По утрам на перьях мертвых птицигралиотблескизари.Вотужедва
месяца, поднимаясь на палубу сторожевого катера. Криспин наблюдалоднуи
ту же картину: тысячи и тысячи мертвых птиц, белыйковертел,покрывший
болото и отмели у реки. Тела покачивались на волнах, будто облака, упавшие
с неба. Каждый день он видел светловолосую женщину,живущуювдомепод
обрывом. Она медленно бродила по берегу,обходяогромных,каккондоры,
птиц. В основном, это были чайки и поморники,новстречалисьглупышии
буревестники.Иногдаженщинаостанавливаласьинаклонялась,чтобы
выдернуть пероизраспластанногокрыла.Возвращаясьдомойпомокрой
луговой траве, она несла охапку длинных белых перьев.
Страннаяженщина,ощипывающаяптиц,раньшевызывалауКриспина
раздражение. Этих существ, которыевомножествележаливокругкатера,
застрявшего в маленькой бухте, Криспин считал своейсобственностью.Ведь
это он, и никто иной, устроил птицам, покинувшимгнездовьянапобережье
Северного моря, форменное побоище. Каждая из них,падая,неславсвоем
сердце его пулю, словно драгоценный камень.
Провожая взглядом женщину,бредущуюпозаросшейсорнякамилужайке,
Криспин снова вспомнил яростнуюсхватку-тенесколькочасовстраха,
которые ему пришлось пережить,преждечемптицыринулисьвпоследнюю
безнадежную атаку. Это сейчас она кажется безнадежной, когда их тела лежат
на склизком мхе холодных болот графства Норфолк, а каких-нибудь два месяца
назад, глядя на затмившую небеса птичью стаю, Криспин простился с жизнью.
Птицы были огромны: их крылья, достигавшие вразмередвадцатифутов,
закрывали солнце. Криспин метался по палубе, как сумасшедший,надрывался,
перенося цинковые ящики спатронамиизтрюмакпулеметнойустановке,
торопливо заправляя ленты в патронники пулеметов, - а тем временем Квимби,
молоденький дурачок с фермы на Лонг-Рич, которого Криспин уговорил пойти к
нему заряжающим, приплясывал на носу катера и что-то орал,отскакиваяот
огромных теней, скользящих по палубе. Когда птицыбросилисьватаку,и
показалось, будто в небе блеснула коса, Криспинедвауспелзабратьсяв
тесную, под ширину плеч, башенку. И всежеонпобедил:встретилогнем
первую волну воздушнойармады,азатемразвернулустановкуискосил
очередями вторую стаю, летевшую над самой рекой. Катер дрожал от ударов-
птицы бились о борт выше ватерлинии. Они были везде, куда ни глянь: парили
в небе,словнокричащиераспятия,рушилисьнапалубу,цеплялисьза
оснастку, а Криспин поворачивал раскалившиесястволыивелнепрерывный
огонь. Десятки раз он прощался сжизнью,проклинаятех,почьейвине
оказался на этом ржавом корыте вместесдуракомКвимби,которомудаже
жалованье вынужден был платить из собственного кармана.
Но позже, когда ему казалось, что битве не будет конца, когда почтине
оставалось патронов, а в небе по-прежнему было полнобелыхраспятий,он
заметил карлика - тот скакал по трупам, наваленным на палубе, исбрасывал
их в воду с помощью двузубых вил.
Затем наступил перелом. Услышав, что огонь прекратился,Квимбипринес
патронов. Его впалая грудь и лицо были в крови и в пуху, и он хотел одного
- видеть, как гибнут птицы. Тогда Криспин понял,чтопобедил.Кричаот
страха и ярости, он перебил атакующихптицизастрелилнесколькоедва
оперившихся сапсанов, улетавших в сторону обрыва. Прошел еще час,рекаи
притоки вокруг катера покраснели от крови, а Криспин все сидел в башенке и
палил в небеса, дерзнувшие бросить ему вызов.
Потом возбуждение улеглось,сердцепересталостучатькакмолот,и
Криспин осознал, что единственным свидетелем его подвига, его стойкостив
небесном Армагеддоне оказался маленький, косолапый идиот,которогоникто
даже слушать не станет. Была еще светловолосая женщина, нотогдаКриспин
не знал о ее существовании. Она пряталась усебявдомеилишьчерез
несколько часов вышла на берег и стала бродить среди трупов. Но Криспин не
очень огорчался - птицы, лежащие всюду, куда ни глянь, радовалиглаз.Он
велел Квимби возвращаться на ферму и проследил с палубы, как тот спустился
по реке в лодке, пробираясь между вздувшимися телами.Затем,перекрестив
грудь пулеметными лентами, Криспин поднялся на мостиккатера,аточнее,
старого каботажного судна, спешно переоборудованного два года назад, когда
впервые появились стаи птиц-великанов.
Понимая, что женщина - единственный, еслинесчитатьдуракаКвимби,
свидетель егоподвига,онрешилвоздержатьсяотнеосторожныхшагов.
"Возможно, она не в своем уме", - подумал он. Криспин ни разу не виделее
ближе, чем с трехсот ярдов, отделявших катер отпротивоположногоберега,
но на носу катера была установлена подзорная труба, и ондовольнохорошо
различал светлые волосы и бледное, надменное лицо. Руки у нее были тонкие,
но сильные, и ходила она в своемдлинном,пощиколотку,серомплатье,
сцепив пальцы на уровне пояса. Женщина выглядела неряшливо -похоже,она
не следила за своей внешностью. Криспин знал:такбывает,есличеловек
долгое время живет один.
Часами он стоял на палубе исмотрел,каконабродитсредитрупов.
Ежедневно прибой выносил на берег новых птиц. Онибыстроразлагались,и
вид их, кроме тех, что лежали в отдалении, уже не вызывал никакихчувств.
Мелкая бухта, где сел на мель катер, находиласькакразнапротивдома.
Глядявокулярподзорнойтрубы,Криспинмогпересчитатьвыбоиныв
штукатурке - следы пуль.
Женщина всегда возвращалась в дом с целым букетом перьев.Выпрямившись
во весь рост, сжимая в кулаках пулеметные ленты, Криспин смотрел, какона
идет по мелководью к птице, вглядываетсявеелик,полускрытыйтемной
водой, затем выдергивает из крыла перо и добавляет его к своей коллекции.
Криспинвновьсклонилсянадподзорнойтрубой.Вузкомокуляре
покачивающаяся фигура с ворохом перьев напоминала белогопавлина."Может
быть, она и впрямь несовсемнормальнаяивозомниласебяптицей?"-
подумал он.
Зайдя в рулевую рубку, Криспин снял со стеныракетницу.