– Землю отсюда не видно, – ответила Эм. – Она слишком далеко. И потом, Земля не звезда. Земля – планета, она вращается вокруг звезды.
– Вокруг какой звезды? – спросил Пол, но Эм не могла ему ответить – она не знала.
– Я посмотрю карты, – поспешно сказала она, надеясь, что сумеет в них разобраться, – и тогда покажу вам. Согласны?
– А с Земли это все видно? – спросила Элен.
– Ну нет, совсем не так. Там половину времени вообще никаких звезд не видно, потому что Солнце светит слишком ярко.
– Значит, до Земли просто очень далеко! – воскликнул Пол. – Но там все это есть – и деревья, и кошки, и все остальное! И… дети вроде нас видят все это каждый день! Прямо сейчас…
– Но там было и кое-что другое, – прервала Эм. – Очень скверное. Такое, чего у нас здесь, к счастью, нет.
– А что там скверное? – спросила Элен. – Кружится голова, да? Потому что Земля все время вертится, вертится?
– Нет, – сказала Эм. – От этого голова ни у кого не кружится. Вот мы летим сейчас с огромной скоростью, и ни у кого из вас голова не кружится, правда? Но поверьте Эм, там было много скверного, очень скверного. – И тут ее осенило: – Иначе ни ваши родители, ни кто другой не захотели бы покинуть Землю, правда?
– Правда, – согласился Пол, но как-то не очень уверенно.
И вдруг Джей, тот самый Джей, который почти все время молчал, боясь каким-нибудь неосторожным словом испортить дело, сказал порывисто:
– Понимаете, им просто надоело все крутиться и крутиться вокруг одной и той же звездочки. Голова у них не кружилась, но просто им надоело, надоело и наскучило. И они не хотели, чтобы то же случилось и с их детьми. Они хотели, чтобы у детей жизнь была лучше, чтобы они зажили по-новому…
Он замолчал так же внезапно, как заговорил. И отвернулся, словно испугался, что сказал что-то не то.
Эм тронула его квадратное плечо. Одного взгляда на лица детей было довольно, чтобы понять: Джей сказал то, что надо, именно то самое! Он обернулся к ней, и Эм кивнула, и рука ее по-прежнему благодарно покоилась у него на плече.
– А когда мы прилетим в новый мир, деревья и кошки там будут? – спросил Пол.
– Может, и будут, – ответила Эм. – Может, будут и деревья, и кошки. (Когда-то, она слышала, люди разговаривали об этом.) Там все может быть.
И тут она ощутила укол совести. Правильно ли, что она не договаривает? И она заговорила было, но сразу же замолчала. Нет, не надо. Самое трудное позади. Это сейчас главное.
– Все-все? – спросил Пол.
– И великаны? – спросила Элен. Глаза у нее от любопытства стали совсем круглые. – И колдуны? И волшебные замки?
– Да, – ответила Эм. – Там могут быть и великаны, и колдуны, и еще много-много всего. Но только помните: я не обещаю, что все это там есть, я только говорю, что все может быть. Там может быть все что угодно.
Она так и не сказала, что корабль долетит до той планеты лишь через сто двадцать лет. Это они узнают позднее.
– А я не обращала, потому что ты стар, – ответила девушка.
– Я сделаю все…
– Не надо.
Пойми, ты мне не нужен!
– Мне пятьдесят лет. Неужели это так уж много?
– Через двадцать лет тебе будет семьдесят, а мне – тридцать восемь. Не хочу, ухожу!
– Мария, не уходи!
– Пусти меня!
– Не уходи! Прошу тебя, не уходи!
Любовь Ф. не проходила.
13 января 1978 года он посетил профессора ТСВ, который подбирал экипаж для первого в мире суперфотонного космического корабля.
Космический корабль был построен из необычного, доселе неведомого материала, для него изобрели необычное, доселе неведомое топливо, его возможная скорость неизмеримо превосходила скорость света: профессор ТСВ вместо континуума пространство-время применил фрустративный туннель, и вопрос о скоростном барьере перестал существовать.
Ф. сообщили, что он стар и не выдержит нарастающего ускорения. Но он умолял и упрашивал до тех пор, пока его наконец не приняли.
На тренировках он был старателен и выжил даже после физиологических испытаний.
10 июля 1978 года корабль стартовал.
Ф. не ощутил ничего особенного, его занимала лишь одна мысль: три часа они будут летать среди галактик, а потом вернутся на Землю; ему по-прежнему будет пятьдесят, а Марии-уже шестьдесят четыре. Он найдет ее, посмеется над ней, потом простит, женится на ней, будет ее любить.
Он вытянулся в удобном кресле и погрузился в мечты.
Когда они приземлились, Ф. не стал дожидаться контрольной медицинской проверки в ракетном порту – он ринулся в город.
Была ночь, необычный свет озарял подрагивающий, бледноватый небосвод, над гладко отполированными белыми дисками парили люди.
Он не пытался найти дом Марии, а направился прямо к возвышающейся в центре города шестисотэтажной башне. Долго бродил он по блестящим, сверкающим комнатам, советовался с компьютерами, затем вышел в коридор, попал в тянущееся вдоль стены плотное электромагнитное поле, извлек из кармана опалового цвета ленту, которую получил от компьютера, и принялся читать сухой текст:
Я поблагодарил его и, вернувшись домой, начал расшифровывать страницы, исписанные старыми латинскими буквами. Вот что я прочитал:
"И я остался один. Сверкающий корабль еще раз обогнул астероид, затем направился к Сатару U-6, где находится руководство института и лаборатории. Черной пучиной сомкнулось надо мной молчание. Я увидел, как сияет холодным блеском огромный диск Юпитера, подавляя своими гигантскими размерами, и впервые с замиранием сердца осознал всю глубину своего одиночества. Не смог унять зябкой дрожи. Тишина была всепоглощающей, слепой. Я отвернулся от великана, окутанного ядовитым саваном, и взглянул на мерцающие звезды, которые напомнили мне стихи Нар Го:
Испуганные листья звезд
Дрожали на золотых огромных тополях миров
В ночь сотворения Вселенной…
Первый раз в жизни я был действительно одинок.