Знаешь, коса у нее до попы была. А попа... Эх, попа, попочка... Как рубили нас поганые на Сити - помню. А что следом случилось, помню лишь отдельными местами. Однажды на болотах я мужика прибил, потому что обзывал меня кикиморой и не желал сухарями поделиться. Нечего орать, когда человек лет сто не жрал. Как-то подобрали меня в свою ватагу люди, именуемые казаками. На засеках вместе с ними подстерегал ордынцев из Крыма. Вдругоряд заметил татарина, метнулся к нему с дуба зеленого и зарезал. Это точно татарин был, хотя речь не татарскую имел. Он крикнул: "О, мон дье". Како мыслишь, Митрий, что это за язык?
- Французский, похоже. А между этими "отдельными местами" что было, Еруслан-сан?
- А ничего, или пузырение невнятное, или тьма с какими-то всполохами. Егда тьма уходила, я сено косил, скотину пас. Меня мужики юродивым называли, или полудурком. Как-то барыня вывела меня к гостям своим, чтобы я про свое "дежавю" сказывал. Потом, когда барыню уже сказнили, я скакал туда-сюда под красной хоругвью, в шеломе уже суконном, именуемом буденновкой. Надлежало мне тех мужиков порешить, которые хлеб попрятали. Я поверх голов разил, потому что ратоборство люблю, а не палачество. Но комиссар Тришин приметил мое нерадение, велел и меня расстрелить поутру вместе с другими мужиками. Помню, прошило меня огнем, в яму я упал и сверху землей засыпан был. Следом ничего не помню, только кажется червие по мне ползало, но тронуть не смело. А когда я из-под земли совсем голый выбрался, то этой войне давно уже конец пришел. Какие-то люди увидели меня нагого, срамного и в больничку спровадили. Там меня лекарь лечил от хвори в голове. Санитар лупил меня нещадно, потому что я слабый был. Как-то силу себе вернул, покарал его в лицо, и деру. Но поймали меня милиционеры, тройка судила и отправила в полночный край. Нас там опускали под землю, где мы каменюку флюорит долбили, и почти не давали жрать. Почти все наши, не стерпев, сгинули, но мое терпение больше оказалось.
А еще меня на какую-то войну взяли. Там я запутался в колючей проволоке, набежали недруги, угостили прикладом по голове и в полон взяли. И пришлось мне несколько лет просидеть на корточках у забора колючего с электрическим напряжением. Выучил я немало слов от тевтонцев. Ду бист айн тоталь веррюктер Иван, говорили они мне. Данн арбайтет их бай гроссем бауер. Айн арцт хат мих инс институт Аненербе гебрахт. СС-лейте спрашивали, как прожить семьсот лет и сосали мою кровь для своего фюрера.
Затем опять пришли эти, с красными звездами, и погнали в обратную, то есть родную сторонку. Я рубил лес на Вятке. Как отпустили, снова вернулся на болота. И заснул...
- Значит ты не видел своих товарищей семьсот пятьдесят лет?
- Из них я только Путяту и Мала признал. Путята и разбудил меня. Сказал, деньги нужны. Надо кассу взять. А я еще молвил: "Что такое касса?"
11. Из жизни приятных дам
Попытка завершить Токийский проект завершилась ничем. И самое худшее, Митя понимал, что следующей попытки уже не будет. Догорал последний отведенный менеджерами день; в пакете, сделанном калифорнийским Рабиновичем, таилась ошибка, но непрырывно идущий в митиной квартире пир пополам с тризной и с элементами военного совета не давал никаких шансов найти ее. Надежды, что все псы-витязи уйдут в какой-нибудь набег и больше никогда не вернутся, не оправдались.
Полчаса назад приходила экс-супруга. Митя собрал в себе остатки бодрости, чтобы показать ей сателлитовый адаптер, но тут поперек коридора легла пьяная туша Мала.
- Нина, - сказал Митя бывшей жене. - Не обращай внимания, это очень интересные люди, они воскрешают прошлое, и они скоро уйдут.
- Скоро уйду я, - сказала бывшая жена, - для воскрешения прошлого не надо так сильно нажираться.
- Ну, Нина, лично я ж не виноват...
Митя посмотрел жалобным собачьим взглядом на некогда родную-дорогую Нину и что-то растопил в ее сердце.
- Ладно, бери свой адаптер и поехали ко мне.
- Ладно, бери свой адаптер и поехали ко мне. Если ты еще что-то представляешь из себя как программист, то сможешь закончить свою работу...
- О небо, как хорошо-то, я сейчас, - с готовностью откликнулся Митя, - нищему собраться...
И в этот момент в дверь квартиры вошла Светлана, которой не было видно с утра.
- Здравствуй, милочка, - поприветствовала она Нину.
- Так вот значит с кем ты тут воскрешаешь прошлое, - прошептала побледневшая Нина и вышла, хлопнув дверью.
- Бабы - дуры, - пропела Светлана, - и что она в тебе когда-то нашла. Нашла ведь, выкопала, как Шлиман Трою, если до сих пор злиться.
- Она может и копала, а вы только ломать мою жизнь умеете, и делаете это высокопрофессионально, - страдающий Митя отправился на кухню и сел там, безнадежно глядя на обгаженную плиту.
Однако Светлана не оставила его там в покое.
- Есть вещи гораздо более интересные, чем бывшие жены и плохие программы... Я у одного знакомого мужчины-завлаба в лаборатории хорошо порезвилась - у него установка по секвенации и картированию нуклеотидов... пришлось, конечно, кое-что у Ракши, Еруслана и Путяты на анализ взять, сперму там, кровь, - невинным голосом добавила она.
- Сперму, значит. - от перемены темы Мите несколько полегчало. - И что ты с ней сделала?
- Экстрагировала, к примеру, ДНК, определила генные последовательности, вырезала эндонуклеазой микросателлитовые отрезочки.
Светлана, сдвинув стаканы, раскинула на столе несколько распечаток с длинными рядами цифр и символов. Затем нагнулась, отчего замаячили в вырезе джемпера внушительные прелести, и кое-что обвела красным карандашом. Именно на этом участке ДНК определяется живучесть клетки, сказала она. По-крайней мере, синтез теломеразы определяется там, добавила она и подтянула к себе другую распечатку. В ее движениях что-то от крупной кошки, предположительно пантеры, подумалось Мите. Светлана коротко поработала карандашом и на этой распечатке. А вот такой же участок ДНК, но уже от нашего витязя, сказала женщина и улеглась рядом с распечаткой на живот. Карандашем я выделила более сотни отличий, то есть мутаций, сказала она и искоса, сквозь прядь волос, посмотрела на Митю. И не надейся, дружочек, что это случайные мутации под воздействием выпитого и съеденного, - ее ножки заиграли в воздухе как ножницы. Те же 26 отличий и в ДНК другого бессмертного. Ну, вот тебе и верный след эндогенной вирусной инфекции. Она продолжила свой танец на столе, только уже по поводу генов-корректировщиков, претерпевших у всех витязей схожие и весьма характерные мутации. Спустя некоторое время Митя осознал, что-то тут не так. По-крайней мере, зачем это он уставился на Светлану как поросенок на анаконду?
- Что-то здесь не так, - повторил он вслух.
- Но анализ плазмидной ДНК у внутриклеточных бактерий дал схожие результаты!
- Погоди, Света, такие работы не по плечу лаборантке. - сказал Костя, крупно надеясь, что дамочка сейчас со смехом признается, что ловко разыграла его.
Женщина отвлеклась от распечаток.
- А с чего ты взял, что была я лаборанткой простой? Какая же ты дубина, Митя - даже муркой-наводчицей меня считал. Будем тогда знакомы - доктор биологических наук Светлана Павловна Полевая. Еще два года назад возглавляла назад отдел геронтологических исследований в кирпичевском институте. И на мой взгляд, возглавляла неплохо. К рынку мы тоже приспособились, поэтому лапу не сосали, когда нам урезали бюджет.
Все это выглядело не слишком правдоподобно, однако Митя понял, что в нынешних условиях ему не надо быть слишком привередливым.
- Вы приторговывали этим самым "Инго"?
- Увы, до этого дело не дошло. У "Инго" было несколько предшественников - спокойные надежные средства, которые прошли нормальные клинические испытания. Их и продавали богатым старичкам из Америки, арабским шейхам, страдающим болезнью Альцгеймера, Паркинсона и так далее. А вот сам "Инго" был уже перспективным, даже революционным препаратом, однако с большими сюрпризами.