Хорошо, что плита не шершавая… Скоро она кончилась, и он оказался в пустоте. Снял с пояса фонарь, посветил. До противоположной стены оказалось метра два. Такой же толщины был торец плиты. Четыре рельса под ногами… Ни хрена себе! Рельсы уходили вправо еще метров на двадцать, дальше шло какое-то дикое нагромождение искореженного железа, еще дальше - поднималась стена. В самом верху этой стены было зарешеченное окошечко.
Рядом задвигалось, зашуршало, и влез Сега. Фонарь его был на лбу. Первым делом он ослепил Артема, потом стал озираться.
-Во понаворочали люди…
Он прошел в конец помещения, загремел металлом. Появилась Ветка, за нею - Фрукт. Лиловые пятна в глазах Артема понемногу таяли.
-Секите-ка, - показала Ветка.
Луч ее фонаря уперся в темный полукруглый лаз над самым полом, у внутреннего нижнего края плиты. Артем присел, поднес к дыре руку. Из дыры шел воздух.
-Что-то мне это не нравится, - сказал за спиной Фрукт.
Артем нагнулся ниже. Воздух шевелил волосы, холодил глаза. Пролезть в дыру можно было только ползком.
Почему-то именно ползти ему не хотелось.
-Откуда она взялась, эта дыра? - продолжал Фрукт. - Будто крысы прогрызли…
-Кабаны, - сказал Сега.
-Эрозия, - Артем потрогал края. - Зимой намерзает лед, потом вода уносит отколовшиеся камушки…
-Какой ты умный, - сказала Ветка.
Ей было не по себе, поэтому она заедалась.
Страшный скрежет подбросил их. Кто-то вскрикнул. В скрещенных лучах стоял Сега с длинной железякой в руке.
-Вот… - он осторожно положил железяку к ногам. - Все проржавело. Я потянул, а она…
-Мудило, - сказала Ветка.
-Сама-то ты… - начал Сега, но заткнулся: с Веткой связываться не стоило, в драке Ветка страшна, как разъяренная кошка. Разве что Артем мог справиться с нею, да и то не без урона.
-Еще услышу, - сказал Артем, - хлебальники порасшибаю. Тебя, коза, это тоже касается.
-А пусть он…
-Не ясно?
-Ясно. Замяли.
-Не нравится мне эта дыра, - сказал Фрукт.
Мне тоже, подумал Артем. Он лег на живот и, вытянув руки вперед, пополз, толкая перед собой фонарик. Метра два дыра шла вдоль плиты, потом поворачивала в сторону туннеля - и в этом месте он застрял. Сначала это было даже смешно, потом пришел страх. Ведь - не вылезти. И не похудеть, что я вам, Винни-Пух? Он дернулся, попытался повернуться на бок. Не вышло, застрял еще сильнее. Тогда - уперся руками, оттолкнулся от какого-то выступа… ни фига: куртка завернулась, и он застрял опять. Ни вперед, ни назад.
-Сега! Фрукт! Тащите меня за ноги!
Услышали, ухватились, дернули раз, дернули два… Он перевернулся на спину, сел, отдышался.
-Узко, ребята…
-Ща поглядим, - Фрукт ящеркой скользнул в дыру, только подметки мелькнули. Через минуту раздалось: - Все путем! Тут туннель, рельсы, тепловоз стоит! Сега, давай сюда!
-Постой, - сказал Артем. - Обвяжись. И без дураков: только на длину шнура, понял? Если я подергаю - бегом назад. Ветка, проследишь.
-Я прослежу… - сказала Ветка презрительно.
-И там: если пойдете в боковые ходы, то только на леске.
-И там: если пойдете в боковые ходы, то только на леске. Сега, слышишь? А ты сидишь в туннеле и леску держишь. Чуть что не так - дергаешь.
-Да ладно, - поморщился Сега. - Сколько раз говорили…
-Говорили. Только я думал, что сам там буду. Короче, Ветку слушаться, как меня. Фрукт, слышал? Ветка за старшего, ясно?
-Да ясно. Все с вами ясно, - сказал Фрукт издали.
-Поговори мне.
-Я что? Я ничего…
Ветка уползла, следом уполз Сега. Перед тем, как скрыться в дыре, он оглянулся, будто хотел что-то сказать, но не сказал.
Тишина была не ватная, как обычно в подземельях, а гулкая, прозрачная - и даже шелест стекающего с катушки шнура, казалось, создает эхо. Отчетливо капала в двух местах вода: близко и медленно: блоп. Блоп. Блоп. И - далеко и быстро: ляп-ляп-ляп-ляп-ляп… Воздух, текущий за решеткой, создавал не звук, а вибрацию, которую воспринимали не столько уши, сколько все лицо. И камень вокруг тоже беззвучно подрагивал, как будто где-то недалеко шли поезда.
До города отсюда было двадцать километров. До ближайшей железнодорожной станции, до Тарасовки, еще пятнадцать.
Сегодняшняя экспедиция могла состояться только потому, что летний лагерь развернули в Лукошкином логу, при поливных полях. Отпластавшись на прополке три дня подряд, звено Артема заработало дополнительный выходной. И теперь в лагере были уверены, что они укатили домой, дома об этом, понятно, ничего не знали, да и не заботились особо… Родители были убеждены, что Леонидополь - самое безопасное место в мире. Они так и говорили друг другу: на все плевать, главное, что дети здесь в безопасности.
И в самом деле: по городу можно гулять хоть всю ночь, не опасаясь ничего. И оставлять двери открытыми. И открывать на любой стук и звонок, не спрашивая, кто там. Полицейскую службу несли две сорокалетние тетки, тетя Маруся и тетя Клава. Тетя Маруся на маленьком японском мотороллере объезжала иногда город, интересуясь, у кого какие проблемы, а тетя Клава сидела у телефона и вязала.
Артем вспомнил, как все начиналось: как долго ехали автобусной колонной, машина с мигалкой впереди, все уступали дорогу, а потом головной автобус, в котором сидел и он с родителями, остановился на крутом берегу над обрывом и загудел, и остальные автобусы сбились в тесное стадо и тоже загудели. Под обрывом была река, а за рекой, на том берегу, стоял настоящий город. Красные и желтые небольшие дома в центре, несколько белых многоэтажек по окраинам, а в отдалении - квадраты пятиэтажных серых, розовых и голубых коробок. Огромное количество деревьев и кустов, и даже местами на крышах и в окнах росли деревья. Артем знал, что отец с друзьями больше года приводили в порядок те дома, в которых им предстояло жить.
Мостик над рекой был узкий, пешеходный. По законам города, пользоваться в нем моторным транспортом позволялось лишь полиции. Даже бургомистр ездил в двуколке.
Когда-то в этом городке жило сорок тысяч человек, и звался он Петровск-69. Настоящий Петровск стоял почти в тысяче километров отсюда. Весь город работал на чем-то, что называлось Комплекс. В девяносто седьмом году Комплекс закрыли, что можно было вывезти - вывезли. Потом - взорвали входы, а воронки залили бетоном. За три года город опустел - и стоял пустой больше десяти лет, пока на него не положили глаз Артемов отец с друзьями. У них уже тогда возник план: уехать из больших городов и где-нибудь в глуши основать сельскохозяйственную коммуну. Они напечатали об этом статью, и отозвалось почти сто тысяч человек! Все хотели уехать, всем надоело дышать угаром, все устали от воров и бандитов. Но отец и его друзья написали еще одну статью, где объясняли, что в коммуне будут очень строгие порядки и что нарушение этих порядков будет караться изгнанием - сразу и беспрекословно.