П. П. ".
- Телеграмма касается научных работ, ими сейчас занят мой товарищ, командированный в Париж Институтом неорганической химии, - сказал он
телеграфисту. Затем не спеша потянул из кармана папиросную коробку, постукал папиросой и осторожно закурил ее. Шельга учтиво сказал ему:
- Разрешите вас на два слова.
Человек с бородкой взглянул на него, опустил ресницы и ответил с крайней любезностью:
- Пожалуйста.
- Я агент уголовного розыска, - сказал Шельга, приоткрывая карточку, - может быть, поищем более удобное место для разговора.
- Вы хотите арестовать меня?
- Ни малейшего намерения. Я хочу вас предупредить, что поляк, который отсюда выбежал, намерен вас убить, так же как вчера на Крестовском он
убил инженера Гарина.
Человек с бородкой на минуту задумался. Ни вежливость, ни спокойствие не покинули его.
- Пожалуйста, - сказал он, - идемте, у меня четверть часа свободного времени.
На улице близ почтамта к Шельге подбежал дежурный агент - весь красный, в пятнах:
- Товарищ Шельга, он ушел.
- Зачем же вы его упустили?
- Его автомобиль ждал, товарищ Шельга.
- Где ваш мотоциклет?
- Вон валяется, - сказал агент, показывая на мотоцикл в ста шагах от почтамтского подъезда, - он подскочил и ножом по шине. Я засвистал. Он
- в машину - и ходу.
- Заметили номер автомобиля?
- Нет.
- Я подам на вас рапорт.
- Так как же, когда у него номер нарочно весь грязью залеплен?
- Хорошо, идите в угрозыск, через двадцать минут я буду.
Шельга догнал человека с бородкой. Некоторое время они шли молча.
Свернули к бульвару Профсоюзов.
- Вы поразительно похожи на убитого, - сказал Шельга.
- Мне это неоднократно приходилось слышать, моя фамилия Пьянков-Питкевич, - с готовностью ответил человек с бородкой. - Во вчерашней
вечерней я прочел об убийстве Гарина. Это ужасно. Я хорошо знал этого человека, дельный работник, прекрасный химик. Я часто бывал в его
лаборатории на Крестовском. Он готовил крупное открытие по военной химии. Вы имеете понятие о так называемых дымовых свечах?
Шельга покосился на него, не ответил, спросил:
- Как вы думаете - убийство Гарина связано с интересами Польши?
- Не думаю. Причина убийства гораздо глубже. Сведения о работах Гарина попали в американскую печать. Польша могла быть только передаточной
инстанцией.
На бульваре Шельга предложил присесть. Было безлюдно. Шельга вынул из портфеля вырезки из русских и иностранных газет, разложил на коленях.
- Вы говорите, что Гарин работал по химии, сведения о нем проникли в зарубежную печать. Здесь кое-что совпадает с вашими словами, кое-что
мне не совсем ясно. Вот прочтите:
"... В Америке заинтересованы сообщением из Ленинграда о работах одного русского изобретателя. Предполагают, что его прибор обладает
наиболее могучей, изо всех известных до сих пор, разрушительной силой".
Питкевич прочел и - улыбаясь:
- Странно, - не знаю.
.. Не слышал про это. Нет, это не про Гарина.
Шельга протянул вторую вырезку:
"... В связи с предстоящими большими маневрами американского флота в тихоокеанских водах был сделан запрос в военном министерстве, -
известно ли о приборах колоссальной разрушительной силы, строящихся в Советской России".
Питкевич пожал плечами: "Чепуха", - и взял у Шельги третью вырезку:
"Химический король, миллиардер Роллинг, отбыл в Европу. Его отъезд связан с организацией треста заводов, обрабатывающих продукты угольной
смолы и поваренной соли. Роллинг дал в Париже интервью, выразив уверенность, что его чудовищный химический концерн внесет успокоение в страны
Старого Света, потрясаемые революционными силами. В особенности агрессивно Роллинг говорил о Советской России, где, по слухам, ведутся
загадочные работы над передачей на расстояние тепловой энергии".
Питкевич внимательно прочел. Задумался. Сказал, нахмурив брови:
- Да. Весьма возможно, - убийство Гарина связано как-то с этой заметкой.
- Вы спортсмен? - неожиданно спросил Шельга, взял руку Питкевича и повернул ее ладонью вверх. - Я страстно увлекаюсь спортом.
- Вы смотрите, нет ли у меня мозолей от весел, товарищ Шельга... Видите - два пузырька, - это указывает, что я плохо гребу и что я два дня
тому назад действительно греб около полутора часов подряд, отвозя Гарина в лодке на Крестовский остров... Вас удовлетворяют эти сведения?
Шельга отпустил его руку и засмеялся:
- Вы молодчина, товарищ Питкевич, с вами любопытно было бы повозиться всерьез.
- От серьезной борьбы я никогда не отказываюсь.
- Скажите, Питкевич, вы знали раньше этого поляка с четырьмя пальцами?
- Вы хотите знать, почему я изумился, увидя у него четырехпалую руку?
Вы очень наблюдательны, товарищ Шельга. Да, я изумился... больше - я испугался.
- Почему?
- Ну, вот этого я вам не скажу.
Шельга покусал кожицу на губе. Смотрел вдоль пустынного бульвара.
Питкевич продолжал:
- У него не только изуродована рука, - у него на теле чудовищный шрам наискосок через грудь. Изуродовал Гарин в тысяча девятьсот
девятнадцатом году. Человека этого зовут Стась Тыклинский...
- Что же, - спросил Шельга, - покойный Гарин изуродовал его тем же способом, каким он разрезал трехдюймовые доски?
Питкевич быстро повернул голову к собеседнику, и они некоторое время глядели в глаза друг другу: один спокойно и непроницаемо, другой
весело и открыто.
- Арестовать меня все-таки вы намереваетесь, товарищ Шельга?
- Нет... Это мы всегда успеем.
- Вы правы. Я знаю много. Но, разумеется, никакими принудительными мерами вы не выпытаете у меня того, чего я не хочу открывать. В
преступлении я не замешан, вы сами знаете. Хотите - игру в открытую? Условия борьбы: после хорошего удара мы встречаемся и откровенно беседуем.
Это будет похоже на шахматную партию. Запрещенные приемы - убивать друг друга до смерти. Кстати - покуда мы с вами беседуем, вы подвергались
смертельной опасности, уверяю вас, - я не шучу. Если бы на вашем месте сидел Стась Тыклинский, то я бы, скажем, осмотрелся, - пустынно, - и
пошел бы, не спеша, на Сенатскую площадь, а его бы нашли на этой скамейке безнадежно мертвым, с отвратительными пятнами на теле.