Какими бы извилистыми они на первый взгляд не казались, а всегда являют собой кратчайший путь от точки А до точки Б.
Если, конечно, путь измерять расходом сил.
Это так. Но когда я ступил наконец на эту тропу, в глазах моих было черным-черно, а пот тек струями по спине и бокам. Чудом, нелепым чудом дошел я- преодолел сто метров - вниз по склону Но в то же время я понял вдруг, что дойду.
Главное - пореже останавливаться.
Дашка топала гордо, и чувствовалось, что ей стоит больших сил не жалеть меня вслух.
Так прошел час. Потом - два и три. Тяжелее всего было начинать движение после отдыха.
Потом мы - вместе с тропой - стали пересекать снеговую линзу, и я провалился. Удача еще, что успел выдернуть альпеншток и, перехватив за середину, упасть на него грудью. Палка да рюкзак за спиной сработали как тормоз. Ноги, однако, болтались над пустотой, и сколько там - полметра или пять метров - сказать я не мог Если больше полутора - я не вылезу.
-Дашка! - предостерегающе крикнул я, и она обернулась. - Стой на месте! - когда она уже бросилась ко мне.
И все же реакция ее была хорошей и здравый смысл оставался где надо: она успела затормозить.
-Отойди чуть назад, - скомандовал я, и она отошла. - Сними рюкзак. Достань веревку. Свяжи петлю на конце. Кидай мне. Еще раз. Не замахивайся так сильно. Молодец.
Стараясь делать как можно меньше движений, я продел в петлю правую руку.
-Теперь разматывай веревку до сухой земли. Там вобьешь кол и закрепишь конец.
Стал мокнуть и мерзнуть живот. При моем провале полы шинели распахнулись Вещный консерватизм предков изумлял меня все время, сколько я занимался внераскопочной археологией. Никак нельзя сказать, что они не понимали своего удобства и комфорта. Но покрой и конструкция мужских панталон восемнадцатого-девятнадцатого веков - это нечто. Или флотская офицерская фуражка девятнадцатого-двадцатого - со всеми ее планками, пружинами и ватными вставками. Или солдатская шинель восемнадцатого-девятнадцатого-двадцатого-двадцать первого Современники писали, что это гениальное изобретение. Видимо, я просто чего-то еще не понял.
Дашка помахала мне рукой. Быстро она- Я присмотрелся и увидел, что там торчит пенек. А-атлично В пару движений выбрав слабину, я попытался вытащить себя.
Через десять минут я оставил эту затею Видимо, я вклинился в дыру так плотно, что сдвинуться мог только вместе с тоннами окружающего меня ужасно мокрого и тяжелого снега. Все попытки как-то расшатать себя в этой дыре приводили только к тому, что я проседал чуть глубже. Это было унизительно и страшно.
И - жарко. Пар от меня бил струями, и пот жрал глаза. И еще громко пыхтело и стучало в ушах.
Может быть, поэтому я не сразу понял, что Дашка уже не одна. Кто-то в черном стоял рядом с нею, подняв руку вверх - привлекая мое внимание.
Я кое-как проморгался, помахал рукой в ответ.
-Держитесь крепче! - повторил черный человек.
И я стал держаться крепче - Извините, - мягко проговорил спаситель, разглядывая мое запястье. - Трудно рассчитать силу в такой ситуации.
-Да о чем речь, - сказал я. - Просто ссадина. Затянется. Все заживает, и это заживет. Ерунда.
-Давайте я вам помогу. Тут идти еще с километр.
-Докуда?
-Там мой дом. Надеюсь, вы не откажете мне - побыть моим гостем?
Дашка дернула меня за рукав. Я взглянул на нее - она быстро-быстро кивала.
-Спасибо. Только, видите ли - Не беспокойтесь. Дарья мне уже все объяснила. У меня нет ни линии доставки, ни порта связи, ни нуль-Т. Так что вы никак не нарушите свойобет.
Он сказал это с неуловимой заминкой, а у меня вдруг словно открылись глаза.
Мой спаситель, высокий, широкоплечий, загорелый и по виду очень сильный человек одет был в черную монашескую рясу. На груди его висел грубый крест из темного дерева.
-Пойдемте, - с легкой усмешкой (или мне показалось?…) он забросил на одно плечо мой рюкзак, подхватил Дашкин - и зашагал по тропе. И мы, переглянувшись, тронулись следом, и вновь вначале я плавал в собственной боли, а потом будто бы вышел из нее, а она волоклась за мной следом, цеплялась и канючила Мы спустились к речке, перешли ее по простому крепкому мостику - и оказались у входа в неширокое ущельице; из ущелья катился ручей, прозрачный настолько, что казался дрёмой. Дном его были белые камни.
А через несколько минут ущельице расширилось, превратившись в маленькую долину, окаймленную зеленью. На этом берегу ручья прятался в соснах стандартный полевой модуль - Домбай-, совсем как в полевых лагерях Юнны - только на крыше вместо обязательных антенн топорщились черные панели древних фотовольтов. Возле дома лежал, припав на брюхо, элегантный серо-серебряный глайдер. А напротив, через ручей, я увидел стоящие в ряд невысокие каменные плитки - десять или двенадцать Может быть, сказалась усталость. Может быть, я слишком отвлекся на пейзаж и перестал смотреть под ноги- В общем, подвязанный ботинок мой несчастный разболтался, ослаб - и соскользнул с какого-то невидимого камушка в невидимую ямку. Вспышка боли была настолько яркой и резкой, что я не просто рухнул - а еще и заорал вдобавок.
Сознания я не терял, но несколько минут просто не мог ничего замечать кругом и ни о чем думать, кроме как о ноге, проклятой чертовой ноге Монах внес меня в дом на руках - это при моих-то без малого ста - и уложил прямо в прихожей (по совместительству - кухне) на жесткий топчан, крытый шерстяным одеялом. Дашка, подозрительно сопя, стянула ботинок со здоровой ноги, а потом стала помогать монаху высвобождать меня из шинели; стыдно, но я чуть сам не разревелся тогда и от боли, и от растроганности чувств. А потом монах решительно пресек все мои неуверенные возражения и разрезал повязку.
Что сказать? Гипс раскрошился и не держал. Сине-багровая опухоль выросла еще больше, стопа теперь формой своей напоминала коровье вымя.
-Прошу извинить- может оказаться больно Куда уж больнее, хотел сказать я, но подумал, что это будет враньем. Вполне может быть и больнее. Впрочем, руки монаха оказались бережными. Он не столько ощупывал, сколько слушал руками. Или смотрел - судя по его же реплике:
-Я вижу по крайней мере два перелома- вот - лодыжка, а вот - плюсневая Потом он поднял лицо, улыбнулся и сказал:
-Что я говорил, Леонид Андреевич?… и новые гости пожаловали Я запрокинул голову. В дверях, ведущих в одну из двух комнат - Домбая-, стоял высокий худощавый мужчина с котом на плече. Свет падал на него сзади, рисуя лишь силуэт. В следующую секунду кот мягко оттолкнулся, спрыгнул на пол, а с пола - мне на грудь.
-У-ух! - сказала Дашка. - Как его зовут?!
-Наполеоном, - ответил монах. - Но отзывается и на Бонни.
Кот сунул морду мне под мышку и мощно заурчал.
-Как тщательно он сегодня намывал гостей, - сказал человек в дверях знакомым голосом и вышел из пятна света, так что теперь я уже без сомнения узнал его.
-Здравствуйте, Леонид Андреевич. Мир тесен и странен - Простите- Я вас знаю?
-Вряд ли.