Мыне говорили в течение долгого времени. Наконец,он
прервал тишину.
-С того времени, как ты был рожден, так или иначе, но
кто-нибудь что-нибудь делал для тебя, - сказал он.
- Это верно, - сказал я.
- И они делали что-то для тебя против твоей воли.
- Верно.
- А теперь ты беспомощен, как лист на ветру.
- Это верно. Все так и есть.
Ясказал,чтообстоятельствамоейжизнивременами
бывалиопустошительными. Он слушал внимательно, но я не мог
понять,толионпростосоглашается,илиискренне
заинтересовандо тех пор, пока не заметил, что он старается
скрыть улыбку.
-Какбы сильно тебе ни нравилось чувствожалостик
самомусебе,тыдолжен изменить это, - сказалонмягким
голосом. - это не подходит к жизни воина.
Он засмеялся и еще раз спел песню, но изменил интонацию
некоторыхслов. В результате получился плачущий куплет.Он
указал,что причиной того, что мне понравилась песня,было
то, что в своей собственной жизни я не делал ничего другого,
кактолько находил во всем недостатки и плакал. Я не могс
ним спорить. Он был прав. Я, однако же, я считал, что у меня
достаточно причин, оправдывающих мое чувство того, что я как
лист на ветру.
-Самаятруднаявещьв мире-принятьнастроение
воина.,- сказал он. - нет пользы в том, чтобыпечалиться,
жаловатьсяиличувствовать себя оправданным в том, чтоты
такделаешь, и верить в то, что кто-то всегда что-то делает
длянас.Никтои ничего никому не делает, аменеевсего
воину.
Тыздесь со мной, потому что ты хочешь быть здесь.Ты
долженпринятьполную ответственность за своипоступкик
настоящемувремени.Так,чтобымысльотом,чтоты
находишься в воли ветра, была неприемлема.
Онподнялся и начал разбирать клетку. Он ссыпалземлю
обратнотуда,откуда он ее взял и тщательнорассовалвсе
палкивчапараль.Затем он покрыл чистоеместомусором,
оставивместотаким,какесли бы егоникогданичтоне
касалось.
Ясделалзамечаниеотносительно егоскрытности.Он
сказал,чтохороший охотник узнает, что мы были здесьвне
зависимости от того, какими осторожными мы будем, потому что
следы людей не могут быть полностью стерты.
Онсел,скрестивноги, и велел мне сестькакможно
удобнеелицомктомуместу, гдеонзакапывалменя,и
оставатьсяв таком состоянии, пока мое настроение печали не
рассеется.
- Воин закапывает себя для того, чтобы найти силу, а не
для того, чтобы плакать от жалости к самому себе.
Ясделалпопыткуобъясниться, но оностановилменя
нетерпеливымдвижениемголовы.
Он сказал, чтодолженбыл
вытащитьменя из клетки, как можно быстрее, потому чтомое
настроениебылоневыносимым,ионпобоялся,чтоместо
воспользуется моей мягкотелостью и причинит мне вред.
-Жалость к самому себе не уживается с силой, - сказал
он.- настроение воина призывает к контролю над самим собой
и в то же самое время оно призывает к отрешенности.
-Какэтоможет быть? - спросил я. -каконможет
контролироватьсамого себя и быть отрешенным в одно и то же
время?
- Это трудная техника, - сказал он.
Он,казалось,раздумывал,продолжатьлиговорить.
Дваждыон,казалось,собиралсячто-тосказать,но
останавливал себя и улыбался.
-Ты еще не преодолел своей печали, - сказал он. -ты
всеещечувствуешь себя слабым, и поэтому нетвозможности
говорить о настроении воина сейчас.
Почтичас прошел в полном молчании. Затем онвнезапно
спросилменя, как мои успехи в изучении техники сновидения,
которойоннаучил меня. Я практиковал ее оченьусерднои
послемонументальныхусилийполучил докакой-тостепени
способностьконтролироватьсвоисны. Дон Хуанбылочень
прав,говоря,что эти упражнения можно рассматривать,как
развлечения.Впервыевмоей жизни меня ещечто-тождало
впереди, когда я ложился спать.
Я дал ему детальный отчет о своих успехах.
Довольнолегкооказалосьнаучитьсяудерживать
изображение своих рук после того, как я научился командовать
самомусебе смотреть на них. Мои видения, хотя и невсегда
моих собственных рук, длились по-видимому долгое время, пока
я,наконец,не терял над ними контроля и непогружалсяв
обычныенепредсказуемые сны. У меня совсем не было воли над
тем,когда я дам себе команду смотреть на свои руки илиже
смотретьнадругие моменты сна. Это просто происходило,и
все.В какой-то момент я вспоминал, что я должен посмотреть
насвоируки,а затем на окружающее. Былиночи,однако,
когдаянемогприпомнить,чтобыячто-либоделал
совершенно.
Он,казалось, был удовлетворен и захотел узнать, какие
темысновидений я обычно находил в своих видениях. Я не мог
подуматьни о чем конкретном и стал пересказывать кошмарный
сон, который я видел предыдущей ночью.
- Не будь таким заинтересованным, - сказал он сухо.
Ярассказал ему, что я записывал все детали моих снов.
Стех пор, как я начал практиковать смотрение на свои руки,
моиснысталиоченьвпечатляющими,имояспособность
вспоминатьихувеличиласьдотакой степени,чтоямог
помнить малейшие детали. Он сказал, что следить за ними было
пустойтратойвремени, потому что детали и ихживостьни
коим образом не были важны.
-Обычныесны становятся очень живыми, как толькоты
начинаешь настраивать сновидение, - сказал он.