Ноони не задумываются над тем,что кто-нибудь из
людей может обладать более сильной волей и подчинить себе их слуг.
Тут юноша впервые осознал,отчего Повелителю так не терпится раскрыть
его, Найла, секрет.
Овладей людинавыкомвнедряться в сознание и управлять мыслями,дни
паучьего господства окажутся сочтены.Закабаленный разум -этозамок,к
которому подходят несколько ключей.
Потрясенный этим открытием,Найл одновременно, не отвлекаясь от своих
мыслей, изучал Одину.
Бесспорно, в ней гораздо больше человеческого,чемвстражнице.Но
даже у нее какая-то часть разума будто дремлет.Теперь юноша понимал: дело
в том, что и ее разум порабощен пауками.
В ней подавлено чувство подлинной независимости,а она о том дажене
подозревает.
Сейчас, например,она прикидывает,что ей делать с "дикарями". Одина
всегдачетковыполняласвоиобязанностиипривыклажитьподругому
распорядку.
Дела изаданиявтечение дня могли меняться,но в целом заведенный
порядок оставался незыблемым, и сложных тупиковых вопросов не возникало.
А теперь она терялась,не зная,как быть.В провожатые дикарямона
вызваласьпотому,что нельзя же было допустить,чтобы те вообще шатались
без присмотра.Теперь жепредписанныеобязанностионавыполнилаине
понимала,чтоделать дальше.Сайрис надо вернуть в женский квартал - это
несомненно. Но как поступить с Вайгом и Найлом?
Лодка уже приближалась к берегу,время иссякало. Мысль, что с матерью
предстоит расстаться,толкнула Найла на отчаянный поступок.Он пристально
вгляделся в профиль женщины и,сосредоточась,стал внушать,что ихвсех
надо доставить во дворец Каззака. Когда нос лодки мягко ткнулся в берег, он
спросил:
- Куда мы теперь направимся?
- Я отведу вас назад к новому управителю,- ответила Одинарешительно,
без тени сомнения в голосе.
Чувствовалось, что она довольна собой:выход-то какой удачный.Найлу
стало совестно.
Но когда он увидел грустное лицо матери (она все не переставала думать
обоставленныхдетях),тоиспыталудовлетворениеот мысли,что сумел
добиться хоть какой-то, пусть и временной, отсрочки.
На главную площадь возвратились далеко за полдень.Жаль быловозниц:
Одинавелелаимвозвращатьсядолгим кружным путем вдоль берега реки,и
бедняги выбились из сил.Ей,похоже,совершенно не былоделадотого,
устали они или нет.
Она частенькона них покрикивала,чтобы пошевеливались.Найл понял,
что это не из жестокости - до нее просто не доходило,немоглодоходить,
чтоэто тоже люди,совсем как она.Вот что сбивало с толку больше всего.
Несмотря на внешнюю доброжелательность,даже благодушие,она вместе с тем
напрочь была лишена человечности.
Ватага рабовтянулачерезплощадьподводу,нагруженнуюземлей,
несколько человек подталкивали ее сзади.
Ватага рабовтянулачерезплощадьподводу,нагруженнуюземлей,
несколько человек подталкивали ее сзади.
Возле подножия башни рабов было больше - они засыпаливоронку.Среди
общегоскопищавыделялисьлюди,ростисложениекоторых указывали на
принадлежность скорее к слугам, чем к рабам.
- Почему эти люди работают вместе с рабами?
- В наказание.Непослушных и ленивых слуг могут осудить нарабство,-
ответилаОдина и,улыбнувшись,добавила:- Это едва ли не лучший способ
поддержать порядок. Они умереть готовы, лишь бы не угодить в рабы.
- Получается, их могут и съесть? - рассудил Вайг.
- Разумеется. Их лишают всех привилегий.
- А что имеется в виду под непослушанием? Одина пожала плечами:
- Пререкания со служительницей... Даже нерасторопность на подъеме...
Теперь понятно, почему Массиг так метался нынче утром.
Две служительницы в черных одеждах охранялиглавныйвходводворец
Каззака. За ними в проеме открытой двери виднелся силуэт смертоносца.
Найл обмер.Ксчастью,возницывильнулив боковую улицу и подвели
повозку к заднему ходу,ведущему во внутренний дворик.Там блаженствовали
подсолнцемдвоебойцовых пауков,а возле входа в здание стояли еще две
служительницы.
Выйдя из повозки,Одина почтительно склонилась передпауками,затем
подошла к женщинам и поприветствовала их, а затем сказала:
- Я доставила дикарей обратно к управителю Каззаку.
Женщины презрительно покосились на двоих братьев.
- Я пойду доложу управителю. Оставь их здесь,- отозвалась одна из них.
Одина, отсалютовав,залезлаобратно в повозку и крикнула колесничим,
чтоб трогались. Отъезжая, она даже не обернулась.
Десять минут "дикари" молчатомилисьподпустым,какбынезрячим
взором служительницы,которая их решительно не замечала,будто их здесь и
не было вовсе.
Непроизвольно взглянув не нее,Найл сам не заметил, что настроился на
еесознание.Мыслиженщинызаставилиюношувспыхнутьгорьким гневом.
Служительнице дикари казалиськакими-тоубогими,презреннымилюдишками,
малочем отличающимися от животных,и она была почему-то уверена,что от
них дурно пахнет.Но больше всех она презирала Сайрис -тощуюи,наее
взгляд,совершенно не женственную.Найл на секунду недовольно взглянул на
мать глазами этой женщины,и ему почудилось, что Сайрис, не сходя с места,
превратилась в жуткую образину.
Где-то в недрах здания гулко хлопнула дверь, и женский голос выкрикнул
приказание.Стражница отсутствовала уже минут десять. Ее напарница все так
жесмотрелапрямопередсобой.Чтобынетак донимала неприязнь,она
отвернулась от дикарей.
Двери отворились.
- За мной,- бросила появившаяся на пороге стражница.
И войти не успели,как Найл уже ощутил нависшую в этих стенах глухую,
осязаемую,плотную пелену враждебности.