Я могу рассказать тебе многое, столь многое, что мне трудно решить, с
чего начать. К счастью, я забыл и многое из того, что со мной происходило,
ведь способность мозга запоминать ограничена. Было бы ужасно,еслибыя
помнил детали тех 180 тысяч лет - детали четырех тысяч жизней,которыея
прожил со времен первой большой атомной войны.
Но я вовсе не позабыл действительноважныемоменты.Япомню,как
участвовал впервойэкспедиции,высадившейсянаМарсе,ивтретьей
экспедиции к Венере. Я помню - кажется, это было во время третьейбольшой
войны - как Споро был сожжен с небес ударом такойсилы,посравнениюс
которой ядерный взрыв столь же немощен, как медленно умирающеесолнцепо
сравнению с новой звездой. Я был вторым по рангувкомандекосмического
крейсера класса Гипер-А во время войны со второйволнойвнегалактических
захватчиков, которые основали базы на лунах Юпитера раньше, чем мыоних
узнали, и едва не выбили нас из Солнечной системы, номыуспелисоздать
новое оружие, против которого они не смогли устоять. Ониотступилитуда,
где мы не могли их преследовать, за пределы Галактики. Когда мычерез15
тысяч лет последовали за ними вдогонку, их уже не было.Онибылимертвы
уже три тысячи лет.
Вот об этом я и хочу тебе рассказать - о той могучей расе и одругих
- но сначала, чтобы ты понял, откуда я знаю то, что знаю, я расскажутебе
о себе.
Я не бессмертен. Есть только одно бессмертное существо вовселенной,
больше никого. По сравнению с ним, я - ничтожество, но ты непоймешьили
не поверишь тому, что я скажу, пока не поймешь, кто я такой.
Имя мое мало что значит, и это хорошо - я его не помню.Этонетак
странно, как тебе кажется, потому что 180 тысяч лет - долгийсрок,апо
разным причинам я менял свое имя около тысячи раз. Да и что можетзначить
меньше, чем то имя, которым меня назвали родители 180 тысяч лет назад?
Я не мутант. То, что произошло со мной, случилось, когда мне было23
года, во время первой атомной войны. То есть первой, в которой обе стороны
применили атомное оружие - конечно, слабое, посравнениюспоследующим.
Это произошло всего лишь через нескольколетпослеизобретенияатомной
бомбы. Первые бомбы были сброшены в ограниченной войне, когдаябылеще
ребенком. Война быстро закончилась, потому чтобомбыимелатолькоодна
сторона.
Первая атомная война не была полной -перваяизних.Мневэтом
смысле повезло, потому что будь это полная война - та, котораяуничтожает
цивилизацию - я не пережил бы ее,несмотрянабиологическиеизменения,
которые во мне произошли. Я не смог бы выжить во времяшестнадцатилетнего
сна, в который погрузился примерно тридцатью годами позднее.Нояопять
забегаю вперед.
Когда началась война, мне было, по-моему, двадцать или двадцатьодин
год. Меня не взяли сразу в армиюиз-затого,чтоянебылфизически
пригоден. У меня быладовольноредкаяболезньгипофиза-чей-тотам
синдром, не помню кого.
Кроме прочих последствий, она вызывала и тучность.
Я весил на пятьдесят фунтов больше нормы. Меня забраковали вчистую.
В течение двух последующих лет мояболезньслегкапрогрессировала,
зато все остальное развивалосьгораздостремительнее.Кэтомувремени
армия брала ужевсехисогласнабыладаженаодноногогооднорукого
слепого, если тот желал сражаться. А я хотел воевать. Я потерялсемьюво
время бомбежки, ненавидел свою работу на военном заводе, а доктора сказали
мне, что болезнь моянеизлечимаимневлюбомслучаеосталосьжить
год-два. Поэтому я вступилвто,чтоосталосьотармии,ито,что
осталось, приняло меня, не колеблясь ни секунды, и отправило наближайший
фронт, до которого было миль десять. Уже на следующий деньяоказалсяв
бою.
Теперь я вспомнил достаточно, чтобы понять, что с_а_мянеимелк
этому никакого отношения, но случилось так, что к моменту моего приходав
армию ситуация изменилась. Упротивникакончилисьбомбыиотравляющие
вещества и стало не хватать снарядов и патронов. У нас их тожеоставалось
в обрез, но они не смогли уничтожить в_с_е наши производственные мощности,
а нам это почти удалось. У нас еще были самолеты, чтобы доставлятьбомбы,
и остатки организованности, чтобы посылать самолетывнужныеместа.Во
всяком случае, почти что нужные места: иногда мы по ошибкесбрасывалиих
слишком близко от своих войск.Черезнеделюпослетого,какяначал
воевать, я выбыл из игры - меня контузила одна изнашихмаленькихбомб,
сброшенная всего лишь на расстоянии мили.
Я очнулся примерно через две недели в госпитале на базе с сильнейшими
ожогами. К тому времени войнаужекончилась,еслинесчитатьочистки
территории от остатков противника и того,чтоещенебылвосстановлен
порядок, а мир не начал все заново. Видишь ли,этонебылото,чтоя
называю войной на уничтожение. В ней погибло - ятолькопредполагаю,не
помню точно - около четвертой или пятой части населения планеты.Осталось
достаточно много производительных сил и людей, чтобы рухнулоневсе.На
пару столетий наступили разруха и упадок, но не было возвратакдикости,
не пришлось начинать все с нуля.Втакиевременалюдивозвращаютсяк
свечам и дровам, но вовсе не потому, что они не знают обэлектричествеи
угольных шахтах, а оттого, что беспорядок и революции на время выбивают их
из равновесия. Знание, пусть и скрытое, остается и возвращаетсявместес
порядком.
Совсем другое дело - войнанауничтожение,когдапогибаетдевять
десятых или больше населения Земли - или Земли и других планет. Тогдамир
проваливаетсявпримитивнуюдикость,илишьсотоепоколениезаново
открывает металлы и делает из них наконечники копий.
Но я опять отвлекся. Очнувшись в госпитале, я долго мучился отболи.
К тому времениобезболивающихсредствуженеосталось.Уменябыли
глубокие радиационные ожоги, от которыхяневыносимострадалнесколько
месяцев, пока они не зажили.