Я был уверен, чтодонХуан
всю ночь следил за мной и затем стал шутитьнадомной,говоря,чтото
место, где я заснул, было тем местом, которое я искал. И, однако же, яне
мог найти логической причины для такого поступка, и когда он приказалмне
сесть на второе место, я не смог этогосделать.Имелсястранныйпробел
междумоимпрагматическимопытомбоязни"второгоместа"имоими
рациональными рассуждениями обо всем этом в целом.
Дон Хуан, с другой стороны, был очень убежден, что ядобилсяуспеха
и, поступая согласно своему условию,уверил,чтостанетучитьменяо
пейоте.
- Ты просил учить тебя о мескалито, - сказал он. -Яхотелузнать,
есть ли у тебя достаточно сил, чтобывстретитьсяснимлицомклицу.
Мескалито - это нечто такое,надчемнельзяшутить.Тыдолженуметь
владеть своими ресурсами. Сейчасязнаю,чтомогупринятьоднотвое
желание, как достаточную причину, чтобы тебя учить.
- Ты действительно собираешься учить меня о пейоте?
- Я предпочитаю называть его мескалито. Делай и ты так же.
- Когда ты собираешься начать?
- Это не так просто. Сначала ты должен быть готов.
- Я думаю, что готов.
- Это не шутка. Ты должен подождать, пока неостанетсясомнений,и
тогда ты встретишься с ним.
- Мне следует подготовиться?
- Нет, тебе просто следует ждать. Ты сможешь отказаться от всейэтой
идеи через некоторое время. Ты легко устаешь. Прошлой ночью тыбылготов
сдаться,кактолькопочувствовалтрудность.Мескалитотребуеточень
серьезного намерения.
2
Понедельник, 7 августа 1961 года.
Я приехал к дому дона Хуана в Аризоне примерно в7часоввечерав
пятницу. На веранде вместе с ним сидели еще пять индейцев. Япоздоровался
с ними исел,ожидая,чтооничто-нибудьскажут.Послеформального
молчания один из мужчин поднялся, подошел ко мне и сказал:
- Добрый вечер.
Я поднялся и ответил:
- Добрый вечер.
Затем все остальные мужчины поднялись и подошликомне,ивсемы
пробормотали "добрый вечер" и пожали друг другурукиилипростотрогая
кончиками пальцев один другого, или подержав руку секундуизатемрезко
опуская ее.
Мысновауселись.Ониказалисьдовольнозастенчивымииз-за
молчаливости, хотя все говорили по-испански.
Должно быть, около половины восьмого онивсевнезапноподнялисьи
пошли к задней половине дома. Никто не произнес ни слова в течение долгого
времени. Дон Хуан сделал мне знак следовать за всеми, имызабралисьна
старенький грузовичок, стоявший там. Я сел рядом с дономХуаномидвумя
другими молодыми мужчинами.
Там не было ни сидений, ни скамеек, и железный
пол был болезненно твердым, особенно, когда мы свернули с шоссе ипоехали
по грунтовой дороге. Дон Хуан прошептал, что мы едем к дому одного изего
друзей, у которого есть для меня семь мескалито. Я спросил:
- Разве у тебя самого ни одного нет?
- У меня есть, но я не могу предложить их тебе. Видишь ли, это должен
сделать кто-либо другой.
- Скажи мне, почему?
- Может быть, ты неприемлем для "него" и "ему" ты непонравишься,и
тогда ты никогда не сможешь узнать "его" с тем почтением, какоенужно,и
наша дружба будет разрушена.
- Почему я мог бы не понравиться "ему", ведь я никогда"ему"ничего
не сделал?
- Тебе и ненужночто-либоделать,чтобытыпонравилсяилине
понравился. "Он" или принимает тебя, или отбрасывает прочь.
- Но если я не нравлюсь "ему", то могу я что-либо сделать, чтобы "он"
меня полюбил?
Двое других мужчин, казалось, услышали мой вопрос и засмеялись.
- Нет. Я ничего не могу придумать, что тут можносделать,-сказал
дон Хуан. Он наполовину отвернулся от меня,иябольшенемогсним
разговаривать.
Мы ехали, должно быть, по меньшей мере, час, прежде, чем остановились
перед маленьким домом. Было совсемтемно,ипослетого,какводитель
выключил фары, я мог разобратьлишьсмутныеконтурыстроения.Молодая
женщина,судяпоакценту,мексиканка,кричаланасобаку,чтобыта
перестала лаять. Мы вылезли из грузовика и вошли в дом.
Мужчины пробормотали "буэнос ночес", проходя мимо нее.Онаответила
им тем же и продолжала кричать на собаку.
Комната была большая и забитая множеством вещей. Слабый свет от очень
маленькой электрической лампочки освещал окружающее очень тускло. Тут было
несколькостульев,сосломанныминожкамиипросиженнымисиденьями,
прислоненных к стене. Трое мужчин сели на диван, который был самым большим
из всей мебели в комнате. Он был очень стар и продавлен с самогопола.В
тусклом свете он казался красным и грязным. В течение долгоговременимы
сидели молча.
Один из мужчин внезапно поднялся и вышел в другую комнату. Он был лет
пятидесяти, темный, высокий. Момент спустя он вернулсяскофейником.Он
открыл крышку и вручил кофейник мне; внутри было семь странновыглядевших
предметов. Они различалисьпоразмеруиформе.Некоторыебылипочти
круглыми, другие -продолговатыми.Наощупьонипоходилинапастуиз
земляного ореха (национальное лакомство в США) или на поверхностьпробки.
Коричневаяокрасказаставлялаихвыглядетьнаподобиетвердойсухой
ореховой скорлупы. Я вертел их в руках, щупалихповерхностьвтечение
некоторого времени.
- Это надо жевать, - сказал дон Хуан шепотом.
Пока он не заговорил, я не замечал, чтоонселрядомсомной.