Кроме
того, каждой стороне приданы ракетно-атомные батареи. Отличительной особенностью этих маневров
является то, что «ягуарами» будет командовать электронная машина. Цель маневров — захват
безыменной высоты, удерживаемой «медведями». Прошу, сэр, можете сводить в свою машину данные
об исходном расположении частей.
— О'кэй! — крикнул Профессор.
Он подал знак Ассистенту, и тот начал пробивать на перфокарте причудливо чередующиеся
отверстия.
Некоторое время, после того как в машину были введены необходимые сведения, на ее панели
вспыхивали разноцветные лампочки. Затем на большом табло загорелся красный крест.
— Готово? — спросил Генерал.
— Машина не согласна с предложенной дислокацией и требует перегруппировки, — ответил
Профессор.
— Чего же она хочет?
— Сейчас посмотрим.
Профессор нажал зеленую кнопку на панели, и из машины поползла бумажная лента, испещренная
нулями и единицами.
— Любопытно, — сказал Полковник, посредник «ягуаров».
Ассистент считывал знаки с ленты и делал какие-то пометки у себя в записной книжке.
— Она требует ликвидации фланговых резервов. Восемь стрелковых подразделений должны занять
позиции вдоль линии фронта.
— Начало не очень удачное, — сказал Генерал. — Что же, она хочет оставить «ягуаров» совсем
без флангового прикрытия?
— Она настаивает, чтобы две группы танков прорыва были переброшены на фланги и заняли
позиции позади стрелковых частей.
— Гениально! — сказал Полковник.
— Еще что? — спросил Генерал.
— Знамя дивизии должно быть расположено в центре, рядом с ракетно-атомной батареей, позади
стрелковых подразделений.
— Здорово! — воскликнул Полковник, — И о знамени не забыла!
Генерал поморщился, но ничего не сказал.
— Справа и слева от них должны быть расположены две легкие батареи, — продолжал Ассистент.
— Рядом с батареями она хочет разместить парашютно-десантные соединения.
— Надеюсь, все?
— Нет, она требует, чтобы убрали полевой госпиталь.
— Куда убрали?
— Чтобы он совсем не участвовал в маневрах.
Профессор схватился за сердце и застонал.
— Что с вами? — спросил Генерал.
— Сердечный приступ, — пробормотал Профессор, опускаясь на стул. — Прошу отложить маневры
на завтра. Очень прошу вас!
***
Уже показались огни города, когда Профессор вполне здоровым, но немного недовольным голосом
спросил Ассистента:
— Вы опять вчера играли с ней в шахматы?
— Да, сэр, а что?
— А программу вы у нее сменили?
— Н-н-не помню, — смутился Ассистент.
— То-то! «Н-н-не помню»! Разве вы не заметили, что она расставляла подразделения, как
фигуры на доске?!
Наступившее затем молчание первым прервал Ассистент:
— Жаль все-таки, что вы не дали ей попробовать. Вчера она изумительно работала. Я чуть не
проиграл.
Человек,
который
видел
антимир
Рассказ-шутка
го фамилия была Горст.
Горст Изекииль Петрович. Он дважды повторил свое имя, тщательно
скандируя его по слогам. Вообще, это был очень скрупулезный человек, склонный к самоанализу. Я
это почувствовал с самого начала, когда он впервые рассказал мне о своем даре. Он обнаружил
его у себя года три назад.
— Очень трудно объяснить, как это получается, — сказал он, чертя прутиком какой-то узор на
песке. — Представьте себе окружающий вас мир (кончик прутика прочертил большой круг), а это вы
(появился крестик в центре). Все люди видят окружающее их пространство вот так (лучи от
крестика к окружности), а я одновременно и внутри и снаружи (стрелки вне круга, устремленные к
центру). Впрочем, вряд ли это все можно так просто себе представить.
— Действительно, трудно, — согласился я, — непонятно, как вы можете видеть все предметы
одновременно спереди и сзади.
— Не совсем так. Скорее, снаружи и изнутри, но это вовсе не значит, что я вижу то, что у
вас здесь, — он дотронулся прутиком до моей груди. — Снаружи и изнутри не отдельные предметы,
а весь мир в целом. Я вижу мир в его противоположностях, — добавил он, помолчав. — Может быть,
я недостаточно точно выразился. Скорее всего, правую и левую модели мира одновременно.
— Как же это все выглядит?
— Очень небольшой участок пространства, в котором вместе существуют наблюдаемые мною
предметы и их зеркальные отображения. Иногда они накладываются друг на друга полностью, а
иногда только частично, но вместе с тем они всегда разделены какой-то неизвестной нам
материальной средой, в которую погружены, как в жидкость.
Это был наш первый разговор. После этого мы много раз встречались в том же маленьком
скверике, затерянном среди нагромождения многоэтажных зданий, и беседовали о его удивительной
способности видеть мир. У меня создалось такое впечатление, что все это происходило у него в
состоянии, близком к трансу. Он несколько раз мне говорил, что его дар связан со способностью
сосредоточиваться, отвлекаясь от окружающей обстановки. Для этого он подолгу фиксировал взгляд
на каком-то блестящем предмете, о котором он рассказывал очень неохотно, приписывая ему,
по-видимому, некую особую силу талисмана.
Как-то я ему напомнил, что такой прием далеко не нов и известен йогам уже много
тысячелетий. Почему-то это его очень рассердило.
— Ни один йог не видит дальше своего носа,— ответил он сухо и поднялся со скамьи. Ушел он
не попрощавшись.
Несколько дней я тщетно поджидал его на обычном месте. Когда наконец он появился, у него
был очень утомленный вид.
По его словам, все эти дни он был занят попытками установить связь с таинственным
зеркальным изображением нашего мира. Результаты превзошли все его ожидания. Ему удалось
обнаружить там своего двойника и даже разговаривать с ним, но это потребовало такого
колоссального напряжения всех его сил, что кончилось обмороком, продолжавшимся несколько
часов.
В этот вечер мы долго беседовали. Он говорил о том, что вселенная представляется ему
совокупностью множества миров в общем пространстве. Эти миры пронизывают друг друга, но
контакт между ними невозможен. Очевидно, они существуют в различных временных ритмах или
полностью проницаемы друг для друга. Явления в них зеркально перевернуты. Это касается не
только образов, но и понятий.
Его слова меня несколько озадачили. Я ему сказал, что не могу представить себе зеркального
отображения понятий.
— Не понимаю, что вас смущает, — возразил он.