- Слон вздохнул судорожно - почти всхлипнул. - Все, понимаешь, идут…
СТАС
Так. И вот этот сухонький старичок - руководитель подполья? Рядом с массивным Мерлином он выглядел не просто несолидно - как-то шутовски несолидно. Но так казалось только первые три минуты. А потом разница в размерах перестала улавливаться совсем.
Вспомнилось почему-то, что все великие террористы и революционеры были маленькие и шустрые. У таких людей фантастическая выносливость и равное ей упрямство, выработанное подавлением комплексов.
Вот и Александр Васильевич - так он представился - был из этих шустрых и выносливых. Он успевал ходить, переставлять мебель, пить из высокого стакана что-то молочно-белое (может быть, и молоко, чем черт не шутит?) и разговаривать как бы с каждым в отдельности, но при этом и одновременно со всеми. Почему-то только четверых из нас: меня, Эспаду, Вадима и Патрика - пригласили на эту встречу. То ли Эрика и Вольфганга пригласят отдельно, то ли они чем-то не подошли, не устроили наших хозяев…
Александр Васильевич был одним из первых прогрессоров - еще тогда, когда только нащупывалась стратегия и тактика взаимодействия с отсталыми (по нашему пониманию) гуманоидными цивилизациями. И назывались они, разумеется, иначе - наблюдателями; и права на вмешательство не имели вовсе. Считалось поначалу, что все следует предоставить природному ходу вещей. Но - практически у всех, причастных к тем давним проектам, рано или поздно начинался психический надлом, который либо приводил к полнейшей профессиональной непригодности, либо заканчивался грандиозным срывом, часто кровавым. И хотя сам Александр Васильевич ничего не говорил о своих собственных переживаниях и приключениях, я покопался в памяти и нашел несколько эпизодов, которые могли быть связаны именно с этим человеком.
-…Конечно, мы наделали массу глупостей, - говорил он, расхаживая широко и деятельно. - Наивно было думать, что наши люди, выпав из постоянного фона гипноизлучения, сохранят психическую устойчивость. Требовалась постоянная подпитка хотя бы портативными приборами, а вот этого-то как раз и старались избежать по тем самым соображениям секретности. Даже руководители института не знали о гипноизлучении… вернее, не знали о том, что оно применяется. Ставка была сделана на внутренние силы, на убежденность, на, если хотите, ностальгию. Как оказалось, человек способен выносить почти все - если за спиной у него Земля… Это было и нашей силой, и нашей слабостью. Люди шли в огонь, на пытки, на смерть… и эти же люди ломались, когда оказывалось, что и на Земле есть пятна…
-От кого и при каких обстоятельствах лично вы узнали о гипноизлучении? - спросил Эспада.
-Лично я… - медленно повторил Александр Васильевич. - Это было в сорок восьмом году на оперативном совещании сразу после теократического переворота в Арканаре и нескольких эксцессов с нашими наблюдателями… этаким спонтанным вмешательством, надо сказать, впервые - удачным, результативным… если вы читали Ахметшина, «Извлечение из миража», то там эти эпизоды очень красочно изложены…
-Антон Зерницкий? - спросил я.
-Да, и Антон в том числе… Вы с ним знакомы?
-Был когда-то, - соврал я. - Что с ним сейчас?
-Не имею представления… Так вот, на совещании вновь всплыло предложение применить гипноизлучатели. Я и еще несколько руководителей групп возражали против этого, используя обычную аргументацию: не подменять естественные процессы наведенными, не инвалидизировать историю планеты… И человек, который предлагал провести облучение, проговорился в пылу полемики.
Сказал, что с Землей ничего не случилось, а она под облучением более ста лет…
-Это был Бромберг? - спросил Эспада.
-Да, Бромберг, - чуть удивленно сказал Александр Васильевич. - А это вам откуда известно?
-При мне он тоже проговаривался…
Ага, отметил я.
-Послушайте, - сказал Вадим. - Вот я все думаю про это гипно. Допустим, мы - не представляю, каким способом, но это уже детали, - подавим излучение. Что дальше?
Александр Васильевич ответил не сразу. Для начала он нас оглядел, прищурясь: а вдруг мы уже все знаем, просто валяем дурака? Но мы не знали, конечно.
-Мы считали спектр гипноизлучения, которое идет на Землю. Это, как оказалось, очень трудно сделать… да. Проанализировали его. Лишь четыре процента сигналов удалось идентифицировать. Это как раз те, что обеспечивают бесконфликтность и девиацию личных интересов. Девяносто шесть процентов сигналов воздействия имеют совершенно непонятное нам предназначение…
Кто-то присвистнул.
-И давно ведется такая… обработка? - спросил я.
-Неизвестно. Выяснили только, что девять лет назад гипноспутники были серьезнейшим образом модернизированы. И, что достаточно необычно, часть оборудования была поставлена с Тагоры.
-Спутники «Атлас»? - вдруг напряженным голосом спросил Патрик, как-то изогнувшись.
-Да, - Александр Васильевич посмотрел на него. - Вы их знаете?
-Видимо, это я и возил на них оборудование… Да, девять лет назад. Тагора-Приземелье. Одиннадцать рейсов. Какие-то зеленые контейнеры…
-Тесен мир, - пробормотал Вадим.
-Насколько я помню, - сказал я, - девять лет назад с Тагоры на Землю были доставлены части некоей установки Странников, демонтированной тагорянами на второй планете своей системы. Части эти поступили в распоряжение Академии…
Все вдруг замолчали. Упоминание Странников в таком контексте прозвучало не просто зловеще - а мертвенно-зловеще.
-Нет, - сказал зачем-то Вадим. - Не может быть. Это… даже не смешно…
-Совпадение, - махнул рукой Эспада; глаза у него были беспомощные. - Просто совпадение. Иначе… получается что? Получается, мы - стадо? Или - кто?
-Вот так обстоят дела, ребята, - сказал Александр Васильевич. - И даже это не все. Хотя главное - именно это. Некто получил доступ к величайшей тайне нашего мира - и, похоже, намерен распорядиться ею как-то по-своему. Скажу сразу: мне очень не нравится, что на меня, на моих друзей, на моих детей и внуков кто-то - пусть самый добропорядочный и добронамеренный - воздействует помимо их собственной воли и бесконтрольно. Пусть даже во благо… Здесь есть нечто грязное, непристойное… но я никогда не стал бы прибегать к насилию, к конспиративным методам борьбы… не стал бы. Нет. Но вдруг оказалось, что мы столкнулись, похоже, с угрозой самой Земле, всей нашей культуре, цивилизации… может быть, жизни?.. И - никто при этом не может оказаться нашим союзником, помощником… никто. После истории с Абалкиным… И еще: я боюсь сам. Не только неудачи, но и удачи. Лекарство может оказаться страшнее болезни. Но опять же: нельзя не попытаться. Если не сделать, то хотя бы узнать. Понять.
-И упростить… - шепотом продолжил Вадим, и услышал его один я.
АЛЯ
Наверное, Слон ни минуты своей жизни не провел на одном месте.