– Это хорошо.
Неплохие люди, размышлял Лорен. Хотя и с придурью, надо же так назвать свою дочь – Небесная.
– В нашей местности, – страстно заговорила Небесная, – нельзя пить воду из‑под крана, приходится покупать ее в бутылках. Все из‑за шахты, загрязнившей воду. Уже три года подряд – засуха, уровень грунтовых вод непрерывно падает, а промышленники до сих пор не верят в нешуточную проблему парникового эффекта. В таких условиях свое слово должен сказать народ.
– Будем надеяться на лучшее.
– Все, до чего они додумались, эти промышленники, это обозвать нас экодиверсантами, обвинить в умышленных поджогах лесов, хотя всем ясно, что леса загораются от молний. Экоборцы ни за что на свете не будут палить лес, ведь от пожаров в атмосфере повышается концентрация углекислого газа. Лесопромышленники даже соврать правдиво не способны.
– Верно, – кивнул Лорен.
Всякий раз, когда доводилось беседовать с Небесной, ему казалось, что он разговаривает со взрослым человеком, а не с пятнадцатилетней девчонкой. Его собственные дочери еще сущие младенцы, судя по их разуму и выходкам. Совершенно беззаботны.
Ее родители, вспомнил Лорен, работают в ЛВТ. Стоит расспросить поподробнее.
– Ты, наверно, слышала об убийстве?
– Но вы ведь не любите говорить дома о полицейских делах, – улыбнулась Небесная.
– А вдруг ты или твои родители знают что‑нибудь полезное для следствия?
– Ого, вы хотите допросить меня?
– Можно сказать и так. Если не возражаешь.
– Приступайте. – Она пожала плечами.
– Ты знаешь Тима Джернигана? Или его жену Сондру?
– Нет, к сожалению.
– Амардаса Сингха? Или Дейльха?
– Тоже нет. Видимо, я ничем не смогу помочь вам.
– А кем работают твои родители?
– Папа занимается неорганическими кристаллами. Он, я думаю, не связан по работе с упомянутыми вами. Мама работает в секретной лаборатории, ее специальность имеет какое‑то отношение к элементарным частицам. Правда, она почти ничего не рассказывает о тех, с кем работает. К тому же я не часто вижусь с ней.
– Твоя мама почти все время в лаборатории?
– Нет, дело в том, что родители разведены. Я живу у папы.
– Извини, я не знал. – Лорен почувствовал неловкость.
– Пустяки. Честно говоря, я рада этому. Они часто ссорились. – Небесная глубоко вздохнула. ‑
Впрочем, и теперь они воюют. Мама хочет, чтобы я жила у нее, но только по одной‑единственной причине – чтобы реже виделась с папой. А на самом деле я ей не нужна.
– Твои родители никогда не говорили о Вильяме Пашиенсе?
– Это который из Службы безопасности? – рассмеялась Небесная. – Да он же козел придурочный!
Лорен не удержался и тоже захохотал.
– Так, значит, ты слышала о нем?
– И видела. Он читал лекцию нашей группе. Мы принадлежим церкви Земли. Он показывал нам слайды, рассказывал о скалолазании, о том, что в горах не надо ничего за собой оставлять, никаких альпинистских приспособлений, чтобы сохранить горы. Вы слышали, наверно, о его увлечении?
– Нет.
– Для любого другого такая забота об экологии была бы похвальна, но Пашиенс делал это исключительно из скупердяйства. И вообще в Лаборатории его не любят. Мама как‑то жаловалась мне, что его люди из Службы безопасности прослушивают телефон, а когда она выходит за территорию ЛВТ выпить кофе, у нее проверяют сумочку на проходной. Впрочем, у Пашиенса работа такая – быть подозрительным цербером. Козел он.
– Но и такую работу можно делать красиво.
– Но и такую работу можно делать красиво.
– Верно. А он делает ее грязно. – Небесная несказанно обрадовалась, что нашла наконец подходящее объяснение своей неприязни к Пашиенсу.
– Как это ты ей позволяешь, – на пороге вдруг появилась Келли, – произносить такие слова, как «козел»?
– Потому, – не растерялся Лорен, – что это допрос. Я должен позволить ей выражаться точно.
– Чего? – поразилась Келли.
– Мне необходимы сведения, которыми располагает твоя подруга. Вот я и провожу допрос.
Девчонки переглянулись и залились смехом.
Лорен вернулся к телевизору и своим каракулям в блокноте.
Проклятые вопросы.
* * *
– Постарайся во сне не скрипеть зубами. – Дэбра сняла очки, положила их на столик у кровати и потянулась к выключателю.
– Попробую, – откликнулся Лорен.
Он закрыл глаза, но сон, как нарочно, не шел. Слишком много мыслей крутилось в его голове, наплывали образы, реальные и мнимые. Мерещился Вильям Пашиенс, рассматривающий боксерские трофеи Лорена – награды, фотографии; Мак Боннивел со сжатыми кулаками на паперти перед церковью; Рэндал Дюденхоф с пронзенной грудью, забрызганный кровью руль.
Дэбра выключила свет.
– Никак не могу уразуметь, – прошептал Лорен.
– Чего ты не можешь уразуметь?
– Как такое вообще возможно? Мертвец очень похож на Рэндала Дюденхофа.
– Я уже почти забыла о нем, – помолчав немного, сказала Дэбра.
– Не знаешь, что стало с его женой?
– С Виолеттой? Несколько лет она одна пыталась управляться с ранчо, потом продала его Луису и уехала в Юту.
– Это я знаю.
– Кажется, она живет теперь в Прово. Вышла там замуж и теперь растит маленьких мормонов.
Лорену вспомнился «тандерберд», весь провонявший виски. В тот день Рэндал выиграл шестьдесят долларов в покер и купил большую бутылку. Вероятно, он пил прямо из горла в тот момент, когда его машину занесло на черном льду. Автомобиль свалился с моста Рио‑Секо.
Тогда выпить за рулем не считалось большим грехом. Надо было быть кем‑то вроде коммуниста, чтобы запрещать себе несколько глотков спиртного по дороге домой. Лихачи из мормонов и прочие бравые парни не только хлестали виски за рулем, они, бывало, выплевывали жевательный табак в лобовое стекло встречного автомобиля. Им также ничего не стоило миль на пятьдесят превысить допустимую скорость на обледеневшей дороге.
А во время аварии вместе с кровью из этих бравых парней выходил и их дерзкий дух. Лорен знал это, как никто другой, ведь он собственными руками с помощью резака высвобождал их из разбитых машин. Он достаточно насмотрелся на плоды буйной бесшабашности.
– Он стал первым из виденных мною погибших, – произнес Лорен.
– Знаю.
– Бессмысленные потери. Черт возьми! – Аварии и трупы Лорену не давали покоя.
И ему вдруг захотелось выкурить сигарету. А ведь он никогда не курил. В том возрасте, когда его сверстники начинали баловаться табаком, Лорен играл в футбольной команде. Их строгий тренер, тоже мормон, категорически запретил им пить, курить и заниматься онанизмом. Хотя непонятно было, как он собирался проверять последнее. Впрочем, тренер был не простым мормоном, а епископом, что давало ему право требовать ответы на вопросы о половой жизни по крайней мере у тех игроков, которые тоже являлись мормонами. Выпивку и рукоблудие Лорен считал меньшими грехами, а вот курить не курил. Даже полагавшиеся солдатам бесплатные сигареты во время службы в Южной Корее он раздавал местным жителям.
Но сейчас почему‑то Лорену хотелось курить, причем лежа в кровати, держа жену за руку, и при этом размышляя вслух о мучающих его событиях.