Апачи в данном случае одновременно считаются и низшими, и высшими созданиями. Высшими – как духовные наставники и низшими – во всех остальных случаях. Вряд ли вас устраивает соседство с ними, вы предпочли бы, чтобы они жили где‑то на вершине горы, на безопасном от вас расстоянии, и молились духам за ваше здоровье.
Индейцы, в соответствии со стереотипом белых, более духовны, находятся «ближе к земле». Имущим и в голову не приходило, что причиной такого состояния духа индейцев является бедность. Те же самые люди, что так почитали их веру в духов, поддерживали и одобряли содержание коренных жителей в бедности в резервациях.
Лорен вспомнил, как несколько лет назад в Таос‑Пуэбло провели проточную воду и канализацию. Какой же мощный протест это событие вызвало у части англоязычного населения, обеспокоенного нарушением исторически сложившегося священного уклада жизни индейцев. Недовольные ссылались на возникающие осложнения в восприятии индейцев как духовных наставников, размышлял Лорен, все словно забыли, что эти наставники, одухотворенные создания, были самыми простыми людьми, нуждающимися в деньгах и сейчас, и в будущем.
Прямо против шоссе возвышался монумент из камней, с бронзовой зеленоватой табличкой, выражавшей противоположную точку зрения по этому поводу:
ЗДЕСЬ 21 ИЮЛЯ 1884г. КРАСНОКОЖИМИ ДИКАРЯМИ БЫЛИ УБИТЫ ШЕСТЕРО СОЛДАТ 9‑й КОННОЙ ДИВИЗИИ США.
История не позволяла предать такой факт забвению. Кладбище автомобилей находилось на холме и хорошо просматривалось со всех сторон. С дощатой части забора высотой футов в десять взывала реклама пива. Ее фон – яркий пейзаж с лужайками и озерами, буйной зеленой травой и белохвостым оленем – больше подходил для Миннесоты, но сухой, с обилием солончаков пейзаж штата Нью‑Мексико напоминал так же отдаленно, как поверхность Луны.
Лорен свернул на пыльный проселок и подъехал к боковым воротам. Машину тут же с радостным лаем окружили немецкие овчарки. Они так соскучились по компании, что казались абсолютно бесполезными в роли сторожей. Собаки, выражая буйную радость, провожали Лорена до самого прицепа Джерри.
Этот старый «эарстрим» стоял на ободах, уже давно сгнивших, с корпуса тоже отслаивалась ржавчина. Вокруг громоздились все образцы автомобилей двадцатого столетия, многие – уже десятилетиями: легковушки, грузовики, автобусы, даже трамвай с улиц Аточи сороковых годов. Лорен пару раз стукнул, затем открыл дверь и вошел внутрь. Из темноты в конце прицепа мужской голос что‑то сказал по‑русски. Лорен обо что‑то споткнулся. Затем нащупал выключатель и включил свет.
Прицеп был доверху забит всяким хламом, которым Джерри увлекался последние годы. В основном это была неработающая техника. В тусклом свете шестиваттовой лампочки Лорен увидел несколько пишущих машинок, пару старых компьютеров «Осборн», древний миксер, из нержавейки, тостеры, клавиатуру от айбиэмки без нескольких клавиш, какие‑то втулки, приводы от трансмиссии. И все это вперемешку с книгами, журналами, старыми газетами, с огромной обложкой от Национальной Географии...
Все это старье полностью занимало пространство до самых полок, висевших по периметру помещения, и источало слабый запах пыли и машинного масла. Лорен постарался ничего не задеть и не запачкаться. Снова послышалась русская речь, разборчиво только: Куба, Кастро.
– Это ты, Лорен? Я одеваюсь!
Голос Джерри доносился как бы издалека. Хотя прицеп достигал не больше двадцати футов в длину, свободно пройти от одного его конца до другого было невозможно. Мешал туннель, который получился, когда Джерри положил несколько досок между раковиной и встроенным буфетом и взгромоздил на импровизированную полку новую порцию хлама.
Раздалось кряхтение, потом запах дешевого одеколона, и наконец из туннеля появился сам Джерри. Лорен на шаг отступил, чтобы позволить ему выползти. Джерри поднялся на ноги с маленькой розовой картонной коробочкой в руках, в заляпанной белой рубашке, неглаженых джинсах и старых коричневых ковбойских ботинках.
Лорен на шаг отступил, чтобы позволить ему выползти. Джерри поднялся на ноги с маленькой розовой картонной коробочкой в руках, в заляпанной белой рубашке, неглаженых джинсах и старых коричневых ковбойских ботинках. Он потянулся, затем открыл коробочку и предложил Лорену.
– Как насчет пряников в шоколаде?
Лорен не без содрогания подумал, сколько же они там пролежали.
– Нет, спасибо, – ответил он, – Дэбра хорошо
готовит.
– Как хочешь. А я, пожалуй, съем один.
Русский голос не умолкал. Джерри откусил от пряника, а коробочку аккуратно засунул между старой пишущей машинкой и грудой растрепанных научно‑фантастических журналов, перевязанных бечевкой. Она, пожалуй, может затеряться здесь на годы, подумал Лорен. Он вышел из прицепа. Джерри следовал за ним. Обрадованные собаки с лаем носились вокруг них до самых ворот. Джерри сунул руку в карман, вынул оттуда галстук и как ни в чем не бывало ловко надел на шею.
– Учишься русскому на коротких волнах? – поинтересовался Лорен.
Джерри перестал жевать пряник.
– Да нет, просто люблю музыку. А «Радио‑Москва» передает самую изумительную музыку. Словно с другой планеты.
«Сам ты с другой планеты», – хотел, как всегда, отрезать Лорен, но на самом деле ему ни разу этого не удалось. В конце концов, это было бы нетактично.
– Я слушаю сорок лучших русских хитов, – продолжил Джерри, – ведь радио работает на транзисторах, а те, в свою очередь, – на дырках.
Лорен непонимающе уставился на брата.
– Дырках? – переспросил он, хорошо представляя, что будет дальше.
Ох уж этот Джерри, Бесполезный Словарь Знаний.
– Да, дырках. Существуют атомы, так? А атомы – это протоны и электроны. Электроны движутся, и получается электричество. Но когда электроны движутся, они оставляют за собой большие дырки. Вот на чем работают транзисторы.
Лорен снова посмотрел на брата: на сей раз поверх
крыши своей машины.
– Говоришь, работают на дырках?
– Да. Понимаешь, когда электроны сдвигаются, откуда‑то появляются другие электроны, чтобы заполнить дырки. Не помню, что они делают потом, но помню, что читал об этом.
Лорен открыл дверцу машины.
– Дырки – в твоей голове, Джерри.
Джерри здорово походил на своего младшего брата, то же крепкое телосложение, такие же широкие скулы и черные курчавые волосы, но в нем была какая‑то неопределенность. "Расфокусированность, – подумал Лорен. – Словно смотришь на него через очки, заляпанные пальцами".
Он не всегда был таким – в молодости беспечный популярный парень, любил погулять; состоял в школьных баскетбольной и футбольной командах. Но потом его забрали в армию, а когда он вернулся из‑за океана, что‑то в нем изменилось.
Что бы там ни случилось, вряд ли причиной была война, считал Лорен. Да, в то время шла война во Вьетнаме, но Джерри послали в Европу, в Германию. Он служил танкистом в 9‑й Арморской дивизии, как Элвис Пресли. Возвратился каким‑то потерянным, утратившим точку опоры. Он целыми днями бесцельно слонялся по Аточе, пока один из священников из уважения к Лорену не дал Джерри «эарстрим», чтобы тому было где преклонить голову.
Лорен завел двигатель. Джерри на соседнем сиденье поглаживал ореховый приклад «ремингтона», укрепленного на подставках между передними сиденьями.
– В следующую пятницу открывается сезон охоты на уток, – как бы ненароком обронил Лорен, – я собираюсь взять выходной. Пойдешь со мной?
– Конечно.
– Тогда сразу после церкви.
Джерри вздохнул.
– Мы потеряем пол‑утра.
– Джерри, – назидательно изрек Лорен, – церковь дала тебе крышу над головой.