Он как бы пробовал вклиниться мне в мысли.
Мерлью чуть сощурилась, размышляя:
- С чего это ты взял?
- Яслышал,какдверьскрипнула,когдаон выходил.И половицы в
коридоре.
- А с чего ты взял, что он за тобой смотрит?
- Уменяпростовозниклоощущение.Знаешь,бываеттакое,когда
ктонибудь пристально смотрит тебе в затылок?
- У тебя такое часто бывает?
Найл улыбнулся:
- Лишь когда кто-нибудь и правда таращится на меня.
- Непойму,ивсетут,-вздохнулаМерлью.-Тыуверен,что все
рассказал?
- А гибели паука тебе мало?
- Кто знает? Может, и в самом деле... Если бы им было известно...
Мерлью неожиданно поднялась.
- Ты куда?
- К отцу, рассказать. Постараюсь убедить его поговорить с тобой.
-Не рассказывай ему о пауке.
Повернувшись к Найлу, девушка медленно опустилась на колени:
- Я должна ему все сказать. А ты - довериться ему.
- Но ведь он служит им!
- Безусловно.А что ему остается?И очень хорошо, что он им служит -
этолучше,чем чистить выгребные ямы.Но он их не любит.Как,рассуди,
может он к паукам относиться,когда они на егоглазахпогубилистольких
людей? Беднягу Найрис, и ту слопали.- Лицо девушки омрачилось.
- Всеже мне кажется,не стоит рассказывать ему о пауке.Чем меньше
людей знает, тем лучше. Я даже матери и брату, и то ничего не рассказывал.
Ладони Мерлью легли ему на затылок.
- Ты должен мне довериться.Отец не сможет тебе помочь, пока не будет
знать правды.
Ну как здесь возразишь, когда она так близко?
- Ладно, делай как знаешь.
Подавшись вперед, она поцеловала Найла - жарко, влажно.
Затем поднялась и вышла. Слышно было, как задвигается засов.
Найл лежалназаплесневелыхподушкахинезамечал ни их мерзкого
запаха, ни навалившейся на него душной темноты. Ему было так хорошо, что он
просто не мог думать ни о чем дурном.
Он лишьсноваисновавспоминалминуты,проведенныесэтой
необыкновенной девушкой, и ему казалось, что мягкие губы вновь касаются его
губ.Ему вдруг припомнилось, как он злился на нее, как мечтал отомстить, и
он едва не задохнулся от жгучего стыда.
Дурость какая - обидеться на то,что онаназвалаеготщедушным!В
концеконцов,ведь это же Мерлью!Она привыкла распоряжаться,поступать
по-своему,прямо говорить,что думает.А какой ласковой она можетбыть!
Юноша прижал ладонь к лицу, и аромат благовоний слегка закружил ему голову.
Он встал и прошелся по комнате,едва сдерживаясь, чтоб не рассмеяться
от восторга,затем сел на подушки,обхватив руками колени,и задумался о
том,чтоникогдатеперь запах сырости и плесени не будет вызывать у него
неприязни,поскольку неразрывно связан с воспоминанием о Мерлью.
Самоее
имя звучало музыкой.
Найл, очевидно, задремал.
Внезапный луч света заставил его вздрогнуть.
- Не бойся,здесь только я одна. - В комнату вошла Мерлью с небольшим
светильником в руках.- Можешь выходить. Отец хочет тебя видеть.
Он направился следом за ней по коридору:
- А что с матерью, Вайгом?
- Их здесь уже нет. Посмотри.
Она толкнула крайнюю дверь. Комната была пуста.
Начали спускаться по лестнице.Бойцовые пауки куда-то исчезли. Нижние
этажизаливалсветмногочисленныхмасляных ламп,некоторые из которых,
стоявшие на высоких ножках,напоминали золотистосияющиеснопы.Мерлью,
задув свой светильник, толкнула какую-то дверь:
- Вот сюда.
Он вошелвбольшуюкомнату,стеныкоторой были увешаны голубыми и
золотистыми занавесями.Мебель примерно такая же,что стояла у Каззакав
Дире,толькосделанаискуснее.Наподушкахполулежалипять-шесть
девиц-служанок, расчесывая друг другу волосы.
Мерлью хлопнула в ладоши:
- Беррис, Нелла!
Поднялись две девушки.Найл видел их сегодня утром,этоонистояли
возле Каззака с опахалами. Одна из них бросила взгляд на Найла и прыснула в
кулачок.
- В чем дело?
Ничего неговоря,тауказалапальцемнанастенноеметаллическое
зеркало, и Найл обнаружил, что слева лицо и бок у него густо покрыты пылью.
Прочие, разобравшись, что к чему, тоже покатились со смеху. Мерлью залилась
краской:
- Довольно. Пошевеливайтесь!
Однако служанки явно не боялись ее гнева. Одна из них, все еще смеясь,
взяла Найла за руку и вывела его из комнаты,вторая поспешиласледом.Он
проследовалснимипо коридору и вошел в просторное,облицованное белым
камнем помещение,воздух в котором был ощутимо тяжелым от теплого водяного
пара и густого аромата благовоний.Пол здесь был выложен мозаикой и чем-то
походил на тот,что в храме посреди пустыни. В середине находилось большое
углубление-ванна,сквозьзавесупарасоблазнительнопоблескивала
голубоватая вода.
Девушки - обе смуглые,темноглазые - подвели егоксамомукраю.В
умащеннуюблаговониямиводувелиступеньки.Когдаоднаизслужанок
прикоснулась к его рубашке,собираясь снять.Найл испуганновздрогнули
ухватился за полу. Девушки рассмеялись.
- Ну, это ты дурака валяешь! Кто же лезет в ванну в одежде?
- Да я и сам могу раздеться...
У них в пещере мать и Ингельд раздевались всегда в темноте,а мужчины
отводили глаза.
Одна из служанок, что повыше, покачала головой:
- Это наша работа. Не надо бояться. Мы управителя купаем каждое утро.
Найл позволил снять с себя одежду, и девушки, взяв его под руки, стали
помогатьспускатьсявводу.