, я даже тогда не обратил бы внимания на это маленькое происшествие,
если бы не то самое мгновенное ощущение,уже знакомое мне--будтоя
одновременностою на проспекте Мира и сижу на диване,тупо разглядывая
вешалку.И так же,какраньше,когдаятряхнулголовой,ощущение
исчезло.
Некоторое время я еще медленно шел,рассеянно подбрасываяиловя
пятак (он падал на ладонь все время "решкой") и пытался сосредоточиться.
Потом я увидел гастроном, в котором утром спасался от мальчишек, и вошел
туда.Держапятак двумя пальцами,я направился прямо к прилавку,где
торговали соками и водой,и без всякого удовольствия выпилстаканбез
сиропа.Затем,зажавсдачув кулаке,я отошел в сторонку и проверил
карман.
Это былтотсамыйслучай,когдапсихологическогошокане
происходит. Скорее я удивился бы, если бы пятака в кармане не оказалось.
Но он был там -- влажный,1961 года,с выщерблинкой на цифре "6". Меня
подтолкнули и спросили,не сплю ли я.Оказывается, я стоял в очереди в
кассу. Я сказал, что не сплю, и выбил чек на три коробка спичек. Встав в
очередь за спичками,я обнаружил,что пятак находится в кармане.