Ее перенесли в вертолет, и вертолет тоже был аквариумом, потому что весь был из стекла, и даже пол под ногами был стеклянный. Ее пытались положить, как Артема, но лежать она почему-то не могла. Все качнулось и поплыло назад, ей дали телефон, мама плакала, все обойдется, прости меня, Ветка не могла говорить, язык был восковой. Внизу плыли огни, город сиял. Потянулась гирлянда шоссе. Город оставался позади, Ветка смотрела на него и не могла оторваться. В горле встал ком. Огни города гасли, гасли, гасли - как угли костра, заливаемые ночным дождем.
Сентиментальное путешествие на двухместной машине времени
(Время и герои братьев Стругацких)
Этого я все-таки не ожидал. Было больно, но не очень, и тем поразительнее оказался вид глянцевой синевато-малиновой кожи с вдавленным в нее рисунком грубых обмоток и верхней части ботинка. На ощупь кожа была горячая и липкая. Повторяю: боль была вполне терпимой, но от одного только прикосновения к опухоли меня начинало мутить. И, чтобы отвлечься, я стал смотреть по сторонам. Лиловые лбы выпирали из склона напротив, и в тенистых ложбинах еще лежал снег. Елки казались игрушечными. Вершины, плоские, срезанные доисторическим морем, устилали заросли карликовой березы и багульника. Левее и ниже, видимое едва только на треть, чернело озеро в полукружии обледенелых базальтовых скал; сверху падала тонкая замедленная струя - там было второе озеро, верхнее, вровень со мной, а потому недоступное взгляду; а за ним было третье, у самой пяты ледника. Ледника Черышева. Названного так в честь Леонида Черышева, моего пра-пра-пра-прадеда. Пра-пра-пра-пра-прадеда Дашки.
Но он-то дошел до него. И не в мае - а в марте. Когда здесь еще снег и ночью минус двадцать с ветром. И вместо палатки у него был лишь кусок брезента- Я же - совершенно точно - не дойду.
Ну, не повезло- Бывает.
Здесь, на плоском широком гребне, царила карликовая береза - пока без листвы. И несколько завязанных узлами горных сосен. Японцы любят выращивать такие в горшках. Они называют их - бонсай-. Одно деревце живет у меня дома.
Деревцу больше лет, чем мне. Его привез отец моего друга Канэко. Я видел мало отцов, которые настолько не походили бы на детей. Отец был на голову выше сына и раза в два тяжелее. Лицо у него было совершенно неподвижное.
Очень твердое лицо. Он ездил по всей Земле и развозил его друзьям такие деревья.
Я не догадался сам, а потом кто-то из ребят сказал мне, что отец прилетел на Радугу сразу же после катастрофы, с первой волной спасателей, нашел остатки глайдера, в котором, наверное, сгорел его сын, и собрал то, что могло быть пеплом. И подмешал этот пепел в почву, к корням маленьких деревьев. Вполне возможно - какая-то частичка Канэко живет сейчас в моем доме в виде деревца, которое старше нас обоих Почему бы нет? В этих древних верованиях - своя немалая прелесть.
Послышался шорох осыпающейся каменной мелочи, и внизу показалась задранное Дашкино личико. Оно совсем осунулось и почти исчезло, остались веснушки, глаза и зубы.
-А ручей рядом! - крикнула Дашка. - Там только трудно дотягиваться, потому что камни! Поэтому я долго! А еще там лопух растет! Он опухоль снимает!
-Это замечательно, - сказал я. - У меня будет компания. А то обидно быть единственным лопухом в округе. Спасибо, дщерь.
-Как ты меня обозвал?! - обиделась она полушутливо. Она обижается полушутливо всегда: и когда шутит на полторы тысячи оборотов, и когда сердится по-настоящему.
-Дщерю, - сказал я. - Что по старорусски значит - дочь-. В конце концов, не на машине ли времени мы странствуем? А значит, надо соблюдать условности.
В конце концов, не на машине ли времени мы странствуем? А значит, надо соблюдать условности.
Но если тебе это обидно - Дщерь, - сказала она. - Дверь и щепа. Дверь в щепки. Или: дверь и щель.
Склонность к незаметному исчезновению.
-Это точно, - сказал я. - Они такие. Только отвернись, а их уж нет Я распаковал аптечку. Вот: настоящие хлопковые бинты, обваленные в настоящем гипсе. Надо сложить из них что-то вроде полотенца, потом смочить водой и примотать к ноге. И - довольно долго сидеть, пока все это просохнет.
Короче, о теплой ночевке сегодня придется забыть.
Я с тенью сожаления посмотрел на Дашку, потом - на браслет. Достаточно лишь активировать его И через пятнадцать минут здесь будет кремового цвета коптер с вежливыми киберами или даже вполне живым врачом-стажером, дежурящим на горноспасательной базе. Но тогда цель наша с Дашкой останется не достигнутой - а скорее всего, и вообще недостижимой Это не перелом, сказал я себе твердо. Это никак не может быть переломом.
Потянул связки - и все.
Сделаем лишнюю дневку. А потом - доковыляем потихоньку.
И следующие полчаса, пока я складывал, смачивал, обкладывал, накручивал и оглаживал, я повторял себе строго: не перелом. Не перелом.
Дашка смотрела на меня и страдала. Но молодчина - страдала она молча.
Потом она сбегала вниз еще раз и вернулась с несколькими сухими сучьями то ли сосны, то ли арчи. Сопя, разделала их топориком, сложила костерчик и с первой спички разожгла. С этим у нее все было в порядке.
В тепле костра гипс затвердел до звона - ногу же стало дергать и давить, пока еще терпимо, но с намеком на трудную ночь.
Хорошо бы все же спуститься к воде и траве Ботинок пришлось распластать и подвязать снизу - шнурком и обмоткой. Потом, опираясь на альпеншток, я встал. Перенес тяжесть на больную ногу.
Уф-ффф Впрочем, я ожидал худшего. Боль ударила вверх, до колена - но тупая, темно-красная. Можно терпеть.
Можно терпеть и можно шагать.
И я пошел. Шаг, два, десять- Поворот. Обратно. До рюкзака.
Дашка молча выгребала из него банки и перекладывала в свой.
-Э! Мы так не договаривались!
-Ну и что?
В два приема - зло - закинула свой рюкзак на плечи и встала, вызывающе меня рассматривая. Полтора конопатых метра железного упрямства.
-Да, действительно- Обстоятельства изменились Я привел в порядок темную разворошенную обитель банок, сухарей и запасных носков, прикрепил сверху палатку и спальники. Вздел сооружение на спину, стараясь при этом не терять равновесия.
-Веди, Тенсинг.
-Кто-о? - с величайшим подозрением прогнусила Дашка.
-Чему вас только учат. Тенсинга не знаешь.
-Нас хорошо учат! А ты, может быть, неправильно произносишь. Ну кто это, кто?
-Первый человек на вершине Эвереста.
-А кто же тогда был сам Эверест?
Действительно - Кажется, это был какой-то английский - Смотри, - сказала вдруг Дашка и остановилась, показывая вниз. - Тропа.
Наверное, козья, да? Козы ходят к ручью
-Возможно. Я прикинул направление. И так и так выходило, что тропы этой нам не миновать. А здесь к ней, похоже, спуститься достаточно легко.
В горах надо ходить по тропам. Какими бы извилистыми они на первый взгляд не казались, а всегда являют собой кратчайший путь от точки А до точки Б.