- Что ты...
Оноборвалмой вопрос движением головы. Онвстали,
сделавмне знак следовать за ним, начал спускаться с крутой
восточнойстороны утесов. Почти незаметная тропинка велав
направлениикруглогоучастка. Мы медленнопробиралисьпо
опаснойтропе,икогдамы достиглидна,тодонХуан,
совершеннонеостанавливаясь,повелменячерезгустой
чапаральна середину круга. Там он при помощи толстых сухих
ветокподмел и очистил место для нас. Это место, на которое
мы сели, также было совершенно круглым.
-Ясобирался похоронить тебя здесь на всюночь,но
сейчасязнаю,чтоещене время. Утебянетсилы.Я
собираюсь похоронить тебя только на короткое время.
Ясталоченьнервозенпри мыслиотом,чтоменя
похоронят,испросил,как он планируетэтосделать.Он
хихикнул,как ребенок, и начал собирать сухие ветки. Онне
позволил мне помочь ему, сказав, чтобы я сидел и ждал.
Собранные ветки он бросил на середину очищенного круга.
Затемон заставил меня лечь головой к востоку, подложил мне
подголову мой пиджак и построил вокруг моего телаклетку.
Онсоорудилее,втыкаякусочкиветокдлинойоколо90
сантиметроввмягкуюземлю. Те ветки,которыекончались
развилкой,служилиподдержкой для длинныхпалок,которые
образовалиоснову клетки и придали ей вид открытогогроба.
Он закрыл коробкообразную клетку, поместив небольшие ветки и
листьяповерх длинных палок, закрыв меня от плечей ивниз.
Оноставил мою голову высовываться наружу с пиджаком вместо
подушки.
Затемон взял толстый кусок сухого дерева и, пользуясь
им,как копательным приспособлением, наковырял вокругменя
земли и покрыл ею клетку.
Решетка была настолько прочной и листья были так хорошо
положены,чтоникрупинки земли несвалилосьвнутрь.Я
свободномогдвигать ногами и фактически мог бы влезатьи
вылезать.
Дон Хуан сказал, что обычно воин строит клетку, а затем
проскальзывает в нее и заделывает ее изнутри.
- А как насчет животных? - спросил я. - не могут ли они
раскопатьповерхностнуюземлю,пробратьсявклеткуи
поранить человека?
-Нет,это не забота для воина. Это забота длятебя,
потомучтоутебянетсилы.Воин,сдругойстороны,
руководимыйсвоейнесгибаемойцелеустремленностью,может
отразитьвсе, что угодно. Ни крыса, ни змея, ни горныйлев
не смогут побеспокоить его.
- Для чего они закапывают себя, дон Хуан?
- Для просветления и для силы.
Яиспытывалисключительноприятноечувствомираи
удовлетворенности.Мирвэтот моментказалсяспокойным.
Спокойствие было исключительным и в то же время облегчающим.
Я не привык к такого рода тишине. Я попытался заговорить, но
оноборвалменя. Через некоторое времяспокойствиеместа
подействовалонамоенастроение. Я начал думатьосвоей
жизниио своей личной истории и испытал знакомоечувство
печалии угрызения совести. Я сказал ему, что не заслуживаю
того,чтобыбытьздесь. Что его мир силен и честен,ая
слаб, и что мой дух был искажен обстоятельствами моей жизни.
Он засмеялся и пригрозил укрыть мою голову землей, если
я буду продолжать говорить в таком же духе. Он сказал, что я
человек,и как всякий человек заслуживаю всего, что естьв
судьбечеловека.Радость,боль, печаль иборьба,ичто
природа поступков не важна, если он действует, как воин.
Понизив свой голос почти до шепота, он сказал, что если
явсамом деле чувствую, что мой дух искажен, то ядолжен
простофиксироватьего,собратьего,сделатьего
совершенным,потомучтово всей нашей жизнинетникакой
другой задачи, которая была бы более стоящей. Не фиксировать
дух,означает искать смерть, а это то же самое, чтоничего
неискать,посколькусмерть собирается схватитьнасвне
зависимости от чего-либо.
Онсделал паузу на долгое время, а затем сказалтоном
глубокого убеждения.
-Искатьсовершенства духа воина -этоединственная
задача, стоящая нас, как людей.
Егословадействовали, как катализатор. Ячувствовал
груз моих прошлых поступков, как независимую и тянущую назад
ношу.Я признал, что для меня нет никакой надежды. Яначал
плакать,говоря о своей жизни. Я сказал, что я болтаюсь уже
такдолго,что я стал нечувствительным к боли и печализа
исключениемтехредкихслучаев,когдаяосознаюсвое
одиночество и свою бесполезность.
Оннесказалничего. Он ухватил меня заподмышкии
вытащилизклетки. Я сел, когда он меня отпустил. Онтоже
уселся.Неловкаятишина установилась между нами. Ядумал,
чтоондаетмне время прийти в себя. Явытащилзаписную
книжкуиот нервозности начал строчить в нее.Ячувство-
вал...
- Ты чувствуешь себя, как лист, отданный на волю ветра,
не так ли? - сказал он, глядя на меня.
Именнотак я себя и чувствовал. Он, казалось, был слит
со мной. Он сказал, что мое настроение напомнило ему песню и
началпетьеетихим голосом. Его поющий голосбылочень
приятен, и слова песни захватили меня:
Ятакдалеко от неба, где я былрожден.Бесконечная
ностальгия затопляет мои мысли. Сейчас, когда я так одинок и
печален,как листик на ветру, я хочу иногда плакать, иногда
я хочу смеяться от тоски /ке лехос эстой дель сьелло донде э
насидо.Именсаностальхиаинвадемипенсамьенто.Аора
кээстойтамсолои тристэ куаль оха альвьенто,сисьера
льорар, кисьера рэир дэ сентимьенто/.
Мыне говорили в течение долгого времени.