ВСЕ СКРЫТО ПОД КАМНЕМ
Меканикус Адепт.
– Адепт?
– Да, семейное предание говорит, что Меканикусы были адептами, то есть счастливыми обладателями философского камня*.
– А может быть, они действительно владели этим философским камнем?
– Нет, нет, философского камня у них, конечно, не было, но чем‑то, что принесло им богатство, они владели. Я твердо знаю, что именно во времена гёзов* или немного раньше Меканикусы стали очень успешно торговать. Как из нищих алхимиков Меканикусы превратились в одну из солидных купеческих семей Намюра, мне неизвестно. Здесь был какой‑то секрет.
– Гёзы?.. Это те, кто восстал против испанского ига? Они подняли народ Фландрии… Тиль Уленшпигель… Сколько же лет прошло?
– Почти четыреста лет этой надписи. Да, Карл, каменная кладка очень старая.
Завтра попробуем встать пораньше и займемся нашим тайником.
– Очень знакомый! Будто кто‑то бросает песком в стекло. Шуршание и звон…
Франсуа, что это может быть?
– Подождем, – ответил Франсуа и вывернул лампу.
В полной темноте мы выбрались из подвала. Потирая руки и подмигивая друг другу, мы обменивались предположениями и догадками.
В лицей я не пошел, книга не увлекала. Но вот вернулся с работы отец.
Франсуа возился в саду. Из окна была видна его спина. Он окапывал яблоню.
Отец позвал, его, и мы сели за стол. Обедали молча.
– Ну, что там было? – наконец не выдержал отец.
– А мы тебе оставили. Самое интересное оставили!
– Вот молодцы! Как это ты удержался? Наверное, Франсуа тебе подсказал.
Отец отставил тарелку и, позвав Франсуа, спустился вниз.
– Звон, говорите? Очень интересно… Франсуа несколько раз ударил киркой по стене, и мы снова насладились загадочными звуками.
– Знаете, – сказал отец, – я вообще не вскрывал бы. Это так интересно, что я боюсь разочароваться. А так послушаешь – и чего только не представишь себе!
Мы посмеялись. И тогда Франсуа достал большой лом и, осторожно пропустив его в отверстие, стал расшатывать кирпичную кладку. Кирпичи покачивались все вместе, как одно целое. За столетия, протекшие с того дня, как их замуровал уходящий к повстанцам‑гёзам мой предок Меканикус, известь, скреплявшая кирпичи, окаменела и стала прочнее самых кирпичей.
Еще несколько движений – и кирпичи рухнули на пол, так и не отделившись друг от друга.
Пыль от штукатурки закрыла всё. Когда она рассеялась, перед нами чернела темная ниша, в которой тускло блестело что‑то круглое, отражавшее свет электрической лампочки. Отец осторожно ощупал незнакомый предмет, потом взял его и поднес к электрической лампочке. В его руках был овальный баллон из мутного темно‑зеленого стекла. Франсуа подошел к нише, осмотрел ее, но там больше ничего не было.
Отец осторожно вынес наружу загадочный сосуд. Под струей воды мы вымыли нашу находку. Отец медленно поворачивал баллон, и с него стекала поистине вековая грязь и пыль. Потом он насухо его вытер. И мы прошли в кабинет. Сейчас можно было рассмотреть его подробнее.
Баллон был заткнут полуистлевшей деревянной пробкой. Сквозь стекло было видно, что внутри что‑то лежит. Франсуа протянул отцу напильник. Отец обернул бутыль старой газетой и крепко ударил напильником. Баллон разбился, и отец развернул газету. Среди зеленых осколков лежал сверток пожелтевших бумаг, завернутых в какой‑то лоскут темно‑багрового цвета. Отец осторожно развязал материю. Листки старинной рукописи рассыпались по столу. Некоторые были написаны на пергаменте, другие – на бумаге. Латынь на одних листках, на других – старофранцузский диалект. Особенно хорошо сохранился жесткий пергаментный свиток, покрытый четкими кружевами арабских письмен.
– Нет. нет, – спокойно возразил Франсуа, – так у всех, это правило… Мало ли что… Бывает, что приказчик за известную плату передает другой фирме секрет хозяина, а без секретов в торговом деле никак нельзя…
В лицее я стал отличаться прилежанием, особенно по точным наукам.