— Так вот, она новенькая, понимаешь? Я ж не знал, что он сам на нее глаз положил!
— Сорняк положил глаз на Танюху, — уточнил Хромой, — и ты тоже? Глаз?.. Ох, не глаз ты, Никита, туда положил...
Пригоршня издал неопределенный звук — что-то среднее между смехом и фырканьем.
— Ладно, я понял. Химик укатил к Сорняку, а ты остался... И зачем позвал?
Пригоршня постарался сделать серьезное лицо.
— Есть дело, Хромой. Младшего Коваля завалили. Я у них кантуюсь, пока Химик ездит, ну и решил тебя позвать...
— Опа-а... — только и сказал Хромой.
Братья Ковали организовали сталкерскую стоянку южнее Рыжего леса. Вообще, сейчас в этих краях хозяйничали свободовцы, стоянки были под их
контролем, но Ковали — люди спокойные и авторитетные, в разборки не встревают, на себя много не берут. Со «Свободой» у них нейтралитет.
Останавливаются у Ковалей в основном охотники, люди старомодные и грубые — те, которым не нравятся веселье и суета. Сталкеры помоложе предпочитают
тусоваться со свободовцами. Пригоршне в самый раз было бы туда...
— А чего тебя к Ковалям занесло?
Никита шмыгнул носом.
— Химик оставил. Сказал, там я ничего не испорчу Несправедливый он. Разве я чего портил?
— А Танюху?
— Танюха сама, я ж не виноват, что ко мне бабы липнут!
— Ладно, ладно, я не Химик, не оправдывайся. Ну так что там с Ковалем?
— Младшего Коваля ночью зарезали. Тихо, никто не слыхал. Пропали бабки, кое-какой хабар... Это старший Коваль обнаружил. На хазе шестнадцать
рыл, охрана клянется — никто не выходил. Значит, убийца все еще там. И прикинь, никто этого вроде сделать не мог! Дверь изнутри заперта, ключ торчал
в замке, а Ковалю едва башку не отхватили, горло перерезано... Крови натекло... Ну и пропало много — и бабки, и барахло. Так Михаил сказал,
старший... Орет: никого не выпущу, пока убийцу не найдем.
— А я здесь при чем? Я Коваля не убивал.
— Не, без вопросов! Не в том дело — ты убийцу найдешь! Михаил обещал, что половину украденного хабара даст, там одной налички тысяч двадцать
было, прикинь!
— Так я ж...
— Не боись! Я Ковалю конкретно расписал, что ты крутой сыщик.
— Я? — Хромой остановился, пришлось и Никите притормозить.
— Ты, а кто же? Химик-то умотал, понимаешь? У Химика котелок варит, он бы просек, что там к чему. День бы походил хмурый, второй, позаглядывал
бы везде — и вычислил убийцу, небось не сложно-то. А я не того... Я больше насчет пострелять, чем подумать. Ну и другой там народ в лагере тоже не
того... — Пригоршня покрутил головой. — Не интеллигентные, короче, все парнищи, я бы даже сказал, наоборот. Охотники всякие дремучие, сталкеры,
которые годами за Периметр носу не кажут. Соль Зоны, причем не йодированная. — Он зашагал дальше, потянув следом Хромого, которого ухватил за рукав.
— А ты — человек образованный, с понятиями, хоть и молодой. Я рассказал, как ты Пустовара* (* Пустовар — персонаж романа В. Ночкина «Слепое пятно».)
вычислил, как его на глазах у вояк грохнул — мол, ты спец.
Да не волнуйся — главное, дело-то плевое! Мы ж все на базе Ковалевской торчим — все, кто
ночью был. И убийца тоже, никуда он не делся. Тут только правильно выбрать. А Михаил обещал, что тому, кто найдет...
— А если я не смогу найти?
— Странный ты, Хромой. Как это — не сможешь? Мы ж все, кто ночью был, там и...
— Ага. — Хромой задумчиво окинул взглядом рослого спутника. — Я вот сперва подумал, почему Коваль тебя вообще выпустил... Потом понял: ну
точно, ты вне подозрений. Типа, сталкер Петров, санта симплицита... Кстати, слышал анекдот? Сталкер Петров встречает контролера, а тот говорит:
«Никогда не видел бюрера с ружьем...» Э, погоди, куда ты меня ведешь?
Густые заросли сменили редколесье, земля пошла под уклон, все чаще встречались сырые впадины. Кривые, чахлые деревья росли все реже.
— Ну... — Никита замялся. — Тут еще в одно место зайти надо.
— Какое еще одно место?
— Так это... Я же тебе толкую: грубый народ у Ковалей, дикий, лесной. Приведи, говорят, Шамана. Шаман, типа, убийцу враз укажет. А я думаю,
такой хабар Шаману жирно будет. Лучше пусть нормальный человек заработает и со мной поделится...
— Да погоди ты про хабар! — поморщился Хромой. — Что за Шаман? Кстати, мой ПДА показывает впереди болото.
— А! Так ты не знаешь? Точно, ты же здесь недавно! — Улыбка Пригоршни сделалась и вовсе лучезарной. — Тогда тебе интересно будет.
— Чего интересно? Там болото!
— Так я и говорю, Шаман на болоте живет. Он не любит, когда людно, на болоте прячется. Да ты не беспокойся, оно небольшое, скоро на месте
будем. Вон, гляди, тропа — к его домику ведет.
Хромой проследил, куда тычет пальцем Пригоршня, — в самом деле тропа. Там, где они находились, было еще сухо, но дальше тянулись лужи грязи,
окна ржавой, затянутой пленкой воды да кочки, облепленные зеленой дрянью. Вдалеке что-то чавкало, хлюпало, лениво плескалось — но что именно, было
не разглядеть. День выдался теплый, над топью вставал вонючий туман, застилающий окрестности. Время от времени налетал ветерок, шевелил влажные
пласты испарений, тогда становилась лучше видна тропа, уводящая в глубину болота — где по кочкам, где по бревнам, брошенным между островками. Путь
отмечали вешки, воткнутые в вязкую бурую массу. Иногда тропинка скрывалась в воде, там вешки торчали гуще.
— Вот я тебе завидую: ты Шамана еще не видал, так порадуешься, — разглагольствовал Пригоршня. — Такого и в цирке не покажут. Идем, тебя ждет
незабываемое зрелище.
— На моем ПДА только мы с тобой, — заметил Хромой. — Нет третьего сигнала. Может, ушел твой Шаман куда-то по делам? Неохота в эту грязь зазря
лазить.
— Нет, он здесь, только ПДА не включил. Он же тебе Шаман, а не хрен псевдособачий! Видишь, вешки торчат — значит, дома. Шаман, когда уходит,
вешки за собой выдергивает, чтобы чужие не влезли. Ну идем, не стой, держись за мной поближе.
Пригоршня подобрал у края воды кривую длинную палку, выпачканную грязью, Хромой последовал его примеру. Они пошли по отмеченной вешками тропе,
прощупывая путь перед собой, осторожно передвигаясь от одной отметки к другой. Пригоршня шагал первым, на его компе избушка Шамана была отмечена, и
он изредка поглядывал на экран.