Пока он не заговорил, я не замечал, чтоонселрядомсомной.Я
взглянул на других мужчин, но никто не смотрел на меня. Ониразговаривали
между собой очень тихими голосами. Это был момент острой нерешительности и
страха. Я чувствовал, что почти не могу собой владеть.
- Мне нужно выйти в туалет, - сказалядонуХуану.-явыйдуи
пройдусь.
Он вручил мне кофейник, и я положил тудатаблеткипейота.Когдая
выходил из комнаты, мужчина, давший мне кофейник, встал, подошел ко мнеи
сказал, что туалет в соседней комнате. Туалет былпочтинапротивдвери.
Рядом с ним и почти касаясь его, стояла большая кровать,занимавшаячуть
ли не полкомнаты. На ней спала женщина. Я некоторое время стоял неподвижно
у двери, а затем вернулся в комнату, где были остальные мужчины. Человек -
владелец дома, заговорил со мной по-английски.
- Дон Хуан сказал, что вы из Южной Америки. Есть ли там мескалито?
Ясказалему,чтодаженеслышалобэтом.Они,казалось,
интересовались Южной Америкой, и мы некоторое время говорили обиндейцах.
Затем один из них спросил меня, почему я хочу принимать пейот.Ясказал,
что хочу узнать, что это такое. Они все застенчиво засмеялись.
Дон Хуан мягко подтолкнул меня: "жуй, жуй". Мои ладони быливлажными
и живот напряжен. Кофейник с таблетками пейота был на полу около стула.Я
наклонился, взял одну наугад и положил ее в рот.
Она имела затхлый привкус. Я раскусил ее пополам и начал жеватьодин
из кусочков. Я почувствовал сильную вяжущую горечь: через момент весьрот
у меня онемел. Горечь усиливалась по мере того, какяпродолжалжевать,
борясь с невероятным потоком слюны. Мои десны и внутренняя поверхность рта
чувствовали, какбудтояемсоленоесухоемясоилирыбу,которая,
казалось, вынуждает жевать еще больше. Спустя немного времени, яразжевал
вторую половину, и мой рот так онемел, что я перестал чувствоватьгоречь.
Таблетка пейота была куском волокон, подобно волокнистой частиапельсина,
или вроде сахарного тростника, и я не знал, проглотить ли эти волокнаили
выплюнуть их.
В этот момент хозяин дома поднялся и пригласил всех выйти на веранду.
Мы вышли и сели в темноте. Снаружи былооченьудобно,ихозяинпринес
бутылку текильи. Мужчины сидели в ряд,спинойкспине.Ябылкрайним
справа.ДонХуан,которыйбылрядомсомной,поместилкофейникс
таблетками пейота у меня между ног. Затемондалмнебутылку,которая
передавадась по кругу, и сказал, чтобы я отхлебнул немного текильи,чтобы
смыть горечь.
Я выплюнул остатки первой таблетки и взял в рот немногонапитка.Он
сказал, чтобы я не глотал его, но только пополоскал во рту, чтобы оставить
слюну. Со слюной это помогло мало, но горечь действительно уменьшилась.
Дон Хуан дал мне кусочек сухого абрикоса, а, может,этобыласухая
фига - я не мог разглядеть в темноте и не мог разобрать вкус,-ивелел
разжевать ее основательно и медленно, не торопясь.
Яимелзатрудненияв
глотании. Казалось, что проглоченное не пойдет вниз.
Через некоторое время бутылка снова пошла по кругу. Дон Хуан далмне
кусок волокнистого сухого мяса. Я сказал, что не хочу есть.
- Это не еда, - сказал он твердо.
Процедура повторялась шесть раз. Япомню,чторазжевалужешесть
таблеток пейота, когда разговор сталоченьоживленным,хотяянемог
понять, на каком языке говорят, тема разговора, в котором все участвовали,
была очень интересной, и ястаралсяслушатьвнимательно,чтобысамому
принять участие. Но когда я попытался говорить, топонял,чтонемогу.
Слова бесцельно крутились у меня во рту.
Я сидел, опершись спиной о стену, и слушал то,чтоговорилось.Они
разговаривали по-итальянски и вновь и вновь повторяли одну и ту же фразу о
глупости акул. Я думал, что это была логически стройная тема. Я уже раньше
говорил дону Хуану, что река Колорадо вАризонераннимииспанцамибыла
названа "эль рио де ластисонес"(реказатопленноголеса),нокто-то
прочитал или произнес неправильно "тисонес", и река была названа "эльрио
де лас тибуронес" (рекаакул).Ябылуверен,чтовсеобсуждалиэту
историю, и мне не приходило в голову подумать, что никто из них не говорит
по-итальянски.
Я очень хотел подняться, но не помню, сделал лияэто.Япопросил
кого-то дать мне воды. Я испытывал невыносимую жажду.
Дон Хуан принес мне большую соусницу.Онпоставилееназемлюу
стены. Он также принес маленькую чашкуилибанку.Онзачерпнулеюиз
соусницы и вручил мне,сказав,чтоянемогупить,нодолженлишь
прополоскать во рту, чтобы освежить его.
Вода выглядела странно сверкающей, стеклянистой, как тонкая слюда.Я
хотел спросить дона Хуана об этом, истарательнопыталсявыразитьсвои
мысли на английском, когда вспомнил, что он не говорит по-английски.
Я испытал очень затруднительный момент, когдапонял,чтовголове
совершенно ясные мысли, но говорить янемогу.Яхотелвысказатьсяо
странном качестве воды, но то, что последовало, совершенно не былоречью.
Я ощущал, что мои невысказанные мысли выходили у меняизортавжидком
виде. Было ощущение рвоты без усилий и без сокращения диафрагмы.Этобыл
приятный поток жидких слов.
Я попил, и чувство, что меня рвет, исчезло. К тому времени всезвуки
исчезли, и я обнаружил, что мне трудно фокусировать свои глаза. Я взглянул
на дона Хуана и, когда повернул голову, то увидел,чтомоеполезрения
уменьшилось до круглого участка прямо перед моими глазами. Чувство не было
пугающим и небылонеприятным,наоборот-этобылановость.Ямог
буквально сканировать землю,остановивсвойвзглядналюбойточкеи
поворачивая затем голову, в любом направлении. Когда явпервыевышелна
веранду, то заметил, что было совсем темно, за исключением далекого зарева
огней города.